Второе рождение - Анджей Збых

Клос был удивлен спокойствием фон Зангера и его умением владеть собой. Он ожидал, что полковник побелеет от гнева, начнет стучать кулаком по столу, однако фон Зангер, как всегда, был холоден, спокоен, уравновешен.

— Предательство в моей дивизии исключаю, — повторил он, — но болтливость допускаю.

— Извините, господин полковник, — воспользовался Штедке минутной паузой, — но я не могу исключить предательства.

Полковник снял очки, не спеша протер стекла замшей, заморгал ресницами.

— Даю вам, оберштурмфюрер, возможность лично найти и выявить предателя. И пока я не буду иметь доказательств, что среди моих офицеров оказался человек, который передал противнику такую важную информацию, позвольте мне, господин Штедке, остаться при своем мнении. Жаль, что этот случай наложил позорное пятно на нашу дивизию. И смыть этот позор мы сможем только в боях с врагом, только успешным результатом следующей операции. Я должен иметь гарантию, что в нашей дивизии ничего подобного больше не случится. В офицерском казино работают русские девушки, это правда? А может быть, кто-нибудь из господ офицеров, — брезгливо скривился фон Зангер, — находится в интимных отношениях с этими иностранками? Одного слова, неосторожно сказанного при них, могло быть достаточно. С сегодняшнего дня в офицерском казино должны работать только немки. Нельзя забывать, что большевистские агенты работают где-то поблизости, и работают активно! — Полковник надел очки и окинул офицеров пристальным взглядом.

— Нам известно об этом, господин полковник. Мы даже знаем, что в нашем городке или в его окрестностях действует радиопередатчик русской разведки. Мои люди сумели перехватить донесение, переданное по рации через пять часов, обращаю ваше внимание, господин полковник, — язвительно подчеркнул Штедке, — через пять часов после совещания в вашем кабинете. Нам пока не удалось расшифровать его, но это вопрос времени. К сожалению, к нам еще не прибыли более мощные радиопеленгаторы. Без них мы только по чистой случайности можем обнаружить вражескую рацию. По возможности я постараюсь создать такую ситуацию: с утра мои люди перетрясут каждый дом в этом проклятом городке. Выкурим вражеских агентов из их убежища и заставим выйти на простор, тогда будет легче их схватить.

— Прошу вас, господин оберштурмфюрер, исправно докладывать мне обо всем. Вместе с тем мы не можем исключить и той возможности, о которой упоминал здесь лейтенант Клос: утечка информации могла произойти и в вышестоящих инстанциях. И тем не менее необходимо начать расследование в своем доме. Господин лейтенант, — обратился полковник к Клосу, — вы еще молодой офицер, не имеете пока достаточно практического опыта. Думаю, что в расследовании этого дела вы должны участвовать под руководством оберштурмфюрера Штедке, более опытного офицера.

— Слушаюсь! — браво ответил Клос. — Полагаю, что многому научусь у оберштурмфюрера. — Он заметил гримасу Штедке и разозлился на себя, что не сумел разгадать, была ли это самодовольная усмешка амбициозного эсэсовца или ироническая ухмылка.

Вскоре Клос смог убедиться, что Штедке начал действовать. Как только офицеры вышли из здания штаба дивизии, они увидели, что люди оберштурмфюрера вывели трех мужчин и двух женщин с заложенными за затылок руками из небольшого домика, побеленного известью.

Клос подумал о явке в мастерской портного Воробина, где укрылись Яцек и Ирена. Они должны немедленно уйти оттуда и подальше спрятать передатчик. Но как их предупредить?

Он свернул направо. Здесь тоже люди Штедке вместе с жандармами рыскали по домам. Задерживали на улице прохожих, старательно обыскивали их, проверяли документы, заглядывали в сумки. Какая-то старушка, плача, ползала по земле и собирала картофель, который высыпал из ее сумки долговязый, прыщавый жандарм; несколько мужчин — молодые, здоровые парни, которые, видимо, и были «добровольцами» для выезда на работу в Германию, — с поднятыми руками стояли лицом к стене.

Клос вспомнил судоверфь, лагерь под Кенигсбергом и француза Пьера, которого никогда больше не увидит. С каким удовольствием он поговорил бы сейчас с Пьером, поблагодарил за добрые советы! Где он теперь? Сумел ли пробраться в Россию? А может, тот случай, когда им не удалось встретиться на станции, был счастливым и помог ему избежать ареста и примкнуть к антифашистскому подполью, чтобы бороться против общего врага?

Клос спешил навестить портного Воробина. Он рывком оторвал от плаща пуговицу, чтобы иметь повод для такого визита, свернул в боковую и заметил Ирену, согнувшуюся под тяжестью чемодана. Клос оцепенел от неожиданности. Ирена шла, не подозревая, что могла наткнуться на жандармов и попасть в облаву. Он подбежал к ней, когда до угла улицы ей оставалось пройти несколько шагов. Подхватив Ирену под руку, он взял чемодан и подал ей знак молчать.

Ирена сразу же поняла, что еще немного — и ей не избежать опасности.

Задержанных около стены дома становилось все больше, среди них были молодые парни и девушки. А старая женщина все еще ползала по земле и собирала разбросанный картофель, натыкаясь на черные сапоги стоявших жандармов и эсэсовцев.

Когда миновали опасное место, Клос спросил девушку, глядя куда-то поверх ее головы: |

— Почему ты вышла из мастерской без приказа? |

— Жандармы начали обыскивать дома на нашей улице, — ответила Ирена шепотом. — Яцек забрал шифры и ушел огородами. Мы решили, что так будет лучше. А мне, как женщине, легче прошмыгнуть с чемоданом по улице. Они хватают парней для отправки на работы в Германию.

— Не только парней, — буркнул Клос. — На явке портного все ликвидировано?

— Да. Даже разрядили аккумулятор. Воробин хорошенько его спрячет. Они с женой старые люди, их, может быть, не тронут.

Пронзительно воя, пронеслась мимо санитарная машина с большим красным крестом. Именно в этот момент они сворачивали в подъезд полуразрушенного дома. В окошке на чердаке виднелась белая занавеска. Сразу заметив ее, оба с облегчением вздохнули.

— Яцек добрался благополучно. Слава богу, все в порядке, — сказала девушка. — Это надежное укрытие. Там, на чердаке, за старым гардеробом, имеется скрытый ход на крышу соседнего дома, а оттуда через подвал можно уйти к реке. Пока не закончится облава, будем сидеть здесь.

— Мне это место не очень подходит, — сказал Клос. — Здесь нет портного, к которому я мог бы зайти, чтобы пришить пуговицу или сдать в ремонт одежду. В данный момент я не располагаю важной информацией для Центра, передайте только, что операция прошла удачно. Более трехсот убитых, около тысячи раненых, нанесен большой ущерб военной технике и оборонительным сооружениям противника. Передать по рации можете смело, немцы пока что не имеют мощного радиопеленгатора. Если будет что-то новое и интересное, сообщу, ждите и будьте осторожны.

На прощание он махнул девушке рукой и почувствовал, как спадает нервное напряжение. Теперь он был спокоен за судьбу своих товарищей и радиостанции.

Но Клос не знал и не мог знать, что в санитарной машине, которая только что промчалась мимо них, рядом с шофером сидела доктор Марта Бехер, которая заметила его как раз в тот момент, когда он, поворачивая к полуразрушенному дому, говорил что-то своей спутнице, близко наклонившись к ее лицу.

6

Полковник фон Зангер оторвал взгляд от разложенных перед ним донесений, закурил папиросу, подвинул пачку оберштурмфюреру Штедке и спросил, обдавая его ароматным дымом:

— Что вы намерены сообщить мне, господин обер штурмфюрер?

— Я хотел, господин полковник, доложить вам, что специальная акция подходит к концу. Триста шестьдесят «добровольцев» уже можно отправлять на работы в Германию. Это крепкие, здоровые парни и девушки.

— Повсюду пахнет дымом и гарью. Создается впечатление, будто ваши люди сожгли все дома этого городка…

— Вы знаете, господин полковник, когда лес рубят…

— Откровенно говоря, — перебил его фон Зангер, — я не убежден, что это наилучший способ привлечь на свою сторону местных жителей и добиться спокойствия в нашем тылу. Вы схватили триста шестьдесят молодых парней и девушек, но наверняка столько же скрылось от вас. Все они уйдут в лес и укрепят силы партизан. А что такое партизаны, мы уже испытали на своей шкуре.

— Я имею строгое предписание, — скривился Штедке с сожалением. — Рейхсфюрер Гиммлер и наивысшие интересы Германии…

— Знаю, знаю, — прервал его полковник, — не нужно меня убеждать. — Самоуверенность этого нагловатого эсэсовца действовала ему на нервы. Он не терпел оберштурмфюрера Штедке, хотя тщательно скрывал это. — Как идет следствие по нашему делу?

— Мой старший начальник из штаба армии утверждает, что утечка информации о готовящемся наступлении могла произойти только в нашей дивизии.