В шаге от рубежа - Ксен Крас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй раз желание выгрызть лишний кусок плоти противника настигло Райана, когда он возвращался с королевского двора домой со всем своим семейством. Клейс и Ласс вместе с Кейдс отправились вперёд, а он отстал на несколько дней. Правитель уже и не помнил, по какой причине – может, требовалось его вмешательство во что-то, а может, он хотел навестить кого-то из знати, и, как бывало нередко, хорошо выпить за встречу. Недалеко от границ на Райана и его свиту напали разбойники – довольно редкое явление в землях Форестов; некоторые подозревали, что лорд ненароком оскорбил кого-то из знати и расплата не заставила себя ждать.
В тот раз Райана пытались утащить подальше, предварительно убив его ближайших приятелей, и тогда молодой мужчина позволил себе поддаться желанию и жажде мести. Лорд почувствовал себя успешным охотником, когда впился в руку с кинжалом, мелькавшую перед его лицом. Поначалу Райану казалось, что в тот день он рычал, он был готов поклясться перед всеми Богами, что видел промелькнувшие тени бросившихся на помощь лесных обитателей. Всё было как в тумане. Тогда ещё не занявший трон отца наследник рода и сам продолжил использовать зубы вплоть до того момента, пока крики подданных не привели его в чувство. Свита отбилась, а поспешив на помощь лорду, натолкнулась только на растерзанные тела грабителей, словно попавшихся полчищу разъярённых диких зверей.
Никто не стал задаваться вопросами, почему зверьё появилось так вовремя и по какой причине лорд перепачкан кровью и абсолютно цел. Вместо этого отряд предпочёл поскорее убраться.
С того дня лорд Форест опасался поддаваться порывам. Через пару лет он вычеркнул из памяти страшные события – это было лучшим вариантом, чтобы продолжить счастливую жизнь, – и не вспоминал их до того, как поднял Бладсворда. Картина мертвеца с разодранной шеей отрезвила Райана, и он понял, что чуть не забыл о самой цели визита. Смерть Мортона не имела значения, самое главное – Ховвил и возвращение его Арло…
Лорд Бладсворд не мог долго терпеть, когда его игнорировали. Поэтому он довольно быстро нагнал Фореста, не подозревая, от чего тот спасает болвана.
– Если бы я хотел навлечь беду на королевство или какого-нибудь конкретного его жителя, то не стал бы сейчас помогать вам, милорд Форест! – возмутился Мортон. – Я бы не отправился с вами в этот поход, не ездил бы по размытым тропам, не ночевал бы в придорожных лачугах или и вовсе на земле. Я помогаю вам отыскать глупого мальчишку, который не способен был выслушать и выполнить простые приказы и возжелал искать неприятностей.
– Ховвил для своих лет умный и послушный, уж повоспитаннее всего моего рода. А вы обязаны следить не только за безопасностью в стенах замка, но и за городом. За всеми городами, лорд Бладсворд!
– Я прекрасно справлюсь со всеми своими обязанностями, и не вам мне указывать, что и как делать. Да и как остановить мальчишку, который захотел приключений?! А вы не предполагали, что он мог захотеть податься на подвиги? Или, может, он и вовсе сторонник Культа Первых, а? Не думали об этом? А если это правда – вы меня зря обвиняете и раскаяние ляжет вам на душу тяжёлым камнем!
– Да какой из него сторонник культистов? Он недавно ещё за юбки кормилицы держался! И на моей земле нет этой заразы, мои люди негодяям помогать никогда бы не стали – Культу в моих владениях делать нечего. Если б кто их и встретил – то сразу навалял бы, а потом уже отправил доклад Боуэну. Нет. Ховвил, если и мог гадости набраться, то только здесь. От вас!
Споры стали спутниками лорда Бладсворда и Райана. Форест с превеликим удовольствием закончил бы разговор и после каждой завершённой или прерванной по какой-то причине перепалки считал, что более не станет подавать голос, но не мог замолчать. Возмущение рвалось наружу.
Мортон, поначалу выглядевший виноватым и, как казалось старшему сыну Мертора, искренне волновавшийся за судьбу своего воспитанника, с каждым днём становился всё нахальнее, вёл себя всё более грубо, откровенно дерзил, а под конец и вовсе стал перекладывать всю вину на плечи Райана и, что ещё хуже, на юного Ховвила. Этого Форест стерпеть не мог.
Однако некоторый толк в ссорах имелся. Эти непрекращающиеся с обеих сторон излияния помогали правителю держать себя в руках и хоть немного отвлекаться от мыслей о том, что могли сотворить с мальчиком культисты. Фантазия у хозяина Гринтри была скверной, слабо развитой и весьма однобокой, но все истории, которые в красках описывали тела жертв различных Культов, коих в Ферстленде насчитывалось немало во времена Первых из Династий, компенсировали его недостаточное воображение.
Все разговоры и препирательства стихли, когда Мортон остановил коня. Райан проследил за взглядом Бладсворда и увидел старую крепость. Она располагалась всего в половине дня пути, может, немногим больше, от границ. На первый взгляд заброшенное строение с разрушившейся от времени Башней Мудрости, с несколькими ещё целыми и крепкими стенами, в которых слишком уж отчётливо выделялись новые ворота, и поросшим травой рвом, имело неудобное расположение вдали ото всех путей. Райан не мог припомнить, кто и когда построил крепость на отшибе. Его младший брат Клейс, скорее всего, рассказал бы увлекательную историю про неё и объяснил причину, по которой культисты могли облюбовать старое и неказистое здание, но правитель не понимал подобного и не желал понимать.
– Нам сюда? Вы уверены, лорд Бладсворд, что именно эту крепость отдали Культу Первых?
– Я ничего и никому не отдавал! – привычно возмутился Мортон. Казалось, что он воспринимает с агрессией всё, что ему говорят. – Но уверен, что если они и могли где-то скрываться, то только здесь. Я всего лишь предполагаю, как вы понимаете…
Спор с упрямым и вредным стариком был бесполезен и ничего бы не принес, кроме разочарования, а болтать попусту мужчина не любил.
Райан молча пришпорил коня.
– Милорд, куда же вы? Милордам не надо вперёд! Нельзя сломя голову, милорд Форест! – закричал кто-то правителю вслед, однако хозяин Гринтри уже спешил спасать родственника. Он понимал, что дядя Арло, скорее всего, узнает о приключениях единственного сына и Райану придётся выслушать много нового и не очень о себе, о Гринтри, о своих советниках, и скорее всего в весьма грубой форме. Пусть младшего брата Мертора и звали «дядюшкой» все Форесты, вне зависимости от родственных
