Темные празднества - Стейси Томас

Мне нечем заняться, и я смотрю в окно, изучая прохожих, дрожащих от холода и снующих туда-сюда в тени, которую отбрасывают рушащиеся стены замка Конисбро. Солдаты, подпоясанные оранжевыми кушаками, бредут по главной улице, скользкой от дождя и потертой колесами карет и лошадиными подковами. Я отмечаю все, что вижу, в своем дневнике. В ту первую ночь я догадался, что Стивенс достал из камина то, что оставалось от сгоревших страниц. Тот дневник мне подарил Фрэнсис, и я записывал в него свои пьесы. Это – единственная из вещей, принадлежащих мне, которые я ношу с собой, не считая письма от Фрэнсиса и напоминания о неудавшемся заклинании, которое висит на моей шее, словно петля. Нить, ведущая ко мне из прошлого, которую мне сложно разорвать, даже будучи так далеко. Я резко захлопываю дневник и оборачиваюсь к Уиллу.

– Скучаете по ней? – спрашиваю я, поняв, что произнес свои мысли вслух, лишь когда он поднимает голову. – По охоте на ведьм?

– Иногда, – отвечает он, но затем снова переключается на письмо от Парламента.

– Интересно, как становятся охотниками на ведьм.

Он откидывается на стуле.

– Обычно это происходит, когда кто-нибудь говорит тебе, что ты в этом преуспеешь.

Я сажусь к нему за стол.

– Раньше мне хотелось стать драматургом, – объясняю я, когда он бормочет мое имя, выгравированное на зеленом корешке дневника. – Брат сказал, что я в этом преуспею, – добавляю я, когда он удивленно поднимает на меня взгляд. – Он подарил мне этот дневник, чтобы поддержать в моих начинаниях. – Произнеся эти слова, я мрачнею, задумавшись, не была ли похвала Фрэнсиса якорем, который не давал мне двигаться вперед, и не подтолкнул ли я его к тому, что с ним произошло, чтобы вдохнуть полной грудью.

– Когда доберемся до ассизов, – легкомысленно произносит Уилл, – ты услышишь самые фантастические истории в своей жизни. Обвинители – это участники представления, а присяжные – зрители.

– А кто же судья? – наклоняюсь я к нему, рассматривая серебристые отблески на его амулете.

– Распорядитель празднеств.

– Отец выбрал для меня неправильную профессию.

– Неправильный выбор – тот, который ты позволяешь сделать за тебя другим. – Он замолкает на время. – Торговый король позовет своего князька домой. Насколько я его знаю, он не захочет, чтобы его сын потратил жизнь на службу ассистентом на ассизах.

– Это место никогда не было моим домом, – признаюсь я. Оно было чем-то вроде площадки, на краях которой я неуверенно балансировал всю мою жизнь. И даже теперь, находясь в самом ее центре, я не могу твердо встать на ноги. Толкни меня – и я упаду. – Я не планирую возвращаться, – заявляю я, на мгновение забывая, что мне не позволено самому принимать решений. К тому же мне нельзя слишком раскрываться перед ним.

– А я-то думал, что один из нас избежит медленного ухода в неизвестность – я имею в виду Северный судебный округ. – В голосе Уилла нет ни капли сожаления, и этим он начинает мне нравиться еще больше. Судья пододвигает ко мне бокал вина. – Пей, – настойчиво говорит он, бросая письмо от Парламента в огонь.

– Спасибо, – бормочу я, но его взгляд прикован к языкам пламени. Я пальцем прижимаю к груди через ткань узелок из волос Фрэнсиса и с не свойственным мне легкомыслием выдаю тост: – За неизвестность.

Я отмечаю свой триумф, глядя, как он улыбается, и ощущая, как по моему горлу стекает горькая жидкость.

Глава четвертая

– Кажется, словно что-то пытается выбраться из-под земли, – отмечаю я, изучая йоркширский пейзаж, мелькающий за окном нашей кареты. Мы с Уиллом этим утром направились в Йорк. Дождь, который лил вчера, ослаб, а морозная погода превратила слякоть на дорогах в лед.

– Это мертвецы хотят сбежать, – протягивает Уилл, и у меня внутри что-то сжимается. – Вообще-то я всю свою жизнь провел, стараясь позабыть об этих местах.

– Вы здесь выросли?

Он морщится, осознавая, что зря завел эту тему, и прислоняет голову к окну.

– Многие из людей Ферфакса заболели тифом еще до окончания осады. Их тела захоронили в братских могилах за городскими стенами Йорка. Неудивительно, что по ночам можно слышать, как воют их призраки.

– Не очень умная шутка, – бормочу я, засовывая руку под плащ, как вдруг замечаю, что он разглядывает мой шрам.

Его внимание внезапно переключается на то, что происходит за окном, после того, как наш кучер, изрыгая брань, обгоняет другие кареты, пока мы поднимаемся к воротам Миклгейт. Городские стены Йорка были построены еще в древние времена и стоят до сих пор, несмотря на атаку со стороны принца Руперта. Теперь это – гарнизонный город, сияющий от опутавших его цепей. Приближаясь к мощным каменным воротам, мы наблюдаем, как десятки солдат надзирают за жилистыми рабочими, укрепляющими оборону города. Вскоре наш экипаж резко тормозит, и мы едва успеваем перевести дух, как к нам подходит бравый военный.

– Цель вашего визита? – строго спрашивает он, положив ладонь на висящую на бедре дубинку. С тех пор, как началась война, путешествия стали редкостью, и солдаты с подозрением относятся к тем, кто может оказаться вражескими шпионами, пытающимися просочиться в город. Расслабленное настроение Уилла улетучивается. Выражение его лица становится строгим, и теперь он выглядит, как человек, привыкший получать все, что ему нужно. Эта перемена – мягкое напоминание о том, как изменился мой статус, так что я выпрямляюсь и принимаю такую же напряженную позу, как и он.

Он протягивает солдату наши проездные документы.

– Я – судья Персиваль. Нас ожидает лорд-мэр.

Солдат с почтением снимает каску и передает о нашем приезде в сторожевые будки, расположенные наверху. Мы проезжаем через темную арку, где копошащаяся масса из людей и лошадей делает финальную часть нашего путешествия похожей на движение улитки. Шум снаружи заглушается звоном колоколов собора. Я наблюдаю, как круглоголовые маршируют попарно под серым небом, натянутым, словно одеяло, и вижу несколько разрушенных зданий и вмятины от ядер Ферфакса на городских стенах.

– Этот разговор доставил вам удовольствие, – замечаю я, как только наша карета останавливается.

– Власть действует отравляюще, – усмехается Уилл, а затем приказывает кучеру выгрузить наши сумки.

Уилл оборачивается на меня через плечо, и я вижу искорки в его глазах. Несомненно, он ожидает от меня остроумного ответа, но мне приходит на ум лишь правда.

– Я никогда в жизни не обладал властью.

– Так укради ее, – с настойчивостью советует Уилл, – нужно было и мне так поступить. – Он ускоряет шаг, а затем, присвистнув, останавливается. – Мне сообщили, что нам, возможно, придется ограничить себя в некоторых излишествах.

Его внимание переключается на толпу прохожих, которые словно по команде расступаются в стороны, открывая вид на наше будущее жилище.

– Ограничить? – повторяю за ним я. Постоялый двор судьи представляет собой жалкое зрелище среди стройного