Госпиталь брошенных детей - Стейси Холлс

Секунду спустя в дверях появилась раскрасневшаяся Агнес с большим медным тазом, который висел на кухне, и ведром нагретой воды. Я помогла ей поставить таз у камина, и она вылила туда воду, исходившую паром.

– Давайте, мисс Шарлотта, – сказала она. – Посадим вас сюда, и вы будете в полном порядке.

Шарлотта плакала и плакала, не поддаваясь на увещевания горничной. Мы с Агнес беспомощно переглянулись, как будто кому-то из нас могла прийти в голову блестящая идея. Пришла Мария с подносом горячих намасленных оладий и чашкой какао, который она поставила на столик под окном, но Шарлотта не обратила на это внимания. Я попыталась стащить с нее жуткие штаны, побитые блохами, но она яростно отмахнулась, и ее кулачок угодил мне в лицо.

Я потрясенно схватилась за щеку. Меня обдало гневом.

– Прекрати немедленно!

Она ненадолго прекратила, но в ее глазах сверкала такая лютая ненависть, что я испугалась очередного нападения. Потом она заревела так сильно, что начала задыхаться. Она издавала совершенно звериные вскрики; наконец она согнулась пополам, и ее стошнило на ковер.

Кем был этот маленький оборотень? Милая, послушная девочка, которую отобрали у меня, теперь была безнадежно испорчена. Ее расплетенные косички свалялись грязными космами, лицо и шея были заляпаны сажей, как будто она лазила в каминной трубе. Почему возникало такое ощущение, будто она – пленница, а мы – злодеи и воры? Никто из нас не понимал, что с ней делать, но Агнес опустилась на колени, чтобы вытереть рвоту своим передником, а Мария с потрясенным бледным лицом прильнула к дверному косяку.

– Мария, – спокойно сказала я. – Пожалуйста, сходи на Бедфорд-Роу к доктору Миду и попроси домохозяйку разбудить его. Пусть он срочно подберет укрепляющую микстуру, возьмет какое-нибудь снотворное и отправляется сюда.

Мария охнула, кивнула и побежала вниз. Я приблизилась к Шарлотте, как к бешеной собаке, и внятно объяснила, что она должна искупаться и помыться, а не то заболеет. Она отшатнулась от меня и прежде, чем я успела поймать ее, прошмыгнула мимо и голой выбежала из комнаты.

– Шарлотта!

Мы нашли ее, когда она попыталась выскочить перед Марией на улицу, словно маленький бесенок. Повариха поймала ее в последний момент, ухватила под мышки и затащила обратно, захлопнув дверь и тяжело привалившись к ней.

– Ох, ох! – причитала она, хватаясь за грудь. – Ох, мисс Шарлотта!

– Марш в свою комнату! – рявкнула я.

Она проскочила мимо меня и устремилась вверх с отчаянным криком, словно лестница была в огне.

– Мария, отправляйся к доктору Миду, немедленно!

Повариха снова охнула и поспешила уйти, тяжело отдуваясь. Слушая невыносимые крики Шарлотты и ощущая растущий ужас, я не имела другого выбора, кроме как найти ключ и запереть ее в комнате. Я сказала ей через дверь, что она должна принять ванну и съесть оладьи, а я отопру дверь только после того, как она успокоится.

Я подождала, пока ее крики не сменились усталым хныканьем, потом взяла стул из спальни, поставила его перед дверью Шарлотты и села дожидаться доктора Мида. Я так дрожала, что у меня стучали зубы.

Он пришел через полчаса, в половину второго ночи, и взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда я наконец отперла дверь, Шарлотта не искупалась и не съела ни крошки. Она сидела в штанах на кровати, обхватив руками колени, и судорожно вздрагивала. Я ждала снаружи, пока доктор Мид осматривал ее. Он провел с ней в комнате около часа и дал ей какую-то микстуру. Через приоткрытую дверь я смотрела, как он кладет ей на лоб прохладную ладонь и ждет, когда придет сон, но она вдруг заговорила с подушки.

– Где мама? – Это были первые слова, которые она произнесла после того, как вернулась домой.

– Она ждет снаружи, – прошептал он. – Утром ты увидишь ее. Она очень рада, что ты вернулась домой.

– Не она! – прошипела Шарлотта. – Я говорю о моей настоящей маме. Я хочу мою маму.

Она снова заплакала – на этот раз тихо – и я тоже.

Я вытерла глаза; через минуту-другую доктор Мид задул свечу и прикрыл за собой дверь. Меня по-прежнему трясло от холода, и он предложил спуститься на кухню и выпить что-нибудь согревающее. Потом он передал мне бутылочку со снотворной микстурой.

– Утром ей будет лучше, – прошептал он. – Должно быть, вы испытали огромное облегчение.

– Да, – сказала я.

Мария и Агнес достали херес, чтобы отпраздновать возвращение Шарлотты. Они торжествующе сдвинули бокалы, но я покачала головой, когда они предложили мне выпить. Мне хотелось испытать такое же простое и непосредственное облегчение, как будто я нашла любимое ожерелье, завалявшееся за комодом. Но для меня все было гораздо сложнее. Они не видели, как Шарлотта шарахалась и убегала от меня, как от самого дьявола.

Глава 20

Утром ей не стало лучше. Агнес принесла мне завтрак в постель, и я спросила, заходила ли она в комнату Шарлотты.

– Ей не очень хорошо, – ответила она. – Я ожидала, что зелье доктора даст ей проспаться до конца дня, но она проснулась.

– Она больна?

– Она перестала плакать, но у нее жар, который мне не нравится. Я открыла окно, чтобы немного проветрить, но ей сразу стало холодно, и она натянула одеяло до подбородка.

– Возможно, у нее лихорадка; это неудивительно, притом что ее целыми днями таскали по грязным улицам. Доктор Мид сегодня работает, но он обещал зайти позже.

Агнес кивнула, но я видела, что ей не по себе.

– Это все?

– Просто… – неуверенно начала она, – просто девочка все время спрашивает, где ее мама.

– Я поднимусь к ней сразу же после завтрака.

Агнес кивнула; мы обе делали вид, будто Шарлотта говорила обо мне. Я приступила к завтраку, и она ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Шарлотта находилась совсем рядом; я могла поставить поднос на столик, надеть халат и за несколько секунд подняться к ней. Вместо этого я сидела, уставившись в пространство, пока яичница и кофе остывали на подносе.

Пока я одевалась, внизу застучал дверной молоток, и я услышала мужской голос, потом голос Агнес. Вскоре голоса стали настойчивыми и твердыми, а потом дверь закрылась – нет, захлопнулась с громким стуком. Секунду спустя на улице раздались мужские крики. Я думала, что это нищий или пьяница; иногда сельские мужланы проходили по Девоншир-стрит, нагруженные выпивкой после вечернего разгула в городе, но в восемь утра такого не случалось.