Как любовь формирует мозг ребенка? - Сью Герхард

Раннее регулирование заключается также в невербальном отклике на чувства ребенка. Мать делает это в основном с помощью мимики, тона своего голоса, прикосновения. Она успокаивает громкий плач ребенка и его перевозбуждение, входя в его состояние, привлекая его громким голосом, зеркально отражающим его плач, постепенно уводя его в покой, снижая громкость и интенсивность голоса, спокойно с ним разговаривая, переводя его своим примером в мирное и спокойное состояние. Или она смягчает напряжение ребенка, находящегося в тонусе, покачивая и крепко обнимая его. Или она может развеселить печального младенца своей улыбкой и широко раскрытыми глазами. Всеми способами невербального общения она возвращает ребенка в комфортное состояние.

Взрослые, обеспечивающие уход за ребенком, в случае, если они не могут достичь этого единения с ребенком и испытывают сложности в замечании и управлении своими чувствами, склонны закреплять эту проблему регуляции, транслируя ее на следующее поколение, на собственного ребенка. Такой ребенок не может научиться отслеживать изменения собственного эмоционального состояния и эффективно управлять этими изменениями, если его мама или папа не научили его это делать и не делали это за него в раннем младенчестве. У него может так и не возникнуть понимания, как ему просто оставаться на плаву, в данном его состоянии. Также он может вырасти с ощущением, что он и вовсе не должен иметь никаких чувств, раз его родители не замечают их и не интересуются ими. Младенцы очень чувствительны к такого рода скрытым сигналам, и они изначально отвечают на то, что их родители делают, а не на то, что они говорят или думают. Но если родители в самом деле отслеживают изменение эмоций у ребенка и быстро отвечают на эти изменения, позволяя восстановить ощущение благополучия, малыш может научиться испытывать чувства и замечать их. Они могут стать осознанными. Если заботящиеся взрослые действуют последовательно, предсказуемо, то могут начать возникать образцы поведения. Младенец может замечать: «Когда я плачу, мама всегда нежно берет меня на руки» или «Если она надевает пальто, я скоро почувствую свежий воздух». Эти бессознательно приобретенные, невербальные образцы и ожидания описаны разными авторами. Даниель Штерн (1985) называет их обобщенными образами взаимодействий. Джон Боулби называет их «внутренние рабочие модели» (1969). Вилма Буччи называет их «схемами эмоций» (1997). Роберт Клайман зовет их «процедурной памятью». В независимости от теории, в рамках которой они описаны, все сходятся на том, что ожидания относительно других людей и их действий сохранены вне сознания, образуются во время младенчества и формируют на всю дальнейшую жизнь фундамент нашего поведения во взаимодействии с другими людьми. Мы не отдаем себе отчета в такого рода допущениях, но они определенно существуют и основаны на нашем самом раннем опыте. И самое главное из этих допущений состоит в том, что мы предполагаем, что окружающие нас люди будут эмоционально доступны для того, чтобы понять чувства и найти способ справиться с ними, достичь комфортного состояния, когда в этом есть необходимость, — другими словами, помогут ребенку в управлении чувствами и достижении чувства благополучия. Те дети, которым не удается сформировать такие ожидания, исследователи в области привязанности называют «ненадежно привязанными».

Родители должны быть для ребенка своего рода эмоциональными тренерами. Они должны постоянно быть рядом и настраиваться на одну волну с ребенком, чтобы отслеживать его постоянно меняющиеся состояния, но они также должны помочь ему в переходе на следующий уровень. Чтобы стать настоящим человеком, базовые реакции ребенка должны быть переработаны и нужно сформировать более сложный и специфичный механизм чувств. С родительской помощью общее ощущение «мне плохо» может разложиться на целый спектр чувств, таких как раздражение, разочарование, гнев, беспокойство, боль. И снова младенец, и даже чуть более старший ребенок, не может провести эти различия без помощи взрослого, того, кто уже знает, в чем состоят эти различия. Родитель также должен помочь ребенку в осознании этих чувств, становясь для него виртуальным зеркалом. Он использует детский лепет, преувеличивая и усиливая слова и жесты, чтобы ребенок мог понять, что родители не выражают таким образом свои чувства, а «показывают» ему его чувства (Герджели и Уотсон, 1996). Это своего рода «психологическая обратная связь», которая обеспечивает знакомство с человеческой культурой, в рамках которой мы можем интерпретировать мысли и чувства — свои и чужие (Фонаги, 2003). Родители вводят ребенка в этот более сложный эмоциональный мир, распознавая и называя четко и ясно различные чувства. Обычно это обучение происходит достаточно неосознанно.

В случае, когда заботящийся взрослый, обычно мать, не в ладу со своими собственными чувствами, ей может быть непросто помочь в этом процессе ребенку. Если ее собственное осознание чувств заблокировано или, наоборот, если она чересчур ими поглощена, ей может быть крайне сложно заметить проявление чувств у ребенка, помочь какими-то способами ими управлять или даже обозначить, назвать их. Хорошие взаимоотношения требуют разумного баланса между осознанием собственных чувств и отслеживанием их проявления у других людей.

Они также зависят от способности терпеть проявления неприятных чувств в моменты их выражения другими людьми. Пожалуй, наиболее распространенная проблема в отношениях, особенно в отношениях родительско-детских, возникает при необходимости регулирования так называемых негативных чувств, таких как гнев и враждебность. Если мать не научилась комфортно справляться с этими чувствами, ей будет непросто выносить их проявление у ребенка; она может ощущать сильный стресс и дискомфорт и желать избавиться от этих чувств поскорее, не разбираясь в них. Часто можно слышать, как мать или отец орет на ребенка: «Заткнись! Не смей себя так вести со мной!» или «Ты маленький дьяволенок! Со мной этот фокус не пройдет!» Их дети научатся тому, что такие чувства надо держать при себе, отрицать сам факт их появления, избегать их проявления, так как они могут расстроить или разозлить их мать. Разумеется, она не поможет ни справиться с ними, ни обсудить их с ребенком. В результате ребенок вынужден контролировать родителя, защищая его от своих чувств. Но детские чувства при этом не исчезают. Исследователи в области привязанности отмечают, что дети в таких семьях учатся выглядеть спокойными и беззаботными, но при измерении их сердечного ритма и нервного возбуждения показатели зашкаливали. Организм находится в смятении. Вместо того чтобы получить помощь в восстановлении комфортного состояния, ребенок понимает, что нет никакой возможности с чувствами справиться. Он пытается подавить их, выключить все чувства сразу, но редко в этом преуспевает. Такой тип привязанности известен под названием «избегающая привязанность».

Другие дети, родители которых не столь постоянны в своих реакциях на чувства собственного ребенка — иногда озабочены ими, иногда игнорируют их, — вынуждены отслеживать настроение родителей, чтобы найти оптимальный вариант получения обратной связи. Они все время держат свои чувства близко под поверхностью, позволяя им бурлить чуть в стороне до того момента, когда, как им кажется, родитель готов обратить на них внимание. Они также понимают, что помощи в регулировании чувств ждать не приходится. Вместо того чтобы подавлять их, они выбирают стратегию преувеличения; они все время находятся в состоянии чрезмерного осознания собственных страхов и нужд, что может привести к подрыву их независимости. На самом деле это может быть именно тем, что подсознательно желает родитель, так как часто взрослые люди такого типа справляются с неуверенностью в себе, стараясь быть чрезвычайно нужными другим людям. Их непредсказуемое поведение приводит к тому, что детское внимание всегда полностью к ним приковано. Или они могут быть настолько озабочены собственными чувствами, находящимися в хаосе, что просто не в состоянии замечать их у других людей. Дети с родителями такого типа формируют так называемую тревожную или амбивалентную привязанность.

Ребенок, погруженный в один из описанных типов привязанностей, будет иметь более слабое ощущение самости, чем ребенок, привязанный более здоровым образом, по причине того, что ему не хватает понимания оптимального уровня «социобиологической обратной связи». Родитель не смог предоставить такому ребенку достаточное количество информации о его собственных, детских, чувствах, чтобы дать ребенку механизм, позволяющий уверенно интерпретировать чувства и поступки — свои и других людей. Вместо этого ребенок может стараться защитить шаткое ощущение себя как личности, избегая других в ситуациях неуверенности в себе (избегающий тип) или, наоборот, цепляясь за других, пытаясь получить больший отклик (тревожный тип) (Фонаги, 2003).