Цинковый поцелуй - Александр Варго

– Та-ак, лучший ракурс, по-моему, будет вот оттуда, от водоема… Кстати, не забудьте упомянуть про него в объявлении, – с этими словами молодой человек решительными шагами направился в сторону пруда, на ходу что-то подкручивая в оснащенной мощным объективом фотокамере.

Понятно.

Пруд, по меньшей мере, еще кто-то видит. Но как быть с тем, кто сидит в пруду?

Леша не пошел с фотографом. Благоразумно остался метрах в десяти-двенадцати от берега. Внимательно наблюдал, прикрывая ладонью глаза от солнца, что будет дальше.

Дальше ничего экстраординарного не произошло. Юноша спокойно расхаживал по берегу, так и этак прикидывал лучшую точку, сетовал на мешающие ветви яблонь – в общем, всячески демонстрировал, что изобразить недвижимость в наиболее соблазнительном для покупателя виде задача отнюдь не простая, требующая творческого подхода и соответствующего вознаграждения.

Наконец, остановился, приник к аппарату, и тут же Леша увидел, как за спиной у него из воды медленно поднимается знакомый розово-серый отросток – полметра от поверхности, еще выше. Леша попытался крикнуть, но горло издало какие-то сдавленные звуки, отчаянно махнул рукой: оглянись, да оглянись же, дурак! Фотограф не понял и что-то сказал в ответ про мешающее дерево. Отросток поднялся еще выше, чем в прошлый раз, – и способной отвлечь его внимание собачонки на берегу не было.

Он закусил губу, прекрасно понимая, что плод расстроенной психики причинить вред никому постороннему не в состоянии; что надо подойти, взять фотографа за руку, развернуть лицом к пруду – и наваждение исчезнет, развеется… Леша даже сделал шаг вперед, но остановился… не мог, просто не мог…

А фотограф покачал головой и решительно направился от пруда к нему. Отросток качнулся было ему вслед и стал втягиваться обратно.

– П-п-посмотрите! – дар речи наконец вернулся к Леше.

Юноша недоуменно обернулся, повинуясь настойчивому жесту, но за короткое время этого его движения нечто успело окончательно и бесследно исчезнуть.

– Нет, с того берега ничего не получится, дом будет казаться слишком мелким, – ничего не понял фотограф. – А с этого нормально, вот только сарай картину портит. Ничего не поделаешь, придется снимать от дороги.

Леша уныло кивнул. Действительно, ну что тут поделаешь?

Рекламное объявление не лгало, цена на агрегат оказалась на самом деле символической. Доставка в Спасовку – и та обошлась дороже. А ремонт и вправду требовался небольшой, прямо скажем, совсем пустяковый ремонт. Леша заменил свечу да прочистил карбюратор – и четырехсильный одноцилиндровик, выпущенный треть века назад, добросовестно затарахтел. Завертелся пропеллер воздушного охлаждения и зачавкал поршень-диафрагма насоса. За издаваемые характерные звуки сие чудо техники именовалось в просторечии «лягушкой». Прозвище придумали строители, осушавшие затопленные котлованы подобными устройствами.

«Скажу, что нашел здесь, в сарае… А то узнает Ирка про такую покупку – мало мне не покажется, – подумал Леша, заглушая двигатель. – И так постоянно пилит, что работу совсем с этим домом забросил…»

Работу он действительно забросил, но отнюдь не по своей вине – июль, жара, полный застой: потенциальные заказчики греют косточки на пляжах и смывают трудовой бизнесменский пот в теплых морских волнах… Но жене и теще объяснять летнюю конъюнктуру фрилансерского рынка бесполезно – по их мнению, оправдать мужчину, не носящего в дом деньги мешками, не может ничто…

Леша вздохнул и навалился на тронутую ржавчиной станину насоса. Литые катки-колеса, казалось, приросли к осям, но затем с огромным трудом и жутким скрипом провернулись – «лягушка» медленно покатила к пруду.

А потом он увидел деда Серегу, единственного из соседей, с кем был более-менее знаком. Тот пролез сквозь прореху в кустах крыжовника, разделяющих их участки, и направлялся прямо к Леше, явно заинтригованный видом здоровенного громоздкого насоса – в округе для полива и прочих надобностей использовали чаще всего портативные погружные «Малыши».

Леша остановился и торопливо прикрыл промасленной ветошью лежавший на поддоне «лягушки» топор. Орудие это он отыскал в сенях и наточил до бритвенной остроты после визита фотографа. Галлюцинации галлюцинациями, а с топором приближаться к пруду как-то спокойнее…

– Ты, никак, Леха, яму выкачать задумал? – первым делом спросил дед Серега, протягивая для рукопожатия широченную ладонь. – Правильно, я давно Якову говорил: надо чистить, ил вычерпывать. Ил прудовый-то для грядок пользительней любого навоза… А так зазря на дне лежит, только комарье в нем разводится. Вроде и место у нас сухое, высокое, а комары вечером так в окна и летят… Ну, давай, помогу, что ли…

И он пристроился с другого края насоса – невысокий, мощный, жилистый, с коричнево-загорелой лысиной, похожий в свои почти семьдесят на старый дуб, не поддающийся ни ветрам, ни грозам, ни времени…

Вдвоем они быстро докатили агрегат до берега. Пока Леша пристыковывал толстый гофрированный шланг и укладывал жестяные желоба, долженствующие отводить в ближайшую канаву выкачанную воду, дед Серега уселся на березовый чурбак в тени яблони и завел неторопливый разговор о том о сем: о безбожных ценах на рынке, о непонятно почему переставшей доиться козе, которую придется резать (не надо ли, кстати, мяса по дешевке?), о тле, опять напавшей на смородину…

Леша слушал вполуха и отвечал коротко, постоянно посматривая на неподвижное зеркало воды и стараясь не поворачиваться к пруду спиной.

Как он в глубине души и подозревал, тот, кто сидит в пруду, ничем не проявил себя. Очень хотелось спросить деда: не видал ли он, случаем, со своего участка чего-нибудь подозрительного? Ну, например, вставшего на дыбы навозного червя ростом с хорошую оглоблю? Но дед Серега выглядел абсолютно приземленным материалистом, способным после такого вопроса только посоветовать плотнее закусывать (не надо ли, кстати, сала по дешевке?). И Леша не спросил ничего.

Потом он дернул шнур стартера, движок заработал, и разговаривать стало трудно – дед еще раз пожал ему руку и неспешно отправился обратно. Леша печально проводил его взглядом, но повода попросить остаться так и не придумал… Теперь никуда не денешься – надо ждать гостя. Скромного такого гостя, не любящего шумного общества. И являющегося, только когда хозяин скучает в одиночестве.

Все шло по плану – двигатель ровно трещал, насос поквакивал, вода бодро журчала по наклонным желобам. Леша стоял в отдалении от воды с топором в правой руке. Поглядывал то на ее поверхность, то на «лягушку», очень его беспокоил приводной ремень, старый, обтрепанный, с торчащими в стороны махрами ниток – порвется, пойди поищи подходящую замену.

Заметной убыли в пруду не наблюдалось. Стоило, наверное, воткнуть в дно у берега палку с делениями, но что-то совсем не хотелось подходить слишком близко и наклоняться над водой. Производительность у «лягушки» – около четырех кубов в час, ну, если сделать скидку на износ, то поменьше… Сколько воды может быть в этой яме? Если принять воронку за правильный конус с диаметром основания шесть метров и глубиной… ну, пусть будет тоже шесть… Черт, есть ведь какая-то школьная формула для объема конуса… Вроде половина от объема соответствующего цилиндра… или нет…

Леша (всегда «плававший» в точных науках) не успел сделать даже грубый расчет и прийти к совершенно неожиданному для себя и неприятному выводу о том, что выкачивать яму досуха придется около трех суток – ровный звук работающего насоса сменил тональность.

Он встревоженно посмотрел на агрегат – вроде все двигалось как положено, но вместо полноводного потока по желобу катилась тоненькая иссякающая струйка. Перевел взгляд на исчезающий в воде шланг – ага, так и есть, сжимается в такт кваканью насоса, чем-то забился, надо вытащить и прочистить…

…Рывок был направлен не по оси шланга, но вбок и вглубь, и семидюймовая, армированная стальной проволокой резиновая труба не соскочила с металлического патрубка насоса – с громким треском порвалась и тут же исчезла в глубине. Но пруд не успокоился обманчивым зеркалом, как бывало раньше, – что-то там продолжало ворочаться, поднимая теперь совсем не рябь и не легкие буруны.

Хотя и большими волнами это не было – нет в крошечном водоеме места для разбега больших волн. Просто бурлящая вода перекатывалась от одного берега к другому, совсем как при полоскании белья в корыте – ударялась о берега, обливая все вокруг, вставала почти вертикально и устремлялась обратно.

На долю секунды промелькнул, оказавшись на поверхности, перекрученный шланг с разодранным, разлохмаченным концом – но тут же скрылся – и (показалось?) другой его конец исчезал в смутно виднеющемся сквозь пузыри и перепутанные струи… в чем? Непонятно, в чем-то большом, движущемся, округлом и меняющем форму. Звуков водяной катавасии не было слышно – все заглушал завывающий вхолостую двигатель.