Жиголо для блондинки - Маша Царева

И в этот момент та женщина подошла к нам.

Женщина в зеленом комбинезоне. Красивая, хотя и слегка полноватая. Я заметила, как побледнел Арсений, когда ее увидел. Побледнел под своим безупречным солярийным загаром, честное слово!

– Привет, – сказала она.

– Отвяжись, – разлепил он губы.

– Я просто хотела… – замялась она, – просто хотела напомнить.

– О чем?

– Чтобы ты не болтал лишнего. А то у тебя будут проблемы. Ты знаешь, чем занимается мой муж?

– Твой бывший муж, – насмешливо поправил Арсений.

– Пусть бывший, но он меня до сих пор любит. – Ее накрашенные губы задрожали. – Я знаю, что ты всем об этом рассказываешь.

– Если ты сейчас же не уйдешь, я расскажу обо всем прямо в микрофон, – усмехнулся он.

– Все уже и так об этом сплетничают, – невозмутимо продолжила женщина в зеленом. – Так вот, я тебя предупредить хотела. Если какая-либо порочащая Карину информация проникнет в газеты…

– Что тогда? – Он, казалось, совершенно не испугался. А вот дама была на грани истерики.

– Подлец!

– На том и держимся! – подмигнул он и отвернулся.

Не знаю почему, но в тот самый момент Идеальный Арсений перестал казаться мне красивым.

Словно кто-то между нами стекло кривое установил. Он остался прежним – те же глаза, те же полные темные губы и четко прорисованные брови. Те же сахарные зубы и те же длинные, как у королевы красоты, ресницы. По отдельности все это выглядело красиво, но вместе – собравшись вместе, его безупречные черты производили какое-то отталкивающее впечатление – странно, что я раньше этого не замечала.

Почему я сразу встала на сторону скандалистки в зеленом? Я же даже не знала, в чем суть их спора, а Арсений был так рассудительно-спокоен! Может быть, меня покоробило, что он вот так, походя, оскорбил женщину, которая в матери ему годилась, – пусть справедливо, но все же оскорбил. Она выглядела не в пример ему такой расстроенной, такой жалкой. Лет пятьдесят ей было. Не красавица, но лицо приятное, умело подкрашенное, немного усталое. За дорогими очками в оправе от Кардена прячутся умные серые глаза. Красивые полные губы дрожат от негодования, к щекам прилил яркий румянец.

– Маша, мы уходим, – сказал Арсений, крепко сжимая мой локоть.

– Почему это? Ты должен объяснить.

– Да ничего я тебе не должен! – вдруг зло сказал он. И так это было непохоже на того Арсения, которого знала я, светского, мягкого и обходительного. – Как хочешь. Можешь остаться в этом гадюшнике. Я – пас.

Уехали мы вместе. Он отвез меня домой. Молчали – за всю дорогу он не проронил ни слова. Гнал, как ненормальный, игнорируя правила дорожного движения. Мне было все равно. Я устала.

…Тем вечером мне неожиданно позвонила Вика. Я не поверила даже, когда трубка заговорила ее низким певучим голосом.

– Все дуешься на меня? – спросила Вика.

– Дуюсь, – честно призналась я.

– Прости меня.

Это было что-то новенькое. Вика слыла девушкой заносчивой и прощения никогда не просила. Я даже растерялась.

– Слышишь? Я прошу меня извинить… Что с тобой?

– А что не так?

– У тебя голос какой-то странный…

И я выложила ей все – про странный скандал на теплоходе, про истеричку в зеленом бархате и стервозную Танечку, получившую в подарок медвежий глаз, языческий символ жадности.

– Я же тебя предупреждала, – вздохнула Викуля. – Я виновата, прости. Я должна была все сразу объяснить.

– Что объяснить?

– Про твоего Арсения.

– Он уже не мой.

– Слава богу… Просто я была шокирована, обескуражена, когда ты о нем вдруг заговорила. Арсений на серебристом кабриолете, похож на Клуни. Я так сразу и поняла, что это он, слишком много совпадений.

– Тебе не надоело говорить загадками? Может быть, объяснишь наконец? Что ты о нем знаешь?

– Знаю, – усмехнулась Вика. – Надо же, какой изобретательный! Символ жадности подарил.

– Может, эта Танечка – жадюга?

– Да нет. Он себя имел в виду. Ладно, не буду больше тебя мучить. Арсений – жиголо.

– Что? – Я ожидала услышать от нее что угодно, только не это. Ну, может быть, что-то вроде «он мой бывший любовник», или «он сидел за распространение наркотиков», или, наконец, «да он бисексуал». Но только не то, что сказала Викуля. – Как?! Как жиголо?

– Так. Профессиональный потаскун, вот он кто. Я об этом узнала случайно. Одна знакомая показала его на вечеринке и все про него рассказала. Она-то им пару раз пользовалась.

– Но как же… Но что же он… Вика, это неправда!

– Продолжаешь его защищать?

– Нет, но это просто невозможно. Он ведь дарил мне украшения, он платил за меня, он не пытался…

– А по-твоему, у жиголо не может быть личной жизни? – усмехнулась Викуля. – Ты ему понравилась просто. Кстати, я тебя разочарую – таких, как ты, у него десятки.

– Все равно не понимаю.

– А что тут понимать? Заводя очередной роман, он пытается реабилитироваться, вот. Доказать самому себе, что он еще мужчина.

– Спасибо за объяснение, доктор психологических наук. Но так нечестно, ты должна была раньше сказать.

– А ты бы стала слушать?

Я вздохнула. Она права. Конечно, не стала бы. Не стала бы ни за что. Весь этот месяц он был для меня Идеальным.

Признаться, это был шок. Я повесила трубку и долго еще сидела у письменного стола, бессмысленно вертя в руках ручку. Арсений – жиголо. Любить – его профессия. Я представляла себе платных любовников совсем не такими. А какими? Смазливыми тупоголовыми юнцами с безволосой розовой грудью? Потасканными донжуанами с голодным блеском в глазах и наметившейся лысиной? Но это же карикатурно, так не бывает.

И все-таки что заставляет мужчин этим заниматься? Красивых, образованных мужчин, таких, как он, Арсений? Он не просто смазливый манекен, он с одинаковой непринужденностью рассуждает о Густаве Климте и об играх на бирже «Форекс». Доволен ли он? Или, как утверждает Вика, комплексует? Как вообще с ним могло произойти такое? И собирается ли он завязывать?

В общем, когда поздно ночью Арсений все-таки позвонил, чтобы извиниться за инцидент на теплоходе, я сразу же раскрыла перед ним карты. Да и не рисковала я ничем. После того, что я о нем узнала, едва ли он мог считаться Идеальным. Поэтому даже если он бросит трубку – что ж, я прекрасно его пойму.

Трубку он не бросил. Молчал долго – я даже решила, что нас разъединили. А потом, к моему удивлению, предложил встретиться.

– Раз уж ты интересуешься… – Я не видела его лица в тот момент, но готова была поспорить, что он кривовато усмехается, – я была знакома с этой его ухмылкой, немного искажающей безупречное лицо в те минуты, когда Арсению было сложно о чем-то говорить. – Раз тебе интересно, могу рассказать. Тем более если ты, как утверждаешь, писательница… Ты не бойся, зря время не потратишь. Такое расскажу, волосы дыбом встанут. И про себя, и про русский модельный бизнес, и про ненормальных миллионеров, которые покупают красоту. И про эту суку, которая подошла к нам на теплоходе.

– По-моему, ты ее чем-то обидел.

– Скорее она меня.

– И про Карину? – вставила я, вспомнив истеричные обвинения скандалистки в зеленом.

– И про Карину, – снова усмехнулся он. – Между прочим, Карина – это не просто Карина. А актриса Карина Дрозд.

– Да ты что? – выдохнула я.

Карина Дрозд была по-настоящему знаменита.

На следующий день мы встретились в какой-то небольшой кофейне. Я невольно залюбовалась им.

Честно говоря, я никогда не верила в существование настолько красивых людей. При этом следует учесть, что я и сама работала манекенщицей. Считается, что заподиумный мир – это волшебное королевство, населенное исключительно прекрасными златовласками и мужественными принцами на белых конях. На самом деле все далеко не так красиво. Златовласки, смыв грим, превращаются… не в монстров, конечно, но во вполне обычных девчонок с обычными, простыми мордашками. А у модельных «мужественных принцев» на самом деле зашкаливает уровень женственности. Хотя вопреки сложившемуся мнению среди профессиональных манекенщиков не так уж много «голубых». Однако представьте себе парня, который спит в бигуди и озабочен серьезной проблемой: каким бы цветом оттонировать челку.

Арсений был на них так не похож. Он и понравился-то мне тем, что выглядел мужчиной на все сто. Мне не верилось, просто не верилось, что подобная красота может оказаться червивой. Он ведь казался таким искренним, у него так горели глаза, когда он на меня смотрел. Этот блеск – блеск голодной юности и ожидания счастья – ни за какие деньги не купишь, ни в каком салоне красоты не приобретешь.

– Это правда? – решилась спросить я. – То, что мне про тебя рассказали?

– Правда, – подтвердил Арсений, ничуть не смутившись.

– Поверить не могу. Наверное, мне стоило бы разозлиться. Но ничего подобного со мною просто не происходило никогда. Я даже обидеться на тебя не могу, потому что не могу придумать, на что конкретно обижаться.