Судьба горца - Ханна Хауэлл

- Ты не слишком-то веришь в мужское благородство, не так ли, девушка?

- Нет. Мне никогда не давали особого повода убедиться, что оно существует. – Мэлди окинула взглядом огромные, обитые железом ворота Донкойла, до них оставалось всего несколько футов. – В таком прекрасном замке наверняка имеется целительница, и потому мои услуги тебе больше не нужны.

Она посмотрела на Балфура, но тот удостоил девушку лишь беглым взглядом, прежде чем обратить все внимание на крепость.

- У нас была очень искусная целительница, но она умерла два года назад. А той женщине, которой она попыталась передать знания, не хватает ни ловкости, ни ума. Любую болезнь она лечит при помощи пиявок, и мне частенько кажется, что это ее беспощадное милосердие помогло моему отцу отправиться на тот свет.

- Пиявки, - тихо повторила Мэлди и покачала головой. – Иногда они полезны, да, но зачастую их применяют напрасно. Твой брат и без того потерял достаточно крови, чтобы все яды успели выйти из его тела.

- И мне так кажется.

- В любом случае, я не желаю бороться с этой женщиной.

- Тебе и не придется. Она выполняет эту работу только потому, что больше никто на нее не способен, и к тому же врачевание обеспечивает ей определенный авторитет. Я легко смогу найти для Гризель другое дело, занимаясь которым, она займет столь же почетное положение среди прочих женщин, как и раньше.

Мэлди лишь кивнула, не в силах оторвать взгляда от открывшегося им внутреннего двора. Он был заполнен людьми, большинство из которых не обращали на нее никакого внимания. Мгновение спустя это место огласилось пронзительными звуками скорби, заставившими Мэлди в отчаянии закрыть уши. Еще будучи ребенком, она уже могла ощущать чувства других людей, и теперь горе тех, кто потерял близких в бою, не давало девушке дышать, внутри нее все сжималось от их боли. В который раз она пожалела, что матушка не помогла ей научиться защищаться от таких эмоциональных атак, но тут же обругала себя неблагодарной дочерью. Иногда эта необычная способность выручала Мэлди: с ее помощью удавалось достать немного денег, в которых она так нуждалась. Сделав несколько глубоких вдохов, девушка постаралась успокоиться, очистить сердце и разум от чувств, вторгнувшихся туда извне.

- Тебе плохо? - поинтересовался Балфур, помогая ей спешиться. Его обеспокоила внезапная бледность Мэлди и колотивший ее озноб.

- Нет, просто устала, - ответила она и сразу же сосредоточила все внимание на Найджеле. – Его нужно уложить в постель. Путешествие на носилках было утомительным, да и солнце уже садится, а с ним уходит и дневное тепло.

- Думаю, тебе тоже стоит отдохнуть.

Мэлди покачала головой, следуя на шаг позади мужчин, заносивших Найджела в башню.

- Со мной все в порядке. Думаю, во всем виновата верховая езда. У вас прекрасный конь - достаточно лишь легкого прикосновения да ласкового слова, чтобы он послушался, - но я непривычна к езде верхом. Не бойтесь, сэр Мюррей, я достаточно здорова, чтобы выходить вашего брата для очередного сражения.

Балфур слабо улыбнулся, наблюдая, как Мэлди направляется в башню следом за Найджелом. Во дворе горе осиротевших женщин настолько потрясло ее, что на какое-то мгновение девушка, казалось, была близка к обмороку. Но тут же, все еще бледная и дрожащая, принялась дерзить ему, что, очевидно, было ее обычным состоянием. Найджел прав. Вокруг этой девушки есть какая-то тайна. В мгновение ока она от сочувствия перешла к насмешкам. Да еще эта ее странная реакция на известие о том, что Битон при смерти. Ее последующее объяснение вовсе не показалось ему убедительным.

Балфур по-прежнему желал малышку Мэлди Киркэлди, хотя осознавал, что это глупость, граничащая с безумием. Ему следует быть осторожным. Пока жизнь Эрика висит на волоске, он не допустит, чтобы страсть затмила его разум. Мэлди Киркэлди что-то скрывает, и, удовлетворив свое желание, он постарается выведать, что за секреты она хранит.

Глава 3

Поднявшись на ноги, Мэлди тихо застонала от усталости. Бросив быстрый взгляд на Найджела, она с облегчением заметила, что он по-прежнему мирно спит и вырвавшийся у нее стон не разбудил его. Три долгих дня и три ночи она выхаживала молодого человека от свирепой лихорадки, позволяя себе лишь небольшие передышки, когда Балфур сменял её у постели брата. Наконец лихорадка отступила, но девушка все же не решалась ослабить бдительность.

Мэлди подошла к небольшому столику, стоявшему рядом с узкой щелью в стене, служившей окном, и наполнила бокал пряным сидром. В одиночку ухаживать за Найджелом было тяжело, но ей хватило одного взгляда на местную целительницу Гризель, чтобы понять, что она в жизни не позволит этой женщине подойти к Найджелу Мюррею ближе, чем на несколько ярдов{4}. Гризель была неряшлива и страдала какой-то кожной болезнью, покрывшей её тело отвратительными язвами. К тому же Мэлди ощущала, как глубоко и беспросветно несчастна эта женщина. Ей не просто претило быть целительницей Мюрреев, ей вообще были отвратительны все и вся. Таких, как она, совершенно не заботит, останутся их подопечные живы или умрут. Гризель никогда не смогла бы стать целительницей, несмотря на все полученные ею знания, потому как у нее не было никакого желания лечить или помогать людям. Она не испытывала никакого сочувствия ни к самим страдающим, ни их боли. Мэлди поняла это и решила: прежде чем покинуть Донкойл, она обязана объяснить Балфуру, что он не должен возвращать Гризель на прежнюю почетную и ответственную должность. Все бы получилось, если бы ей удалось подыскать кого-то более искусного и добросердечного на место Гризель, но для этого необходимо выйти из комнаты Найджела.

Поморщившись, Мэлди допила сидр и вновь наполнила незатейливый серебряный кубок. Теперь, когда у нее появилась возможность покинуть комнату, она не могла заставить себя выйти за дверь. Ведь это означало бы, что ей придется столкнуться с Балфуром, не имея рядом раненого Найджела в качестве щита. Мэлди сознавала, что она ни разу не спасовала перед своими обязанностями целительницы, равно как и в своей решимости спасти Найджелу жизнь, но стоило Балфуру оказаться рядом, как она тут же прикрывалась страдающим от лихорадки человеком.

Её злила и одновременно беспокоила собственная трусость. Балфур не делал явных попыток прикоснуться к ней. В эту комнату его приводило лишь беспокойство за брата. И тем не менее Мэлди ощущала жар в крови всякий раз, как он смотрел на нее. Все чувства оживали, и невзирая на полное изнеможение, ей зачастую было сложно расслабиться, пока Балфур находился в комнате – слишком уж остро она ощущала его присутствие. И неважно, как часто Мэлди убеждала себя, что всему виной лишь её тщеславие, она по-прежнему ощущала его вожделение, его страсть. В каждом взгляде лэрда, в каждом прикосновении, пусть даже самом вежливом и мимолетном, она чувствовала его желание, и все её тело пылко откликалось на него. Близость Балфура могла оказаться опасной. Девушке пришлось бы противостоять не только собственному влечению, но и стараться не уступить страсти Балфура и тому наслаждению, что он пробуждал глубоко внутри нее. Мэлди задумалась, не лучше ли было ей остаться в кустах на обочине той дороги.