Ведьмы. Салем, 1692 - Стейси Шифф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фостер и Кэрриер пролетели почти двадцать километров над раскиданными там и тут поселениями. Нетрудно объяснить, почему их никто не видел. Труднее понять, почему никто не слышал столкновения с землей. Звуки отражались эхом и рикошетом разлетались по всей Новой Англии, что усиливало эффект и давало повод разыграться воображению [3]. Шлепанье хвоста бобра по воде слышалось в пределах километра. «Отвратительная возня и рычание» жирных черных медведей разносились далеко, как и вопль толпы при падении ножа гильотины. Любое нарушение тишины требовало объяснений. Что это за океан рокочет здесь, в глубине материка? Стая голубей садится на дерево. А этот жуткий рев? В Бостоне Сэмюэл Сьюэлл обнаружил, что это плачет его корова, которую укусила собака. Каждую ночь собаки выли на волков-мародеров. Но иногда истошный лай и треск досок на рассвете предвещали кое-что более зловещее. Иногда это означало, что кто-то разбирает соседний дом, поспешно решая таким образом неприятный имущественный спор. Кто же мог подумать, что звук, который все приняли за выбивание белья прачкой в лесной чаще, на деле окажется симфонией размножения гигантских черепах?
Кстати, верить своим глазам было вовсе не обязательно. Порой шарканье и топот были предвестниками появления из темноты прекрасно экипированных иностранных воинов. Оставляя четкие следы, они растворялись в кукурузных полях, садах и болотах. Они стреляли настоящими пулями, однако за пару недель нервотрепки совершенно не пострадали от пуль шестидесяти ипсвичских ополченцев. Их считали призраками французов и индейцев [4] – такое объяснение было лучше многих других. Вы могли проснуться от непонятной возни в ночи и обнаружить рядом с собой семейство кошек. В ярком свете луны за царапаньем по оконному стеклу легко могла обнаружиться и впрыгнуть к вам в кровать Сюзанна Мартин, которая затем садилась вам на живот, пытаясь добраться до горла. При свете дня дядя Энн Патнэм видел, как миссис Брэдбери исчезла в своем саду, а через несколько секунд снова появилась, но уже в виде синего кабана. Когда через дымоход в кухню ввалился настоящий живой теленок, рядом хотя бы ошивался один мальчишка-проказник. Но как насчет медуз, глубокой ночью светящихся в камине? [5] Там их было не меньше дюжины, уверял Элизер Кисер. Служанка тоже их видела! Через минуту наваждение пропало. А кто передвинул верстовые столбы, из-за чего один житель поселка Эймсбери одной лунной субботней ночью оказался в лесах, где свалился в несуществующую яму, почти в двух километрах от дома? Восемнадцатилетняя Сюзанна Шелден не могла поверить собственным глазам: кастрюля сама по себе вылетела из дома. И почему метла снова застряла в ветвях яблони?
Образы выныривали из тьмы и превращались в нечто совершенно иное. Отряд конных всадников на берегу с более близкого расстояния становился хромым индейцем с сетью на плече [6]. Когда ученик в доме Сьюэллов палкой гнал собаку вон, на самом деле он выяснял отношения с девятилетним мальчишкой [7]. А когда Титуба, рабыня преподобного Сэмюэла Пэрриса, однажды наткнулась на мохнатое существо ростом около метра, с крыльями и длинным носом, гревшееся в темной комнате перед приходским очагом, она, понятное дело, приняла его за сварливую Сару Осборн. Она клялась в этом. Пастор прихода в Бэверли Джон Хейл, возможно, был более близок к истине, когда предположил, что нечто, взорвавшее его камин, проделавшее в крыше почти трехметровую дыру, громыхнувшее посудой и парализовавшее его руку, на самом деле было молнией. С таким же твердым намерением примирить восприятие происходящего с его пониманием несколько видных мужей, пасторов, собрались на недавно отремонтированной кухне одним жарким апрельским полднем. Они пытались найти ответ на вопрос, почему «небесная артиллерия» предпочитала целиться в дома церковнослужителей, когда вдруг зазвенели осколками новенькие оконные стекла, и по полу рассыпались крупные градины. У уважаемых мужчин имелись основания заключить, что кто-то хочет что-то кому-то доказать. Соседи глазели на кучу битой плитки и стекла. Оставалось лишь расшифровать послание. Настоящий пуританин всегда умел грамотно воспользоваться хорошей катастрофой.
Энн Фостер взмыла на своей палке в небо над Салемом за три года до этого града. Ей не требовалось свидетелей, способных подтвердить тот неудачный полет: была причина, по которой она запомнила его в мельчайших деталях, вплоть до следов копыт на песчаной тропинке на лугу. Плюс ко всему поврежденная нога тревожила ее еще несколько месяцев.
Еще проворнее двух андоверских женщин перемещались по Новой Англии два слуха. Из лесов начали выскакивать и бесшумно проникать в поселения индейцы. «Злые волшебники и дьявольские колдуны» [8] казались настоящими князьями тьмы. Без стука и приветствия в вашей гостиной могли появиться четверо вооруженных туземцев, чтобы погреться у огня и наговорить вам непристойностей, в то время как вы со своим вязаньем трепетали в углу от страха. Или вы возвращались из поездки в Бостон и обнаруживали, что ваш дом сгорел, а семья в заложниках – все это козни невидимых врагов. «Найти их труднее, чем убить» [9], – говорил Коттон Мэзер, блистательный молодой светловолосый пастор[8]. Они прятались, ускользали, порхали с места на место, творили зверства – и исчезали. Вместе со своими вигвамами – всего за одну минуту. «Наши люди не видели, по кому стрелять» [10], – жаловался генерал-майор из Кембриджа. Продолжавшееся год и три месяца противостояние между поселенцами и коренными американцами, так называемая война короля Филипа, закончилось в 1676 году. Оно уничтожило треть из сотни городов Новой Англии, рассыпало в прах ее экономику и забрало 10 % взрослых мужчин. Каждый житель Колонии Массачусетского залива – особенно о́круга Эссекс, к
