Гонка за счастьем - Светлана Павлова

Виктор был принят, обласкан и уходил с официальным статусом — жених дочери. Даже Фенечка, прощаясь, горячо зашептала ей в ухо:

— Ну, девка, отхватила — теперь держи обеими руками! Прямо кум королю и помощник министра, — на Фенечкином языке сие изречение означало высочайшую оценку и полнейшее одобрение.

Встреча произвела большое впечатление и на Виктора — он сиял и излучал восторги:

— Какие у тебя родители! Отец — просто блистателен и при этом — никакой монументальности, а напротив — теплота и естественность… А мама — та еще штучка… и все еще божественно хороша! А какой у нее тонкий вкус — в жизни не видел подобного количества красоты, собранной в одном месте, — все музейное, а уютно и не подавляет. Даже представить себе не мог, что в Союзе можно создать себе такой изысканный комфорт и окружить себя настоящей роскошью. Такого уровня дом, да еще с этим уникальным наполнением во Франции могут себе позволить только лишь настоящие миллионеры. Не могу удержаться и сделаю тебе еще одно признание — у тебя не только известные, необыкновенно образованные, но и очень красивые родители… на вас так приятно смотреть, когда вы вместе. Я влюбился в них сразу. Как мне повезло! По-моему, ты взяла все лучшее от них. Иметь такую жену, как ты, уже счастье, но иметь в приложение таких тестя с тещей — это счастье вдвойне! Представляю, как хорошо тебе было дома! Да, когда в семье полное взаимопонимание, красивые отношения и интеллектуальная атмосфера — результат налицо…

Он прижал Беллу к себе, давая понять, что этот результат — она. Она не стала его разубеждать и дала ему выговориться — он был такой милый, эстетствующий, восторженный, но не очень наблюдательный и, наверное все-таки немножечко сноб…

На этот раз Виктор еще больше осознал, что принял правильное решение — он не переставал бессознательно сравнивать их, и все сравнения оказывались не в пользу Одиль. Он находил Беллу энергичной, но без излишней нервозной суетливости, уравновешенной и легкой. Она его не будоражила, не переворачивала, а успокаивала, вызывая постоянную нежность и какие-то еще пасторальные эмоции, не поддававшиеся определению. Все-таки происхождение, порода — не последнее дело…

Одиль же была полным контрастом — скорее, «этюдом в багровых тонах», дремлющим вулканом, торнадо, неуправляемой стихией… Ее бешеная активность зашкаливала, привлекая и заводя, а порой нередко и утомляя. Она никогда не умела вовремя остановиться и в любой момент могла выйти из-под контроля. Такие вспышки нередко заканчивались непредсказуемым проявлением, вплоть до приступов самой настоящей ярости — и тогда летело и разбивалось все, что только попадало ей под руку…

Устав от прежней жизни, он решил не нарываться на новые сложности в поисках идеального. Сказав себе, что это — невозможно, несбыточно, он решил, что действительно пора остановиться, сопротивляясь разным соблазнам, включая Одиль. — когда-то ведь нужно сосредоточить усилия, как говорит отец.

А сам не переставал удивляться себе и своей решимости, приведшей к новому повороту судьбы — из какого источника появилась эта мысль о женитьбе? Но удивляться было уже поздно, так как матримониальная машина была запущена — впервые… Теперь все было предопределено, и оставалось только дожидаться ее очередного планового хода. Сначала предстояло знакомство мамочки и отца с родителями Беллы, потом следовала подача документов на регистрацию брака… За этими шагами в назначенный срок шла уже и свадьба — о, ужас, это тоже предстоит пережить — и, наконец, переезд жены в Париж, где ей придется как-то адаптироваться. Но это уже будет совсем другая история — семейная идиллия, к которой он тянулся и которая его, если честно, немного пугала…

ОДИЛЬ

И Бог,Застав Адама и Еву врасплох,сказал им:Прошу вас, продолжайтеи не смущайтесь нимало.Делайте вид, как будто менявообще никогда не существовало.

ГЛАВА 1

Было уже восемь утра, пора собираться в редакцию, но вставать не хотелось… Она сладко, до хруста потянулась, ощущая здоровую, радостную удовлетворенность зрелой женщины — кажется, жизнь снова по-настоящему добра к ней и угождает каждую минуту, перестала делиться на отдельные фрагменты, а волнует и щедро одаривает счастьем.

Все вернулось… Только на этот раз обновленное чувство, согретое общими воспоминаниями, было более глубоким, страстным и трепетным. Теперь больше хотелось любить самой, отдавать, а не требовать доказательств любви и внимания, как раньше, — просто быть рядом, изучать его заново…

Да, он очень изменился, стал не только более нервным, но и совершенно неуверенным в себе, поэтому она и пыталась предугадать все его малейшие желания, чтобы вернуть к жизни, отвоевывая у другой и у прошлого, наслаждаясь каждой ухваченной минутой днем, когда он забегал в рабочие перерывы.

Она уже давно научилась усмирять себя, а теперь тем более не стоило торопить события и принимать какое-то определенное решение — было так хорошо, что не хотелось делать ничего резкого, надрывного, осложняющего это чудесное ощущение гармонии.

Ее жизнь с Робером была интересной, насыщенной, надежной и уютной. Она по-своему любила его, но и эта любовь, и их жизнь не захватывали ее полностью — были слишком спокойными, без потрясений и восторгов; а ведь у нее было, с чем сравнить, и, сравнивая, она думала, что безумие страсти, в свое время потерпев катастрофу, безвозвратно уходит, опустошая и оставляя после себя своего рода иммунитет. С Виктором снова пришло то, что почти забылось, но теперь, освободившись от прежнего безрассудства, она сказала себе, что если уж терять голову, то лучше от наслаждения, и жила лишь предвкушением следующих встреч, когда он, под предлогами командировок, вырывался на ночь, а случалась, то и на пару дней.

Нежась в постели, она задумалась о превратностях судьбы… Да, иногда эта непредсказуемая дама вдруг начинает вмешиваться и все происходит именно так, как мечталось — невозможное становится доступным, и тогда начинаешь понимать, что бессмысленно пытаться что бы то ни было контролировать… Вот как сейчас — так приятно плыть по течению, наслаждаясь самой жизнью и близостью любимого человека, не строя планов и не забегая вперед… Поневоле станешь фаталисткой, когда убеждаешься, что в самый разгар жизненных кризисов и душевных тупиков происходят взявшиеся непонятно откуда изменения и повороты, которые вознаграждают за прежние потери, щедро одаривают… вот почему теперь она точно знает — никогда не следует торопиться, надо набраться терпения и дожидаться своего часа…

— Как прекрасна жизнь, — пропела она, встав перед зеркалом и сбросив с себя пеньюар. Ей нравилось расхаживать по дому нагишом, и эта ее привычка всегда забавляла Виктора. — У меня еще целый час, и хоть спешить некуда, обойдусь сегодня без тренажера, а начну с кофе…

Она переступила через пенное кружево и пошла на кухню — включить кофеварку. «Глупо торопиться и нам с Виктором — куда и зачем? — думала она. — Ведь я чувствую главное — его тянет ко мне, как прежде, и это единственное, чего мне недоставало в жизни и что имеет для меня первостепенное значение. Пришел мой звездный час».

Одиль получила от жизни все, о чем только можно было мечтать — независимость, деньги, здоровье и страстную любовь… Виктор, несмотря на свой формально существующий брак, принадлежал только ей — теперь, при виде его безоговорочной зависимости от нее, она избавилась от ранее мучившей ее боязни потерять его.

У него же наступил поворотный момент, и он должен был решить все сам, по-своему — в таких вопросах нельзя советовать, а тем более принуждать.

Она видела, с каким трудом дается ему решение порвать с Беллой; со стороны он выглядел банальным негодяем, и даже все их общие друзья, лишенные пуританских предрассудков, не осуждая его впрямую — в их отношениях не было принято непрошенно встревать, критиковать и давать оценки, — предпочитали обходить эту тему стороной и не высказывались. Ведь дело было вовсе не в жене — объективно она не давала Виктору никаких конкретных поводов для недовольства и разрыва. Причина была в нем самом.

Он объяснял ей, что их брак был ошибкой с самого начала не из-за Беллы, она просто идеальна — умна, образованна, хороша собой, самоотверженна, надежна, список можно продолжать до бесконечности. Виноват только он сам — принял восхищение перед ее красотой и совершенством за любовь, а жизнь рядом показала, как мало для него значат любые достоинства, если нет настоящей любви, основанной на сильной страсти. Он устал от вечного стремления соответствовать высоким качествам и благородным порывам жены, боязни обмануть ее ожидания, состязаться с ней в самопожертвовании…