Мы можем жить среди людей - Варвара Еналь

– Как действовать… – тихо выдохнул Егор, – никак. Как мы проведем этих малявок? С ними только два дона. Мы потеряли двух роботов-донов и двух садовников. И одного парня. А сколько потеряем на обратном пути?

– Потеря роботов не страшна. Детали роботов собирают на этой станции, хочу просто напомнить вам об этом, – сказал дон голосом Мартина. – Но детей терять нельзя. Надеюсь, вы это понимаете.

– Конечно понимаем, железка, – вздохнул Федор.

– Детей тоже производят в кувезах, – едва слышно пробормотала Таис.

– Надо придумать план, – сказал Егор, – план, по которому мы выведем детей и ни одного не потеряем. Сколько фриков нам удалось убить и ранить?

– Убили пятерых, наверное, – ответил Федор, – раненых можно не считать. Они восстанавливаются очень быстро. Даже отрубленные конечности вырастают.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Егор.

– Я же рассказывал о записях отца. Оттуда.

Таис подняла голову и тихо сказала:

– Я могла бы увести стаю за собой на магнитной доске. А вы бы пробрались во внутренний круг. Надо просто придумать маршрут для меня. Безопасный маршрут. Тут же работают датчики, и Мартин может сказать, какие коридоры свободны от фриков.

– Это мысль, девочка, – тут же отозвался Мартин, – если тут есть у кого-нибудь наушники, я бы имел с тобой связь и подсказывал, куда поворачивать.

– Лучше стаю уведу я, – резко возразил Федор.

– Ты нужен здесь. Ты и Егор – единственные, кто действительно может сражаться. Все равно это совместная охота, и работать будем вместе. Магнитные доски тут должны быть, это же классы. В них все должно быть.

Глава 4

Эмма. Записи профессора

Из крана в ванной капала вода. Редко, но звонко и методично. Видимо, что-то начало портиться в механизме крана. Эти звуки навевали смутную тоску и безысходность. Эмма держала в руках горячую миску с растворимым пюре и торопливо ела. Она здорово проголодалась за то время, пока валялась больная. Запах кофе уже не вызывал тошноты, наоборот. Хотелось пить его и пить. Кружки три горячего, крепкого кофе. И жаль, что к нему нет молока.

В большом диспетчерском кресле с колесиками и высокими подлокотниками сидел Вовик. Качался из стороны в сторону, махал выключенной рукоятью меча и иногда опасливо косился на Эмму. Скрипели колесики, чуть потрескивала обивка кресла.

– Еды у нас немного осталось. Мы же не запасались надолго. Потому надо бы экономить. Будем есть по полпорции, что ли… – невесело сказал Колька, – и кофе тоже в обрез. А вафли остались только для Эммы: Вовка и я свою долю уже съели.

Колька поднялся и вытянул из своего рюкзака две небольшие пачки. В каждой по четыре вафли. Положил на стол и велел Эмме:

– Тебе сейчас надо хорошенько подкрепиться. Потому пей кофе и ешь вафли. А после будем думать, что нам делать.

Эмма кивнула. Спросила:

– Что-то не слышно их воя. Ушли они, что ли? Вы не смотрели?

– Эм, никто не ходил смотреть. Ты болела, Вовик малой. Я не рискнул вас оставить, даже несмотря на то что есть мечи. Вдруг со мной что случится, а вы тут совсем беспомощны.

– Я бы надавал этим… чертям… – буркнул Вовик и перестал качаться. – Я тоже хочу вафель, – грустно добавил он.

Эмма перевела взгляд на бестолково-яркие пачки, лежавшие на столе. Она бы съела все и прямо сейчас – так хотелось есть. Пожалуй, еще никогда в жизни она не испытывала такого голода. Или это следствие того, что она заболела? Но ведь таблетки должны помогать… Надо почитать письма этого профессора, что он писал про эти таблетки?

– Вовик, возьми одну пачку вафель, – сказала Эмма и поставила опустевшую миску рядом с собой на кушетку.

– Эмма, тебе самой нужно есть! – возмутился Колька. – Мы уже съели свою долю, и Вовке даже досталось чуть больше.

– Да какая разница, Коль, четырьмя вафлями больше, четырьмя меньше. Несколько вафель меня не спасут, а он ребенок. Такой, как наша Сонька, ты же помнишь ее? Хорошо, что с ней все в порядке, и она сейчас в тепле и сытости…

Эмма произнесла это и вдруг уставилась на Кольку, потрясенно мигнула и проговорила:

– Мы же выпустили этих… чертей… мы же их выпустили, и они ушли наверх! Потому и тихо у нас! Они пробрались через трубу прямо на Второй уровень!

С убийственной ясностью Эмма поняла, что все так и есть и что Колька думает то же самое. В его черных глазах мелькнуло выражение обреченности и вины. Они втроем, как дураки, открыли дверь, которую ни в коем случае нельзя было открывать! Навлекли беду на всю станцию!

– Что теперь делать? – бестолково пробормотала Эмма.

– Читать письма профессора. Я их все прочел. Если хочешь, расскажу.

– Что это даст?

– Знания. Эмма, мы должны в этом разобраться. Ты же хотела понять, что случилось на станции.

– Ладно, говори.

– Тут вот что случилось. Станцию поразила какая-то болезнь. Не знаю, откуда она взялась, профессор этого не писал. Видимо, раньше у него была другая связь с Гильдией, не через письма. Но письма-отчеты профессор стал писать уже тогда, когда укрылся здесь. Он почувствовал первые признаки болезни, и остальные люди на станции стали заболевать. И Гильдия предложила ему укрыться в заброшенных ангарах. Тут действительно к тому времени ничего уже не использовалось, потому что оборудовали новые на Третьем уровне. Ему стали присылать небольшие челноки-автопилоты. С едой и лекарствами. А он писал отчеты. То есть он просто считывал информацию с сервера станции, у него был доступ. Он подробно описывал болезнь. У всех почти одинаковые симптомы, такие же, как у Кренделя. Ну, у всех поднималась температура, начиналась рвота. Трясло всех. После менялось сознание. Он там подробно все описывал и научным языком. Я не стал вникать. Суть в том, что вирус всех изменял. И все становились животными. И вот те черти, которых мы открыли, – это и есть взрослые станции. Прикинь, Эм?

Колька покрутился немного на кресле, просмотрел что-то на планшете и продолжил свой рассказ:

– Ну, а Гильдия сказала, что у них нет достаточно лекарств, что это очень дорого и не в интересах Гильдии – лечить заболевших на станции. И что вроде у них нет вакцины или чего-то, что дало бы полное выздоровление. И они будут помогать только профессору в обмен на доклады. Вот он им и докладывал все подробности. Даже то, как эти твари поубивали часть незаболевшего экипажа.

– А что, были те, кто не заболел? – удивленно спросила Эмма.

– Да, были и такие. Только профессор не мог понять почему. Он сказал, что не заболевают дети и некоторые взрослые. Только непонятно почему. Так что, видимо, Вовику пока болезнь не грозит.

– А ты? Ты как себя чувствуешь? – Эмма тревожно оглядела Кольку.

Тот не изменился ничуть. Такой же смуглый, худой. И даже улыбка у него такая же наглая.

– Со мной все в порядке, не бойся. Слушай дальше. После профессор написал, что оставшиеся члены экипажа каким-то образом загнали всех чертей сюда, на нижний отсек, и заблокировали дверь. Профессор даже не смог добраться к этой двери. Он остался запертым вместе с чертями, прикинь? Так ему, козлу, и надо! Он умолял Гильдию вывезти его отсюда, но те сказали «до свидания» и даже отвечать на письма перестали. Он какое-то время прожил с этими чертями. Медленно сходил с ума тут в одиночестве. А после спустился вниз. Написал что-то типа: эти животные – мои сородичи. Мои товарищи и все такое. И написал, что он сам – часть их. «Они – это я» – вот что он написал. Так что те кости, что мы видели в коридорах тут, – это, видимо, профессорские. «Сородичи» обглодали и раскидали. Как тебе история?

– А дальше что?

– Ничего. Больше ничего. Все свои исследования профессор отправлял Гильдии. А что решила Гильдия – непонятно. Вдруг там тоже все превратились в чертей, и теперь программы на всех станциях работают одинаково, под управлением роботов? Пойди, разберись.

– «Они – это мы», – пробормотала Эмма, разглядывая опустевшую кружку.

– Что ты говоришь?

– Да ничего. Просто ты прав, мы должны разобраться во всем этом. Таблетки помогали профессору, значит?

– Да. Но со временем с ним стали происходить некоторые изменения. То есть он не стал чертом, но, например, у него стали быстро заживать раны, он стал чувствовать разные запахи, даже очень слабые. Улавливать самые тихие шорохи. В темноте стал хорошо видеть. То есть стал таким чудо-человеком. Ну, по крайней мере он так о себе писал. Первое время, когда еще не заперли чертей тут внизу, он выходил и лазил по темноте и все нюхал и определял. И удивлялся своим новым способностям. Ну, и все это, понятно, докладывал Гильдии. А те ему еды и таблеток присылали и присылали, пока он не перестал их интересовать.

– А он просил, чтобы его забрали? – уточнила Эмма.

– Слезно умолял. Писал, что стал незаразным. Благодаря этим таблеткам, типа, он перестал распространять вирус и теперь вовсе не заразный и не опасный. Даже исследования свои им отправлял. Так что, Эмма, ты теперь тоже не заразна, не бойся. И я не заразен, я тоже решил пить эти таблетки. На всякий случай, для профилактики.