Пьер-Огюстен Бомарше. Его жизнь и литературная деятельность - Михаил Барро

В отношении к Бомарше некрасивых затворниц, какими были дочери Людовика XV, несомненно существовало чувство более нежное, чем простое расположение к веселому собеседнику. Доказательство этому можно усмотреть в истории с веером. Этот веер был подарен принцессам в память их концертов и потому был украшен изображением одного из таких музыкальных вечеров с фигурами как участников, так и слушателей, кроме инициатора – Бомарше. И вот, показывая подарок своему учителю музыки, принцессы объявили ему, что не желают иметь этого веера, потому что на его «картине» нет того, кому следует отдать первое место. Злоба врагов Бомарше могла лишь увеличиться от этих слов Их Высочеств. Бывший часовщик грозил окончательно лишить их расположения дочерей Людовика XV. Дело дошло, наконец, до открытого столкновения. По рассказу Гюдена, подтверждаемому письмами Бомарше, одна знатная особа – ее имя осталось неизвестно – под влиянием придворных сплетен так тяжко оскорбила будущего писателя, что ему пришлось восстановить свою честь дуэлью. К несчастию для оскорбителя и к счастию для Франции, Бомарше убил своего противника, но лишь расположение принцесс и поддержка короля, замявшего историю, спасли слишком ярого защитника своей чести от мщения родственников убитого. По словам Гюдена, этот человек тоже не хотел называть своего противника, несмотря на расспросы его близких. Он будто бы сожалел, что оскорбил такого человека, как Бомарше, и еще на месте дуэли, обливаясь кровью, советовал ему бежать: «Спасайтесь, спасайтесь, господин Бомарше, вы погибли, если вас увидят около меня, если узнают, что вы лишили меня жизни»…

Но, кроме столкновений с придворными, Бомарше испытывал и другие неудобства своей близости к принцессам. Mesdames de France постоянно заваливали его поручениями, не всегда снабжая деньгами. «Милостивый государь, – писала ему в таких случаях камеристка Их Высочеств, – мадам Виктория желала бы поиграть сегодня на тамбурине и поручила мне сию минуту написать вам, чтобы вы как можно скорее приобрели для нее этот инструмент. Желаю вам избавиться от насморка, дабы быстрее исполнить поручение Ее Высочества»… За тамбурином следовала арфа, за арфой – флейта, смотря по изменчивому желанию какой-нибудь из принцесс, и, надо думать, под градом этих поручений Бомарше пытался отговариваться «насморком»… Инструменты требовались для принцесс, конечно, дорогие, потом ноты, книги в дорогих же переплетах с золотым обрезом и с гербами, а между тем деньги уплачивались за это много дней спустя после покупок. Бомарше влезал в долги и в то же время стеснялся представлять своим покровительницам счета по сделанным для них издержкам… Без сомнения, он не того ожидал, когда был позван в первый раз на половину Их Высочеств. Ему, вероятно, грезилось тогда быстрое возвышение, какая-нибудь доходная должность, вроде контролера по военному интендантству, на деле же оказались одни хлопоты, вражда сослуживцев и платоническое расположение принцесс. Мизантропия сильнее, чем когда-либо, овладевает в эту пору его душой… В придворной сфере он не бросал своих литературных попыток и, как видно, усердно пополнял недостатки своего образования. Очень может быть, что жажда самообразования возникла у него из того же желания блистать, превосходить других, которое так раздражало его противников… Золотообрезные книги, конечно, не только прочитывались принцессами, но, вероятно, вызывали с их стороны кое-какие размышления о прочитанном, и Бомарше поневоле приходилось быть au courant[4] французской литературы. Впрочем, вкус к этой литературе он получил гораздо раньше: почти все Кароны, от старого до малого, были страстными любителями чтения.

Как отражение мизантропического настроения Бомарше, придворного и учителя музыки, сохранилась его поэма «Оптимизм». Бомарше ополчается здесь против добродушного мнения, в духе доктора Панглоса, что все хорошо на белом свете. Сама природа, по его словам, говорит не в пользу оптимистов, стужа в одних странах, убийственная жара в других, вихри, бури и прочее, наконец, сам человек. Едва вступив в свет, он уже страдает, пережив младенчество, осаждается страстями, пороками, суетится, борется и, в заключение, стареет, становясь обладателем единственного сокровища – скуки.

«И после этого говорят, что все прекрасно в мире!..» «Но почему же, в таком случае, – спрашивает пессимист Бомарше, – у меня отнята моя свобода? Тысячи воплей подымаются к небесам, повсюду стонет человечество. Его делают рабом в Сирии, уродуют в Италии, его судьба напоминает ад на Антильских островах и в Африке. Если ваша душа приятно тронута зрелищем всего этого, скажите мне, любезнейшие резонеры, в силу какого естественного права (loi préétablie) унижено мое существо, если ясные свидетельства священной истории и мое чувство говорят мне, что Творец создал меня свободным, а между тем я – раб. Злой ли, или нечестивый я человек, если с горестью восклицаю после этого: все очень скверно на белом свете?..» «При виде всего этого, – спрашивает Бомарше, – могу ли я разделять оптимизм доктора из Вестфалии, который, несмотря ни на что, утверждает, что всё хорошо на белом свете?..»

Доктор из Вестфалии, как известно, бессмертный Панглос Вольтера, – таким образом, поэму против оптимизма можно рассматривать как результат не только личного опыта поэта, но и чтения знаменитых современников: Вольтера, Дидро, Д'Аламбера и других… В глазах Ломени пессимизм Бомарше далеко не представляется глубоким, так как поэт все-таки находит возможность утешиться хоть на минуту… в объятиях красавицы Софии. Действительно, чувство, вызвавшее его филиппику против Панглосов, вытекает у него из сознания ненормальности не мира, а житейского склада, это стон одного из представителей «игрою счастия обиженных родов», могучей личности, жаждущей свободы, полного удовлетворения требований своего «я», но – увы! – оттертой от всего этого расшитыми задами патентованных и привилегированных, говоря о французском обществе XVIII столетия. Дайте ему свободу действовать и жить – и, вчерашний пессимист, он поразит вас своей жизнерадостностью, если хотите, оптимизмом. Но пока этого нет, он глубоко искренен в своем мрачном настроении…

Глава III. Бомарше и Пари-Дювернэ

Происхождение и значение Дювернэ. – Причина знакомства его с Бомарше. – Бомарше – компаньон Дювернэ. – Бомарше – секретарь короля. – Новые поиски лучшего. – Отказ Карона-отца от торговли. – Столкновение сына с надзирателями вод и лесов. – Бомарше – генерал-лейтенант королевской охоты. – Бомарше и Клавиго. – Успехи Бомарше в Испании и его проекты.