Глазами любопытной кошки - Тамалин Даллал

– В основном оказываем микроэкономическую поддержку малым предпринимателям, собираем средства на обучение детей. У нас не много возможностей, но мы сделали для фонда сайт в Интернете, а Росс сейчас работает над способом транспортировки чистой воды в одну из деревень.

Они дали мне телефон Фонда, и я договорилась о встрече, чтобы узнать, какую помощь я могу предложить.

ФОНД ВОЗРОЖДЕНИЯ АЧЕХ

Окта приехала в сияющем джипе, и вскоре мы остановились у Банкит-Ачех. Раньше здесь располагалась рыночная площадь, теперь же все оказалось в грязи, поверх которой лежали мостки из обломков цемента. Торговали тут всем – от дешевых пластмассовых игрушек до фруктов и воды. Было здесь и несколько уличных кухонь. Под пластиковыми навесами висели снимки разрушений от цунами, они были приклеены скотчем к картону и оттого походили на детские поделки. Повсюду виднелись логотипы гуманитарных организаций; некоторые люди раздавали наклейки, майки и прочие рекламные материалы. В тех немногих зданиях, которые остались нетронутыми, расположились пункты «Скорой помощи» и кровавые фото– и видеоинсталляции гуманитарных организаций – Исламского благотворительного фонда, Красного Креста, Красного Полумесяца и Агентства США по международному развитию (USAID). Около некоторых домов стояли люди, громко выкрикивающие что-то в мегафоны. Атмосфера была напряженная, и вместе с тем все это напоминало карнавал. Я пребывала в растерянности. Позвонив в ФВА, я спросила, есть ли у них стенд; на другом конце трубки рассмеялись:

– Что вы! Это дорого, да и не поможет никому.

Исламский благотворительный фонд занимал большое здание с экраном внутри, на котором беспрерывно показывали фильм о цунами: раненые люди, которых вытаскивают из-под обломков, трупы, плавающие по улицам, превратившимся в реки, женщина, со всхлипами рассказывающая свою жалобную историю. Драматическая музыка звучала так громко, что полутораметровые колонки тряслись и искажали звук. Внутри здания в кучки сбились местные – кто-то плакал, кто-то смотрел фильм с серьезным выражением лица.

Окта представила меня начальству фонда – группе довольно приятных мужчин из Ливана, Палестины, Македонии, Кении, Индии, Бангладеш и Великобритании. Самым общительным и открытым оказался палестинец из Лос-Анджелеса по имени Абдусалам. Это был полный, веселый человек в майке с логотипом Исламского благотворительного фонда; он занимался связями с общественностью и раздавал прохожим наклейки.

Затем Окта познакомила меня с красивым ливанцем по имени Джихад. Про себя я подумала: как кому-то могло прийти в голову назвать сына «священная война»! И только потом я узнала, что слово джихад означает «усердие, рвение, упорная борьба» – неважно, религиозная, личная, общественная, политическая или оборонительная. Если под борьбой подразумевается бой, то, по законам ислама, он должен вестись лишь в оборонительных целях и в соответствии со строгими правилами, запрещающими нанесение ущерба невинным свидетелям, женщинам и детям. Не разрешается также разрушать чью-либо собственность и немусульманские храмы. Ислам осуждает захват людей в заложники, похищение, обстрелы людных мест. Известны слова Пророка о том, что «главный джихад – борьба с самим собой». Здесь имеется в виду борьба с собственным эго, жадностью и желаниями. Как и английские имена Констанс, Хоуп или Фейт[5], джихад подразумевает добродетель, и именно поэтому родители выбирают такое имя для ребенка.

Окта одинаково непринужденно общалась и с мужчинами, и с женщинами. Ей было всего двадцать четыре года, но свое ответственное положение в организации она воспринимала спокойно. Мужчин она называла братьями, а они ее – сестрой.

Сначала меня смущал ее многослойный наряд, и я засомневалась, удастся ли разглядеть под всеми этими покровами ее личность и взгляды на жизнь, которые, должно быть, так отличаются от моих. Я предположила, что она носит такое закрытое платье, поскольку работает с большим количеством мужчин. Позднее, когда мы подружились, она поведала мне свою историю.

– Я очень люблю ислам. Со средней школы мне хотелось носить закрытую одежду. – Ачех[6] лишь наполовину, Окта выросла в Джакарте, столице Индонезии, где обычай покрывать голову не так распространен. – Когда мне было семнадцать, я прочла книгу о смерти и задумалась о том, как мимолетна жизнь. «Никто не знает, умрет он сегодня, завтра или через несколько десятков лет, однако хуже всего умереть, так и не последовав зову своего сердца», – процитировала она.

Ее сердце подсказывало путь посвящения себя вере. Для нее это означало, в частности, носить как можно более закрытую одежду. Окта так привыкла к своему просторному жакету, который ей подарила другая сотрудница фонда, позже уехавшая в Сараево, что редко когда снимала его, несмотря на то что Ачех расположен в тропических джунглях. На шнурке ее сотового красовалась надпись: «Сараево».

На окраине рыночной площади находился большой амфитеатр, скамьи которого были выкрашены в лавандовый и персиковый цвета и декорированы кружевной резьбой. Зрители спрашивали меня, откуда я приехала. Некоторые приводили маленьких детей поглазеть на иностранку. Ко мне подошла женщина в головном уборе, собранном резинкой под подбородком, как у монахини. Она хорошо говорила по-английски. Женщина подняла детей на руки, чтобы те увидели меня и смогли пожать мне руку.

– Не хотите прийти к нам в школу? Я преподаю английский, а дети были бы рады познакомиться с носителем языка.

На сцену высыпали женщины в одинаковых ярко-желтых шарфах и халатах, украшенных ярким орнаментом, и запели мусульманскую песню. Мелодию подхватил второй хор в пурпурных и розовых одеяниях. Я слышала, что в консервативных мусульманских странах вроде Саудовской Аравии религиозные песни могут петь только мужчины. Видимо, в Банда-Ачех так не считали.

Рапайи геленг – это медитативное сочетание танца, барабанного боя и мусульманской песни. На сцену вышла группа мальчиков в золотых повязках, широких рубашках, шароварах и платках, повязанных на талии. Они заиграли рапайи, скоординированно и гармонично ударяя в барабаны ладонями, затем сели на пол, сдвинулись вперед и в стороны, подбросили барабаны и в воздухе обменялись ими. Все это время мужчина постарше распевал мантры, а мальчики вторили ему. Их головы тряслись, темп все увеличивался.

Следующая группа совсем маленьких детей исполнила более спокойный танец, причудливо двигая руками и запястьями. Они сидели на земле, и у каждого на груди была повязка с надписью: «Сирота».