Проверка на разумность - Владимир Лосев

— Это так, но до совершеннолетия ты не можешь быть признана официально ползуном, а раз так, то являешься летуном по определению, — отец сделал длинную паузу и отвернулся, возможно, для того, чтобы скрыть свои повлажневшие глаза. Он очень сильно переживал за свою дочь, хоть и старался этого никому не показывать. — Пусть формально, но все еще существует надежда на то, что ты когда-нибудь сможешь взлететь, а значит, можешь управлять звездолетом.

— Такое решение никто из совета не поддержит, меня все считают ползуном, пусть официально это не признано.

— Ты права. Но в данном случае у тебя есть преимущество перед другими летунами, а это может заставить членов совета отнестись благосклонно к этой идее.

— Я благодарна тебе, отец, за то, что ты думаешь обо мне, и пытаешься как-то утешить, но понимаю, что вряд ли когда-нибудь полечу, — птаха вздохнула. — Все равно огромное спасибо.

— Так ты отказываешься?!

— От чего? Ты же мне еще ничего не сказал!

— Тогда говорю, — отец усмехнулся. — Готова ли ты отправиться к туннелю, чтобы выяснить, что происходит в его окрестностях?

— Ты считаешь это возможным?!!

Ее сердце опять пропустило удар, потом застучало быстро и сильно.

— Мне нужен твой ответ. Да, это возможно. И я уверен, что у тебя получится. Так как?

— Да, папа, — Алана прикрыла крылом глаза, чтобы скрыть подступившие слезы, вторая прозрачная мембрана несколько раз открылась и закрылась, чтобы убрать помеху с глаз. — Я не могу отказаться от моего единственного шанса доказать роду, что я чего-то стою.

— Я был уверен в твоем ответе, моя птичка, — отец простер свое огромное крыло, и Алана спряталась под него, как частенько любила делать это в детстве. Там приятно пахло сухим пухом, от мускулистого тела родителя исходило приятное тепло и нежный запах мускуса, и из этого маленького гнезда мир виделся простым и ясным. — Сделать это было трудно, но у меня получилось. В случае успеха, даже если твои крылья останутся ненужным тебе придатком, для будущих поколений ты все равно останешься первым летуном, достигнувшим туннеля в чужую галактику. Твое имя останется в памяти рода, и больше никто и никогда не посмеет насмехаться над тобой.

— Я благодарна, — пропищала Алана, согревшись под крылом. — Надеюсь, не подведу.

— Я спасаю не только тебя, но и весь наш род от стыда. Никогда еще у нас не рождался ползун, а это плохое предзнаменование уже отражается на всех нас — мы потеряли три места в совете.

— Я не виновата в этом, отец.

— Знаю, — он горько усмехнулся. — Поэтому и ищу способ все изменить. Я уверен, ты доберешься до пространственного туннеля, и все изменится. Но помни, это задание накладывает на тебя дополнительные обязательства.

— Какие, отец?

— Ты должна вернуться. Право на смерть для тебя отныне не существует. Если погибнет летун, мир скажет, что он отправился в небо, а что скажут, если погибнешь ты?

— Что я ушла в землю, — грустно усмехнулась птаха. — Куда еще может уйти ползун?

— Но тогда тебя начнут сравнивать со стригами, ибо только они живут на земле и уходят в нее. В этом случае твое невозвращение не простят ни мне, ни нашему роду, поэтому ты обязана выжить, что бы ни произошло. Поняла?

— Да, отец.

— Иначе мы все будем опозорены.

— Я сделаю все, что от меня зависит.

— Я верю тебе. Кое-кто из совета догадывается, что изменения в устройстве одиночного звездолета сделаны по моему негласному указанию. Доказать это трудно, но если ты не вернешься, мне это вспомнят. Только победителей не судят, а тот, кто проигрывает, всегда отвечает за чужие промахи.

— Я поняла, папа. Когда отправляться?

— Сейчас, дочь.

— Когда?!

— Не всем летунам понравилось решение совета, точнее, не понравилось никому, и мы ожидаем, что завтра оно может быть отменено по указанию кого-то из старших родов, а это значит, что улетать нужно сегодня сразу после захода солнца. Твой дядя Рил в данный момент находится на космодроме, и как только ты там появишься, он возьмет челнок, выведет в космос, состыкует его со звездолетом, а дальше все будет зависеть только от тебя.

— Но я не знаю устройства корабля, так как никогда не летала даже на простом челноке.

— Тебе придется положиться на автоматику, она доведет до красного карлика твой звездолет, за это время ты изучишь его устройство: нужные пояснения и инструкции вбиты в бортовой разум.

— Мне страшно!!!

— Боюсь, у тебя нет выбора. Впрочем… — отец убрал крыло, и Алана увидела, как он расстроен. — Ты можешь не лететь, но тогда останешься навсегда ползуном.

— Я согласна, отец. Но как мне добраться до космодрома? Я шла сюда больше трех кликов, а стриги после того, как стемнеет, становятся очень злыми и никому не прощают нарушения границ их территории. Мои ранки от их укусов еще не зажили.

— Я продумал и это, — отец улыбнулся. — Мы понесем тебя, я и твоя мама, как когда-то в детстве. Помнишь?

— Да, папа, — Алана вспомнила, как ее несли над огромным городом, а потом над лесом и южной степью — традиционным местом охоты ее рода. Она видела, как испуганно разбегались стада гигантских севов, заметив скользящую по земле тень, и испытывала гордость оттого, что являлась частичкой великого рода — лучшего на этой земле. — Но как? Я давно выросла из своей детской сумки…

— Мне сшили новую под твой вес.

— Хорошо, отец. Как понимаю, мне ничего брать с собой не стоит?

— Просто залезай и полетели.

Алана вышла на уступ и посмотрела по сторонам, вокруг высился угрюмый город-утес, который выстроили для ее рода строители Коры — представители низшей расы, которых завоевали ее далекие предки. А далеко в желтом зареве темнел еще один город, там жил враждебный род Зоричей, именно из-за его обитателей беспокоился отец, а еще дальше на запад не видный отсюда находился город Бегов.

Несмотря на то, что крылатые войны ушли в далекое прошлое, и все решал совет трех родов, но каждый клан пытался доказать свою большую эффективность и силу, а появление ползуна в роде считалось признаком вырождения.

Алана вздохнула и полезла в сумку, которую бросил на уступе отец. В ней не было ничего особенного — обычный мешок из плотной, прочной ткани, к которой пришиты широкие ленты: они пристегивались к поясу летуна. Такие сумки обычно использовались для переноски раненых и больных.

Отец вышел и закрепил ленту на поясе, с другой стороны встала мать и тоже прикрепила к своей талии свой шлейф. Они встали во весь рост, и у Аланы только голова осталась наружи. Родители синхронно хлопнули крыльями, потом прыгнули с утеса.

Мгновение стремительно падения, пока широко расправленные крылья родителей не поймали восходящие потоки теплого воздуха, и они стали медленно подниматься к покрывающемуся багровой закатной полосой горизонту.

Глава вторая

Когда все плохо, всегда есть надежда, что станет еще хуже.

Неожиданно массивная плита, на которую упал Торк, начала медленно переворачиваться, и прежде, чем он понял, что происходит, полетел вниз в плотный, тягучий мрак.

Падение оказалось недолгим, Евгений даже не успел закричать, как грохнулся на твердую плиту, а чья-то прохладная рука зажала ему рот. Яркий свет над головой исчез, плита вернулась на место прежде, чем он смог рассмотреть того, кто его поймал.

— Только крикни, и я тебя убью, — прошипел женский голос, и в щеку Торка уперлось лезвие ножа. — Еще не хватало, чтобы нас обнаружили. И так из-за тебя, кретина, подставляюсь. Сейчас вниз поедем, смотри, не перепугайся насмерть, щеночек!

Поверхность, на которой он лежал, двинулась вниз с довольно большой скоростью.

— Голос твой мне знаком, — вздохнул Торк. — Манеры тоже.

— Хочешь представиться? Лучше, не стоит. Ты мне еще в Академии надоел…

— Почему? — искренне удивился Евгений. Он уже догадался, кто его прижал к каменной плите, а отдельные мягкие и округлые места, которые ощущались телом, говорили о том, что это девушка, и довольно привлекательная. — Я же всегда старался держаться от тебя подальше.

— Поэтому до сих пор и жив. Сгруппируйся, сейчас лифт остановится, и, поверь, это будет неприятно, данная конструкция придумана не для людей.

Девушка откатилась в сторону, и тут его прижало так, словно звездолет стартовал с ускорением в девять G, у него даже воздух из груди выдавило. Хорошо, что длилось это всего мгновение.

Плита стала поворачиваться.

— Не дергайся, тебя ожидает падение примерно с двух метров, и не вздумай орать, даже если будет больно.

Торк выставил вперед руки и согнул ноги, но все равно удар о камень, потряс все тело, он приложился лицом к очередной каменной плите, и его стошнило.