Чертополох и роза - Виктория Холт

– Должно быть, король с нетерпением ждет встречи с матерью.

– Думаю, да, но не больше, чем мать жаждет увидеть его.

Когда они подъехали к воротам замка, комендант вышел и, встав на колени, передал ключи Олбани.

Он взял их и, повернувшись к Маргарите, передал ей.

Это был момент ее величайшего триумфа, ибо церемониал означало: «Свобода замка принадлежит вам».

Королева не знала, как благодарить регента, но хотела выразить, что значит для нее его приезд, а потому совершила поступок, свидетельствовавший о полном доверии: покачала головой и ответила:

– Нет, это вы должны владеть ключами от замка!

Он взял ключи, и они вместе вошли в ворота.

Королева со слезами на глазах смотрела, как Олбани отдает дань почтения ее маленькому сыну. Потом сама опустилась на колени и обняла Якова, и он тоже стал обнимать свою маму, рассказывая, как давно ждал ее прихода.

– Сегодня действительно счастливый день, – шепнула Маргарита.

Они танцевали до поздней ночи.

– Боюсь, о нас начнут болтать, – сказала регенту королева.

– О тех, кто занимает такое положение, как мы, всегда много болтают.

– Вы ведь понимаете, что я не могу жить с Ангусом.

– Прекрасно понимаю.

– Он не был мне хорошим мужем, а в определенном смысле еще и предал Шотландию.

– Мы умеем разбираться с предателями. Он уже арестован.

У Маргариты перехватило дыхание. На какой-то миг она представила, как Ангус идет к плахе, и содрогнулась. Ее вечно будет преследовать мысль о его прекрасном теле, окоченевшем и мертвом. После Флоддена Маргарита порой видела дурные сны о Якове. Она хотела развестись с Ангусом, но не желала ему гибели. Ей всегда была ненавистна мысль о смерти, и она надеялась, что па ее совести никогда не будет ни одной загубленной жизни мужчины или женщины.

Маргарита объяснила это Олбани, и тот задумчиво выслушал ее.

– Я вижу, у вас доброе сердце, – сказал он.

– Я любила его когда-то, – ответила она. – Ангус – глупый, безрассудный мальчик… не более того. Он не заслуживает смерти. Я жажду освободиться от него, но никогда не смогу жить спокойно, будучи хотя бы отчасти повинна в его гибели. Помогите мне с разводом, и вы сделаете меня счастливой женщиной.

– Разве я не достаточно ясно показал, что сделаю все возможное ради вашего счастья?

Она обратила на него взгляд сияющих глаз:

– Мне очень хотелось услышать это от вас. Олбани понял, что Маргарита воспринимает обычные комплименты с величайшей серьезностью, но пожал плечами. Почему бы и нет? Вино и танцы возбудили его; королева – очень красивая женщина, и кто взялся бы предсказать, что ожидает их в будущем? Когда они будут свободны, – а герцог не сомневался, что это произойдет очень скоро, – брак между ними станет удачным политическим ходом, каковой наверняка восхитит его господина, Франциска, и, очевидно, приведет брата Маргариты Генриха в такое бешенство, какое ему нечасто доводилось испытывать.

– Мы отправим Ангуса в ссылку во Францию, – сказал Олбани. – Не беспокойтесь. Я прикажу, чтобы с графом там достойно обращались, но уехать ему придется.

– И вы поможете мне в Риме?

– Вы вправе рассчитывать на меня. Я сделаю все, чтобы помочь вам в этом.

– О, как я жажду освободиться от этого человека!

– Это скоро произойдет, не сомневаюсь. Что до меня…

Маргарита придвинулась ближе.

– Скоро мы оба станем свободны, – прошептала она. – Но есть еще и сейчас…

От столь откровенного приглашения отказаться было бы грубостью.

И в ту ночь они стали любовниками.

Это были счастливые месяцы. О королеве и герцоге ходили скандальные слухи, но ей было все равно. Она писала радостные письма брату, желая помирить Генриха и Олбани, как некогда, еще при жизни Якова, пыталась примирить две страны.

Генрих скрежетал зубами, читая эти послания. Рычал, что сестра – бесстыдная женщина, и его убивает, что Тюдор могла так легко забыть обо всех приличиях.

Генрих хотел приказать ей бросить регента и вернуться к Ангусу. Последний пользовался его покровительством, и Генрих собирался сделать молодого человека главой проанглийской партии в Шотландии. Монарх сейчас даже больше прежнего злился из-за этого развода, чем когда впервые о нем услышал. Брат Маргариты начинал думать, что у него никогда не будет сыновей от Екатерины и на их браке лежит некое проклятие. Поскольку он и мысли не допускал, что мог чем-то обидеть Бога, то стал искать, в чем вина королевы, и тут доброжелатели напомнили: она была замужем за его братом, прежде чем стать его женой. У Генриха появились угрызения совести из-за этой женитьбы, и он тоже теперь подумывал о разводе.

«Хорошенькое дело, – злился Генрих, – и брат, и сестра одновременно обращаются в Рим с просьбой о разводе. Следовательно, Маргарите надо прекратить подобные попытки и вернуться к Ангусу».

Но вот это-то его сестра точно не собиралась делать.

С тех пор как расцвел их роман с Олбани, ей позволили сколько угодно видеться с сыном. Привязчивый по натуре, Яков был очарован веселой и жизнерадостной матерью. А видя, что сын так же, как и она, доволен их воссоединением, молодая женщина чувствовала себя совершенно счастливой.

Итак, она каждый день виделась с Яковом. Скоро предстоял развод с Ангусом, а пока Маргарита наслаждалась обществом Олбани. Когда они оба станут свободны, их союз будет узаконен во славу Шотландии и к восторгу ее королевы.

Ангуса, давшего обещание удалиться в изгнание, отпустили из-под стражи, чтобы он мог это сделать; но, оказавшись на свободе, молодой граф щелкнул пальцами перед носом Олбани и продолжал оставаться в Эдинбурге.

Но пока Ангус не покинул Шотландию, нельзя было ожидать мира, а регент, безусловно, не относился к тем, кто спокойно терпит, как нарушают их приказы.

Когда Олбани доложили, что Ангус все еще болтается в Эдинбурге, герцог снял шляпу и бросил ее в камин – в ярости он всегда так поступал. Никто никогда не пытался вытащить шляпу из огня, и Олбани стоял, гневно глядя, как языки пламени завиваются вокруг тонкого бархата. Так Джои Стюарт укрощал гнев на тех, кто нанес ему оскорбление, и к тому моменту, когда шляпа сгорала, уже вновь обретал обычную сдержанность. Друзья Олбани видели немало хороших шляп, погибших подобным образом.

И все-таки он не собирался позволить Ангусу пренебречь приказом.

Зная, что молодой граф часто заходит в некий винный погребок, регент послал за хозяином этого заведения.

– Милорд Ангус завсегдатай вашего погребка, насколько я понимаю, – сказал он.

– Это так, милорд. Когда его лордство живет в Эдинбурге, то часто заходит ко мне с другими господами из своего клана. Им правится мое вино, милорд.