Первая мировая война. Катастрофа 1914 года - Макс Хейстингс

К ночи немцы заняли Монс. Достоверных данных об их потерях нет, но имеются довольно эмоциональные излияния командира батальона бранденбуржцев, где служил Вальтер Блюм: «Вы единственный оставшийся в живых командир роты… мой доблестный, мой прекрасный батальон разбит наголову!»{475} Полк потерял одного командира батальона с адъютантом, троих ротных и шесть взводных; еще 16 офицеров получили ранения, соразмерно пострадали и обладатели других званий. «Наша первая битва – и тяжелейшее поражение, да еще от кого – от англичан, над которыми мы смеялись», – сокрушался Блюм.

Эта цитата, которую часто приводят в доказательство успехов экспедиционных сил, на самом деле далека от истины, отражая лишь типичную для необстрелянного бойца чрезмерную чувствительность к потерям. Батальон Блюма пострадал в тот день больше других немецких частей. Британцы не смогли остановить наступление Клюка, всего-навсего притормозив его на день, прежде чем сдать позиции противнику. Полковой журнал провозглашал, что к вечеру «дух победы витал повсюду, его вдыхали полной грудью»{476}. 1-й корпус и кавалерия Алленби почти не принимали участия в сражении. Британцам повезло, что неразбериха у немцев позволила отступить почти безболезненно, потеряв 1600 человек – большей частью пленными. Бывший коммивояжер из Гамбурга, бегло говоривший по-английски, добродушно подгонял пленных британцев: «Джентльмены, прошу вас, стройтесь по четыре в четыре колонны»{477}. Почти половина потерь пришлась на два батальона – 400 с лишним человек в 4-м Мидлсексском и 300 с лишним – в 2-м Королевском ирландском. Нескольким отрядам пришлось бросить драгоценные пулеметы. Общий урон у немцев был примерно таким же, однако убитых и раненых в пропорциональном отношении к пленным оказалось гораздо больше, чем у англичан.

Британцы относились к союзникам с презрением. Однако для короткой стоянки у Монса и последующего отхода 2-го корпуса левому флангу Смита-Дорриена требовалось прикрытие горстки французских территориальных войск под командованием генерала Альбера д’Амада. Пока британцы проводили небольшую операцию у Монса, 5-я армия Ланрезака несла куда более серьезные потери при Шарлеруа. Еще дальше на юг, в Арденнах, 23 и 24 августа 4-я французская и 4-я немецкая армии потеряли в общей сложности 18 000 человек убитыми. В лесах под Бертри, бросив артиллерию, ударился в паническое бегство целый французский корпус. Немцы начали обстреливать крепость Намюр, обороняемую французскими и бельгийскими войсками численностью 35 000 человек, и взяли ее два дня спустя, потеряв лишь 900 своих бойцов. 3-я армия под командованием генерала Макса фон Гаузена готовилась переправляться через Маас под Динаном с помощью понтонов и барж. В 1866 году Гаузен сражался с пруссаками на стороне австрийцев. Теперь 67-летний военный министр Саксонии увидел подходящую возможность окружить армию Ланрезака. Франше д’Эспере, самый компетентный из командиров корпусов 5-й армии, по собственной инициативе начал контратаку, благодаря которой удалось отбросить немцев. Однако тем же вечером Гаузен все же взял город – устроив затем кровавую расправу над населением. Но Франше д’Эспере выиграл время для отступления 5-й армии, а Гаузен потерял 4000 с лишним человек.

На фоне всех этих масштабных столкновений действия британцев при Монсе были незначительны, но не для сэра Джона Френча и его штаба. В 3 часа дня 23 августа главнокомандующий вернулся из Валансьена, все еще теша себя иллюзиями, что союзники могут вскоре возобновить наступление. Однако к вечеру ему пришлось взглянуть в лицо действительности и принять прогноз полковника Макдонаха, что на них движутся превосходящие силы противника. Войска Клюка концентрировались по правому флангу от 2-го корпуса – к югу и западу от Монса, – угрожая отрезать его от 1-го корпуса, но больше всего сэра Джона тревожило то, что Ланрезак вопреки намерениям Жоффра начал уводить 5-ю армию из долины Самбры. Экспедиционные войска вступили в новый день, на 15 км опережая французов, и теперь этот разрыв грозил увеличиться, предоставляя немцам удобную возможность хлынуть в образовавшуюся брешь. Сэр Джон осознал, что нужно быстро отходить самому, чтобы избежать почти неминуемого уничтожения.

Экспедиционные войска встали на ночь лагерем в 5 км к югу от Монса, настраиваясь наутро начать сражение на новой линии фронта. Вечером Том Вулакомб «даже успел поразмышлять о том, что битва, когда она в разгаре, – это восхитительное действо… наши нисколько не унывают, напротив, впечатлены превосходством нашего винтовочного огня и маневрированием расчлененным строем над вражеской стрельбой и передвижениями en masse [толпой]»{478}. Однако в час ночи 24 августа из ставки главнокомандующего поступил приказ об отступлении, не содержавший никаких конкретных указаний насчет осуществления маневра, оставляя его на откуп командирам корпусов. Здесь снова проявилась некомпетентность британского командования, особенно Мюррея и Вильсона, которые попросту не годились для штабной работы. Единственным человеком «на своем месте» там был генерал-квартирмейстер сэр Уильям (Вулли) Робертсон, который за последующие недели сумел энергично и умело наладить систему снабжения войск.

За каких-нибудь несколько часов сэр Джон Френч успел из самодовольства впасть в уныние, граничащее с паникой. То он предлагал увести войска и укрыть их в старой крепости Мобеж, то отступить на северо-запад к Амьену, порвав с союзниками. За несколько дней кампании британский главнокомандующий пришел к скоропалительному выводу, что с французскими военными нельзя иметь дело, им далеко до «порядочных малых», с которыми он готов сражаться на одной стороне. Его капризы были бы смешны, если бы не грозили серьезными последствиями для общего дела.

Тем временем в Париже утром 24 августа Жоффр сообщил военному министру Мессими, что пока у французской армии нет иного выхода, кроме как отказаться от провалившегося наступления. Государственная военная стратегия потерпела фиаско. Французская армия, растратившая почти все силы на бесполезные атаки, могла сейчас надеяться лишь на продолжительную оборону. «Наша задача, – говорил главнокомандующий министру, – продержаться как можно дольше, стараясь измотать врага и возобновить наступление, когда придет время». В свете новостей с севера глубокое заблуждение Жоффра насчет намерений противника наконец развеялось. Он понял, в чем состоит цель Мольтке.

До тех пор главнокомандующий смотрел на левое крыло сквозь пальцы. Теперь же оно стало средоточием всех его страхов – а затем и надежд. На следующий день, 25 августа, Жоффр отправил командующим (и копию сэру Джону Френчу) знаменитый впоследствии «Общий приказ № 2», заявляющий о намерении начать передислокацию крупных сил на север, чтобы сформировать новую армию по левому флангу от британских экспедиционных войск. Ему было важно выставить против угрозы с фланга силы, которые точно будут повиноваться его приказам – в отличие от британцев. Однако эта чрезвычайно сложная операция не могла быть завершена раньше 2 сентября – целая вечность при сложившихся обстоятельствах. За этот срок многое могло произойти и хорошего, и плохого – в том числе с экспедиционными войсками.

Армии, ведущей перестрелку с наступающим противником, сложно оторваться от него и отступать в строгом порядке. С первыми лучами солнца 24 августа немцы снова начали теснить 2-й корпус. Многим частям пришлось, прежде чем откатиться на несколько километров дальше к югу и встать лагерем, пережить мелкие стычки с врагом, хоть и с небольшими потерями. Известность получил прискорбный инцидент, случившийся, когда драгунская гвардия и 9-й уланский полк у Одренье бросились в атаку на немецкие орудия через открытый участок шириной 1,5 км, проявив неслыханную даже для британской кавалерии самонадеянность. Повел их в атаку подполковник Дэвид Кэмпбелл, знаменитый наездник, однажды выигравший Большой национальный стипль-чез на собственном коне по кличке Взмывающий. Тому Бриджесу, как и многим, достался тяжеловоз-гунтер из числа закупленных для армии на полях центральных графств несколькими месяцами ранее. Немало всадников вылетело из седла из-за неровностей на поле, еще больше остались без лошадей под немецким огнем. Спешившиеся всадники принялись отстреливаться, укрывшись за стогами. Конь Бриджеса по кличке Umslopoogas[18] тоже был убит.

В конце концов британцы отступили, потеряв 80 человек (незаслуженно мало) – и гораздо больше лошадей. 14-летний немецкий школьник Генрих Гиммлер бурно радовался в дневнике: «Наши войска движутся на запад от Мааса к Мобежу. Встреченная бригада английской кавалерии разбита, в самом деле разбита! Ура!»{479} В записях майора Джеффриса по прозвищу Ма из гренадерского полка корпуса Хейга в тот день значится «долгий изнурительный марш… по плохим пыльным дорогам на страшной жаре. Все очень устали и не могут понять, что мы такое делаем»{480}. Возмущенный тем, что по дороге то и дело попадаются отставшие от строя Колдстримовские гвардейцы, он потребовал запретить подобные вольности в своем батальоне, в качестве единственной уступки позволив самым уставшим сложить ранцы и винтовки на багажные повозки.