Бедовый месяц - Марина Ефиминюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первая походила на грозовую тучу, готовую раскатать всех громом и осыпать разящими молниями. Казалось, что даже в ее прическе потрескивало. Вторая выглядела сердитой, но незнакомо тихой, словно боялась запалом подорвать новоявленную подружку.
— Тереза, у нас проблема! — грозно объявила мадам Торн.
На мой взгляд, у нас были две проблемы, и обе только что ворвались в номер. Вернее, я их по ошибке впустила. В следующий раз надо сговориться с коридорным на особый стук, чтобы точно знать, что доставили ужин, а не неприятности.
— Проигрались за карточным столом, дамы? — лениво спросил Филипп, прервав полное погружение в очень умное чтение исторических хроник.
Пока я сидела с ним рядышком, прижимаясь к боку, пыталась заглядывать в эту полезную книгу. Срубилась на пятом абзаце. С другой стороны, мне советовали строить из себя милую дурочку, а не интеллектуалку. Вот и нечего начинать.
— Лидия, сбежала! — Марджери с чувством всплеснула руками.
— Допекли? — в своей обычной ироничной манере вымолвил Филипп. — Рендел от вас тоже сбежал? Искали в дегустационном зале?
— Мы его заперли в номере, — громким шепотом, словно ее кроме меня действительно никто не услышал бы, поделилась Клементина. — Никогда не видела, чтобы он выходил из себя. Как бес вселился!
— С чего вы вообще решили, что Лидия сбежала? — проворчала я. — Может, она с книжкой по парку прогуливается.
Невольно мы с тетушками посмотрели в окно. В горах уже темнело. Теория с чтением на морозе не выдерживала никакой критики. Разве что младшая тетка, стоя по колено в снегу, подставляла книгу к горящему уличному фонарику. Что тоже было весьма сомнительно. Может, опять палки лыжные искала. В обнимку со своим тренером. Такая горнолыжная романтика…
— Она оставила записку. — Клементина протянула мне скомканный листик.
Чтобы его расправить пришлось приложить усилия. Выяснилось, что записку не только свернули шариком, но еще и неровно разодрали пополам.
— Ты на ней злость, что ли, выместила? — Я продемонстрировала две измятые половинки.
— Рендел, — свалила она на дядьку. Наверняка соврала.
Соединив обрывки, с возрастающим удивлением я три раза перечитала коротенькое послание, ровным счетом ничего не объясняющее. В нескольких фразах, написанных аккуратными пузатыми литерами с хвостиками, Лидия обещала вернуться «совсем живой и бесповоротно замужней».
Кажется, она ничего не знала о разводах, превращающих «бесповоротное» бракосочетание во вполне обратимое. Впрочем, о них писали в брачных договорах, а не в любовных романах.
— Она действительно сбежала, — заключила я. — Полагаю, с лыжным тренером. Лидия говорила, что он замечательный мужчина.
— Какой кошмар! — Марджери вздрогнула, схватилась за сердце и покрутила головой, пытаясь выяснить, куда красиво осесть без чувств, но до дивана оказалось далеко, а оседать на пол было не по статусу. И не по возрасту. Хотя, на мой взгляд, возраст фальшивому обмороку вообще не помеха.
— Святые заступники, не зря говорят: седина в голову, бес в ребро! — поддакнула Клементина, подхватывая новую закадычную подругу под локоток и все-таки оттаскивая к дивану, куда та рухнула и театрально приложила ко лбу ладонь.
— Лидии тридцать два, — напомнила я, что до седин и бесов в ребрах младшей тетушке еще жить и жить. — И что за священный ужас? Сама говорила, что ей надо сбежать, чтобы выйти замуж.
— Я?! — Тетушка тоже схватилась за сердце, словно справедливый упрек тоже довел ее до приступа. — Когда?
— Да постоянно. Вот! Она сбежала и собирается вернуться «живой и бесповоротно замужней».
— Но не с лыжным же тренером! — воскликнула Марджери.
Филипп кашлянул в кулак, пытаясь замаскировать издевательский смешок. Ей-богу, ему не хватало пакетика с солеными орешками, чтобы следить за представлением вприкуску!
— Мой дорогой племянник! — Мадам Торн нанизала его на острый взгляд и сурово объявила: — Не вижу ничего забавного в этой непотребной неразберихе.
— Очень странно, — мгновенно парировал он. — Ты сама в тридцать лет сбежала с боевым магом.
У меня отпала челюсть. У Клементины, впрочем, тоже. Мы с восхищением воззрились на непрошибаемый оплот хороших манер, поборника условностей и ходячий учебник по этикету. Покрывшись красными пятнами, Марджери нервно поправила прическу и проворчала:
— И теперь знаю, чем заканчивается подобное легкомыслие!
— Замужеством? — хмыкнул Филипп.
— Вдовством!
— Помоги нам святые заступники, — очередной раз заделалась в сильно верующие Клементина. Не удивлюсь, если после возвращения из Сиала она действительно начнет ходить на воскресные проповеди. — Но, может, если человек хороший, то все к лучшему?
— Лидия скомпрометировала обе наши семьи! — категорично высказалась Марджери.
— По-моему, репутацию наших семей уже ничто не испортит, — отозвался тот с улыбкой и самым нахальным образом мне подмигнул.
Понимаете? Подмигнул при двух тетках, вдвоем представляющих опасность похлеще снежного бурана! Не дай святые заступники, Марджери прознает о приводах в участки. Да она мне плешь на кудрявой голове проест, презрев и мирный договор, и родственные связи.
— Он что, в курсе, как ты позорила отца? — через губу пробормотала Клементина.
— Вы о чем толкуете? — немедленно оживилась мадам Торн.
— Клементина, если ты волнуешься, с кем сейчас Лидия, то давайте выясним у распорядителя, с кем она занималась на склоне, — поспешно предложила я, хотя еще минуту назад не собиралась совершать никаких резких телодвижений. Очевидно, что тетке сейчас хорошо. — Вызовем его и спросим. Что скажете, дорогой супруг?
— Что дурная голова ногам покоя не дает, — поразил нас всех знанием провинциальных поговорок. — Дамы, Лидия — уже взрослая женщина и отдает отчет в том, что делает…
Перед приходом распорядителя, по всей вероятности, спешно принимающего успокоительные капли, мы все-таки выпустили из заточения Рендела. Он действительно оказался сердит. Войдя в номер, по-военному сложил за спиной руки и официально принес извинения Филиппу. И тот принял так же официально, совершенно серьезно, ничем не задев гордость отставного военного.
— Знал бы! Отдал замуж за хозяина скобяной лавки! — в сердцах высказался Рендел.
— Да что же вы привязались к хорошему человеку? — проворчала я. — Бедняга уже пять лет женат, а вы его постоянно поминаете. Да он каждый день икает! Наверняка решил, что его прокляли…
— Тереза, — тихо и как-то веско
