В нашем небе рождаются звезды - Снежа Александрова

– Да, – отвечаю на звонок, но в ответ слышу только молчание. – Я вас слушаю.

– Наташа?

– Да. Настя, это ты? – мое сердце бешено забилось.

– Привет. Прости, если помешала. Как ты? – ее голос тоже звучит взволнованно.

– Привет. Боже, я так рада тебя слышать! У меня все хорошо! Рассказывай, что у тебя нового?

– Я у подруги, звоню с ее номера. Дома, знаешь ли, тотальный контроль, – говорит она грустно.

– Да, еще бы, понимаю. Как ты? Как дела? Ты прошла, поступила?

Я должна была знать такие вещи, но, как бы мне ни хотелось, я не знала. Дело в том, что мы не виделись уже несколько месяцев. Когда я стала жить отдельно, мать Насти запретила мне с ней встречаться. И даже говорить по телефону. Мне бы она ничего уже не сделала, а вот Насте… Сестра долго злилась, что я оставила ее там, но я не могла никак повлиять на ситуацию. Я и сама на себя до сих пор злюсь. Но потом Настя все-таки начала мне звонить, то со своего номера, то от друзей. Звонки были редкими, но я рада любой возможности быть с ней на связи.

– Уф. Окончила нормально школу, экзамены сдала хорошо. Поступила на бюджетной основе, на факультет психологии, в университет. Как и хотела!

– Умница! Поздравляю! Боже, я так рада за тебя!

Мы еще немного поговорили. В разговоре чувствовалась некоторая неловкость из-за того, что мы долго не виделись. Скоро она будет совершеннолетней, и ее мать больше не сможет контролировать каждый ее шаг и шантажировать тем, что отправит в детский дом. Я ненавижу, когда люди манипулируют друг другом. Особенно, когда манипулируют детьми. Это так несправедливо. Знаю, дети тоже бывают разными, но их поведение во многом формируют именно родители. И да, со стороны судить легче, надо сначала самой вырастить, а потом говорить об этом. Знаю. И все же я действительно думаю, что манипуляции с детьми ни к чему хорошему не приводят. Не удивительно, что многие дети превращаются в озлобленных, сломленных людей. Или просто жестоких. А некоторым вообще требуется серьезная психологическая помощь, как бы это ни было горько, их тоже немало. Все-таки требуется находить какой-то другой подход.

Когда я училась в школе, всегда задумывалась, почему в старших классах не преподают межличностную психологию и психологию семьи, а вместо них пичкают нас далеко не всегда нужными предметами. Общеобразовательными. Будто я, не успев ступить за порог школы, столкнусь с проблемными косинусами и логарифмами. Сдаюсь, все относительно, и кому-то они действительно пригодятся в жизни, несомненно. Я даже знаю таких людей, которым они действительно нужны, и да, эти люди – не только учителя математики. Литература многому учит, но в ней мы видим только мнение автора и его взгляд на ту или иную ситуацию. Но не мне решать, кому и что делать, и не мне нести ответственность за чужие жизни. Хоть я от них и завишу в какой-то степени.

После разговора у меня осталось ощущение разочарования от моего бессилия и невозможности повлиять на жизнь Насти. Прямо сейчас я чувствую себя песчинкой, которую поглотил этот мир и смешал с пылью. Ежедневной пылью, которая есть везде и всюду. И я не имею абсолютно никакого значения. Мне очень захотелось избавиться от этого чувства, и я достала из сумки свой толстый, потрепанный блокнот и ручку. Я не художник и не умею рисовать, но меня расслабляет просто выводить на бумаге разные фигуры, образуя рисунок. Кажется, это называется зентангл, но я не уверена.

Я задумалась, перелистывая странички своей памяти, одну за другой. Так много всего происходит ежедневно, ежечасно и каждую секунду и так странно, что многие странички памяти совсем не выделяются. Я имею в виду, что, несмотря на разнообразие событий, которые со мной происходят, оглядываясь назад, видишь так мало того, что можно выделить. Большинство страниц – серые, даже желтоватые, мало чем отличающиеся друг от друга. На них почти не разобрать, что происходило. Но на некоторых, редких страничках есть яркие пятна, полосы, капли, они прямо сияют мягким светом. Несколько самых примечательных листочков полностью закрашены теплыми, яркими красками. В основном такие страницы связаны с Настей. И парочка с квартирой, как бы мелочно это ни было. Но есть и другие страницы памяти, самые страшные. Черные, пористые листы, все впитывающие и портящие вокруг себя, распространяя свою черноту повсюду, отравляя сознание. Такие я стараюсь хранить отдельно, в кладовой моей памяти, под семью замками. Хотя, что им эти оковы и цепи. Они всегда находят лазейки, чтобы испортить все вокруг. Яркие, хорошие странички также сложены отдельно, прямо при входе, в красивой коробочке, чтобы до них было легче дотянуться. Но они такие хитрые, всегда прячутся подальше, когда так нужны. Все же остальные листы просто разбросаны на просторах памяти. Разложены по полкам, некоторые перемешаны или сложены стопками. Они-то и составляют основную жизнь, с маленькими радостями или горестями. Их больше всего. В них проще всего запутаться, но без них мы ничего не значим.

Я очнулась от своих мыслей и сразу заметила, что стало темнее. Даже не представляю, сколько времени я так просидела. Я смотрю на небо перед собой. Солнце уже село, небо стало темно-синим, лишь у кромки моря оно еще оставалось светлым, с красноватыми полосами. Очень красиво. В этот момент кто-то позади меня прочистил горло. Я резко обернулась и увидела, что в паре метров от меня сидит молодой человек. Саша! Смесь радости и тревоги пронеслась во мне.

– Эммм… Привет! Давно тут сидишь? – спрашиваю я удивленно и немного взволнованно, убирая блокнот и ручку в сумку.

Неужели он сидел и наблюдал за мной?

– Привет. Не очень давно. Минут 5 всего, примерно, – отвечает он с улыбкой на лице.

– О. Ты мог бы известить меня о своем приходе, – улыбаюсь я в ответ. – Я ждала тебя.

– Ты сидела абсолютно неподвижно все это время. Я не хотел мешать.

Он встает и подходит ко мне достаточно близко для того, чтобы я почувствовала запах приятного геля для душа или шампуня.

– Я надеюсь, ты успела проголодаться?

– Серьезно? Ты что, принес сюда еду? – искренне удивляюсь я.

Он присаживается рядом и вынимает из сумки, которую я сначала не заметила, бумажный пакет.

– Конечно. Ведь я заставил тебя ждать. Прости, что задержался. Еще домой заехал, переодеться.

– Ничего страшного. Зато я насладилась этим местом. Тут хорошо. Мне кажется, будто я заблудилась в своих мыслях и отключилась, потому что не заметила, как уже стемнело. Хотя, может, просто ко мне подключились пришельцы, пока я тут сидела, – я пожимаю плечами с невозмутимым видом на недоверчивый взгляд Саши. – А что? Всякое в жизни случается.

– Похоже, от голода у тебя помутился рассудок. Держи.

Фыркаю на его замечание. Саша раскладывает на песок салфетку для пикника и передает мне контейнер с сэндвичами из пакета и картофель фри с соусом. Себе он достал то же самое. Следом за этим из сумки появились две бутылочки газированной воды, апельсиновый сок и пластиковые стаканчики. Надо же, какой организованный.

– Я люблю апельсиновый, спасибо, – благодарю я, наливая себе и Саше сок в стаканчики. В бутылке еще остается достаточно.

– Мне тоже он нравится. Всегда дома стараюсь держать его в запасе.

– И я. Ох уж этот апельсиновый сок.

Принимаюсь за еду. Оказывается, я достаточно сильно проголодалась, чтобы не смущаться по поводу наличия крошек и соуса на моем лице. И на платье. Я смотрю на Сашу. Сейчас на нем шорты и простая белая футболка. В такой одежде он смотрится моложе, свежее. Но усталость, которой от него прямо веет, никуда не испарилась. Ему бы не помешал хороший, полноценный отдых.

– Как прошел твой день? – спросила я, съев последний кусочек картошки.

– В общем, прошел хорошо. После нашего совместного обеда…

– Кгхм… Для меня это был завтрак. Это так, уточнение для тех, кто мало отдыхает. Тонкий намек.

Саша вопросительно смотрит на меня, приподняв одну бровь.

– Да ладно, человек-работник, тебе нужно больше отдыхать. У тебя синие круги под глазами, будто ты совсем не спишь. Ты, конечно, красивый, но без кругов под глазами, уверена, будешь выглядеть еще лучше. Я еще в первую ночь нашего знакомства это заметила. Ты так сосредоточенно вел свой автомобиль, будто боялся, что вот-вот уснешь.

– Значит, я тебе нравлюсь, так? И ты обо мне беспокоишься?

Закатываю глаза.

– Серьезно? Ты только это услышал? Если ты не будешь отдыхать, мне придется найти тебя и надрать тебе задницу или напоить снотворным и не выпускать из дома. Может быть, даже все вместе. Так что это тебе надо побеспокоиться о самом себе.

После этой тирады я хочу выпить сок, чтобы скрыть тот факт, что я смутилась. Да что ж это такое? Я так резко подношу стаканчик к себе, что часть содержимого выплескивается на меня. Пока я ошарашенно смотрю на оранжевое пятно, расползающееся по ткани платья, прямо на моей груди, Саша подает мне салфетку. Я принимаю ее и благодарно киваю. Вдруг слышу странный звук и поднимаю глаза на Сашу. Он пытается сдержать смех, забавно фыркая. А когда замечает мой гневный взгляд, начинает откровенно хохотать, отчего в уголках его глаз собираются морщинки. Звук его смеха разносится вокруг. Впервые за наши несколько встреч я понимаю, каким он должен быть. Беззаботным. У него даже слезы проступили, так он смеется. Ради этого мне и платья не жалко.