Семейные хроники Лесного царя (СИ) - Антонина Бересклет (Клименкова)

Однако с наступлением ночи задачи Светозара не закончились, но напротив усложнились: вдовушка прозрачно намекнула, что требуется мужская помощь кое-где еще. Сославшись на тесноту скромного жилища, златовласого странника хозяйка уложила почивать в собственной постели.

В бытность свою Евтихием он не сомневался бы ни мгновения — доставил бы радость бедной женщине. Однако обет безбрачия (и громко сопящая за занавеской Груша), не позволяли Светозару поступить так, как он привык. Борясь с собой, со своими давними привычками, с требовательным зовом собственного тела, при этом стараясь не уронить достоинства в глазах вдовушки, не ранить ее категоричным отказом — в общем Светозар выкручивался, как мог. Заговорил хозяйке зубы, расписывая свою несчастную любовь, даже слезу пустил, вспомнив о былом и правдивом, однако приплетя к строго отмеренной правде неповинную Грушеньку. Вызвал растаявшую хозяйку на ответную откровенность, выслушал со всей сострадательностью, утешил, но в пределах целомудрия.

В общем, утро вдовушка встретила всё равно счастливая и умиротворенная после ночных исповедей. Светозар же весь следующий день клевал носом, сидя в седле. Едва не упал, да Грюнфрид вовремя одергивала, будила.

Следующим вечером всё повторилось в точности: новое селение, новая вдовушка, еще моложе и бойчее вчерашней. Эта разговоры разговаривать не пожелала — под покровом ночи накинулась на приезжего красавца, зацеловала, заобнимала… Светозар еле опомнился, еле удержался от грехопадения — выскочил из спаленки в одних подштанниках. Назад в дом так и не вернулся, не рискнул. Пусть вдовушка и смутилась подобной реакцией, зато зауважала твердость рыцарского характера — сама явилась извиняться на сеновал, где внизу Полкан от безделья меланхолично жевал соломинку. Зарывшийся в сено Тишка малодушно промолчал на ее предложение забыть всё, не спустился с навеса. Она же не рискнула настаивать и лезть к нему наверх по крутой лесенке в темноте — очень уж чудо-конь выразительно косился в ее сторону, намекая взглядом, чтобы не надоедала его хозяину.

На следующий день Грюнфрид имела спорное удовольствие любоваться темными кругами под мутными глазами неудовлетворенного жизнью рыцаря.

Третья вдовушка грозилась переплюнуть в откровенном кокетстве обеих предыдущих. Да и фигурой эта была несравненно хороша! Светозар пялился на крутые бедра, обтянутые юбкой, на высокие перси, плоховато прикрытые кофточкой, бледнел лицом и лепетал что-то маловразумительное. Он даже, махая топором, постеснялся рубашку снять, да всё равно не помогло.

Грюнфрид поняла: сила воли ее рыцаря на исходе! Поэтому, когда стемнело, и вдовушка выразительно кивнула златокудрому страннику в сторону опочивальни — Грушенька вцепилась в своего покровителя руками и ногами, беззвучно забилась в показательной истерике, брызжа слезами из зажмуренных от стыда глаз.

— Что это с ней? — опешила вдовушка.

— Простите, — с плохо скрываемым облегчением вздохнул Светозар, — она боится оставаться одна. Кошмары снятся, ждет, что на нее из темноты опять нападут злодеи. Ведь представляете — мало что личину на бедняжку налепили безобразную, так и голоса лишили, чтобы никому о своих горестях не смогла поведать!

— Как же ты узнал о ее кошмарах и страхах? — с подозрительность уточнила хозяйка.

— Сердцем услышал! — не сморгнув, объявил Светозар, солнечно улыбнувшись.

Столь невинному союзу женщина ничего не могла противопоставить, кроме сиюминутных плотских утех. Пришлось хозяйке смириться — и сдвинуть две лавки, сделав постель гоблинки достаточно широкой для двоих.

В ту ночь Грюнфрид спала счастливая, с полным правом нежась в заботливых объятиях своего рыцаря. Да и Светозар с удовольствием выспался наконец-то! Засыпая, уткнувшись носом в кучерявую рыжую макушку, с умилением припомнил, как в свое время к нему ночь-полночь забирался под одеяло маленький Драгомир, ненавидевший подозрительные ночные шорохи.

После этой скромной победы Грюнфрид почувствовала себя гораздо увереннее. И эта ее уверенность безусловно пригодилась впоследствии.

Случилось так, что дальнейшей их остановкой стало захолустное поместье одного немолодого барона. Владелец с распростертыми объятиями встретил странников, объявив себя тонким ценителем искусства. Менестрель полуэльф по его уверениям был желанным гостем. Барон посулил не только приют и роскошный ужин, но обещал наградить золотом за вечер песен и поэзии! Светозар не почуял подвоха и легко согласился — играть на лютне ночь напролет ему уже было привычно.

После ужина барон около часа изволил слушать пение в парадном зале, где по случаю собрались почти все обитатели поместья. Светозар только набрал силу голоса, только размял пальцы, вошел во вкус — как вдруг хозяин поднялся со своего кресла, подозрительно смахивающего на трон, и пригласил менестреля продолжить выступление в его личных покоях, якобы там акустика лучше и никто не будет мешать божественному пению надсадным кашлем или шепотками. Женская часть свиты барона расторопно увела Грюнфрид в противоположное крыло замка, объявив, что малышке пора спать.

Гоблинке это всё ужасно не понравилось. Пока ее рыцарь терзал струны лютни, она успела разглядеть, какими маслеными глазками пялился на красавца полуэльфа этот жирный плешивый барон. Поэтому, когда дамы оставили ее наконец-то в покое, она выскользнула из постели, — надо признать изумительно мягкой и свежей! — и быстро оделась. На заплетание косичек времени тратить не стала: торчат вихры закатным рыжим облаком, ну и пускай торчат, в темноте всё равно не видно.

Бесшумной мышкой она преодолела запутанные переходы и крутые лестницы, успешно избегая слуг и стражу. Прокралась в конюшню, где дремал Полкан, и попыталась донести до него свои смутные подозрения. Каким-то волшебным образом гоблинка и чудо-конь понимали друг друга без слов, словно между ними установилась незримая связь с первого момента их знакомства. Вот теперь-то эта связь пригодилась как никогда.

…Войдя в хозяйскую опочивальню следом за бароном, Светозар наивно поинтересовался:

— Разве вашей супруги и дочерей не будет?

— Нет, никаких женщин, — подтвердил тот, разливая вино по двум бокалам.