Ниже ада - Андрей Гребенщиков

Замечаю две фигуры, пристально всматривающиеся в провал меж двух больничных корпусов, прикрытый лишь трухлявым шлагбаумом. Это не ваш путь. Сейчас я подниму руку и укажу, надеюсь, верное направление.

Один из пришедших поворачивается в мою сторону и смотрит, но не различает застывшего среди теней человека. Еще можно уйти, спасти себя, выиграть немного времени…

Моя рука поднимается вверх, разрывая спасительную, укрывающую тьму.

Они не спешат, идут медленно, наставив на меня холодные, отливающие металлом стволы. Костюм одного из них, иссиня-черный, плотно облегающий тело, невозможно не узнать — когда-то принадлежал моему другу и соратнику Игнату Москвичу. Значит, женщина в зеленом платье не обманула и дневник прославленного сталкера у ребят.

— Как он умер? — спрашиваю я, жестом указывая на собственность Игната.

Человек в чужом костюме заметно вздрагивает, крепче хватается за автомат.

— Кто «он»?

Плохое начало беседы. Не люблю, когда отвечают вопросом на вопрос, поэтому решаю немного потрепать его нервы. Дурацкая привычка держать собеседника в тонусе.

— Ты знаешь.

— Отвечай!

Злится он; или маскирует неуверенность? Жмут все-таки вещи с чужого плеча…

— Игнат, — подсказываю я, решая не продолжать игру.

Не ровен час, и правда выстрелит.

Молчаливый спутник нервного автоматчика с интересом смотрит на меня.

— Ты знал его?

— Конечно. Так как умер мой друг?

Слово «друг» производит впечатление. Люди, держащие меня на прицеле, переглядываются. Настороженность сменяется любопытством. Это хорошо, значит, шальной пули можно больше не опасаться.

— Кто ты и откуда? Что здесь делаешь?

Ишь, какие прыткие!

— Я прибыл из ада — вершить судьбы.

Любопытство ребят вновь уступает напряжению и недоверию, за которыми может последовать и выстрел. Плохо… плохо говорить правду — в нее, как и прежде, никто не верит… Чтобы разрядить обстановку, смеюсь, стараясь казаться искренним и дружелюбным:

Такое уж у меня чувство юмора, не всем нравится.

Выкладываю новый козырь:

— Живчик, твои вопросы на удивление постоянны… правда, в прошлый раз они звучали значительно вежливей.

Похоже, перегибаю палку. На ребят жалко смотреть: растерялись, не ожидали встретить знакомых так далеко от дома.

— Кто… ты?!

Разговор, похоже, зацикливается вокруг моей персоны. Когда-то умение нагнетать таинственность сослужило мне неплохую службу, однако сейчас это лишь потеря драгоценного времени.

— Мы с тобой виделись по ту сторону Пояса… честно говоря, не могу вспомнить сколько времени назад. По моей просьбе ты отправился к Бункеру… Я называл его тогда «Саркофагом», чтобы не раскрывать тебе всех карт…

— Вы!!!

— Люблю вежливую молодежь, — улыбаюсь. — В качестве награды за труды можешь оставить костюм Игната у себя. — И тут же быстро добавляю, внимательно следя за реакцией юноши: — Дневник, естественно, тоже отбирать не собираюсь.

Дело сделано, собеседники смотрят на меня почти подобострастно, с огромным почтением, принимая за поднявшегося из огненных недр чудотворца. Воистину: знание — сила!

— Но откуда?! Откуда вы зна…

— Знаю, и все. Работа такая. Зачем напрасные вопросы? Ты ведь искал меня?

Живчик энергично трясет головой.

— А я искал тебя. Ты представишь мне своего друга?

Друг, не дожидаясь, называет себя сам:

— Иван Мальгин.

В его голосе слышится некоторое разочарование — чудотворец оказывается не таким уж всезнающим.

— Мальгин! — Я не могу сдержать удивления, не заботясь о том, что больше не выгляжу исполненным мудрости и сокровенных знаний посланцем Преисподней. — Ого!

Когда я прихожу в себя от удивления, поясняю, стараясь придать тону утерянную на мгновение величественность:

— Таких случайностей не бывает… Твоего деда я знал и очень уважал. Он был исключительный человек. Редкий. Получается, и с тобой мы знакомы, но тогда ты был настолько юн, что легко разгуливал под столом…

— Ты Отшельник? — Ваня вновь застает меня врасплох.

А вот бедняга Живчик теряется окончательно — я так и представляю, как в немом изумлении открывается и закрывается его рот под противогазом. Видимо, достаточно на сегодня шоковой терапии.

— Правильно, Ваня, абсолютно правильно.

— Вы пришли, чтобы нам помочь?

С совершенно искренним сожалением отрицательно мотаю головой.

— Я сам нуждаюсь в вашей помощи. И Город тоже…

Он заинтригован и совсем не испуган. Молодец, великий дед был бы им доволен! Впрочем, кровь — не водица…

— Вам предстоит уничтожить Бункер. Окончательно выжечь заразу. Доделать то, что не смогли в свое время ни я, ни Игнат.

Интерес и готовность к действию — защитные окуляры его маски не в силах скрыть разгорающееся в глазах пламя. Он пойдет до конца. Наверное, у него свои счета с Бункером. Как у каждого из тех, кто живет в этом проклятом городе.

— С огромным удовольствием, Отшельник. Скажи только, как.

Он уже обращается ко мне на «ты», как к ровне. Без фамильярности и наглости, даже не думая о форме, и это выходит у него совершенно естественно. Все верно, мне нужна помощь младшего Мальгина (вот тебе и «ферзь» с «пешкой»!), а это ставит нас на одну доску, уравнивая просителя и просимого. И он подспудно ощущает, что чаши весов застыли на одном уровне. Достойную смену оставил старик.

— Как это сделать, написано в дневниках Москвича. Там почти все необходимые данные.

— Почти?

— Если бы у Игната была вся информация, Бункер исчез бы с лица земли много лет назад. Однако у вас есть недостающее…

Разговор прервается грозным клекотом, раздавшимся в нескольких десятках метров над головой. Живчик, явно чувствующий себя в малопонятной беседе неуютно, мгновенно выхватывает пистолет и принимается выцеливать летающего хищника.

Я поднимаю взгляд. Икары… Наследники воронов. Невелики, но живучи невероятно.

Живчик стреляет, попав в птицу с первого же раза. Метко, жаль, бесполезно: икара подбрасывает, тот возмущенно кричит и тут же устремляется вниз, на глупого стрелка. Пистолет выплевывает еще несколько патронов, вслед за ним наконец, подает голос автомат. К счастью, очередь срезает летающему гаду слабозащищенное крыло, и он камнем падает наземь. Впрочем, не угомонившись даже в чуждой для себя стихии — отталкиваясь уцелевшим крылом, с неимоверным упорством продолжает ползти к обидчику.

— Нужно уходить. Со всей стаей не справимся.

В небе кружит больше дюжины плотоядных птиц, и все они готовятся к атаке.

Больше всего пугает, что Город не отвел от нас тварей. Странно. Раньше он никогда меня не бросал.

Быстро осмотревшись по сторонам, понимаю, что укрыться успеем лишь в башне, похожей на шахматную ладью. Сколько раз я видел ее во снах… в кошмарах… Как же скверно… и почему так бешено стучит сердце? Ответ известен. Даже не ответ, приговор без права на помилование и отсрочку. Господи, как же не хочется! Ведь пересеки я порог башенки-ладьи, обратного хода уже не будет, правда? Знаю… даже принимаю… но НЕ ХОЧУ! Мне больно, Господи, мне очень больно от одной мысли, что… Дай мне силу, еще немного решимости, совсем чуть-чуть отваги. Не хочу перед ее лицом трястись от страха. Дай твердости принять предначертанное!

Я закрываю глаза и делаю шаг.

Отшельник, чуть задержавшись перед входом в башню, исчез под ее темными сводами. Иван и Живчик бросились вслед за ним.

Не успели ребята толком осмотреться внутри необычного помещения (Ваня только отметил, что здесь творится жуткий беспорядок и повсюду навалена самая разнообразная мебель), как снаружи раздался легкоузнаваемый речитатив «Калашникова», а спустя несколько секунд в предусмотрительно запертую дверь отчаянно забарабанили. Ивану даже показалось, что с той стороны сквозь непрекращающийся автоматный стрекот доносится отборная брань — изо всех сил голосили мужчина и женщина!

Живчик, недолго думая, распахнул дверь, запустил две метнувшиеся внутрь фигуры и тут же захлопнул обратно.

Новоприбывшие долго не могли отдышаться — оба с нескрываемым облегчением стянули противогазы и теперь жадно глотали воздух.

— Уф… спасибо… ребята, — тяжело проговорила миловидная темноволосая девушка. Она прислонилась спиной к стене и пыталась успокоиться, выровнять дыхание. — Я уж думала… все… склюют твари…

Ее спутник, все время остававшийся в тени, запыхался значительно сильнее красавицы:

— Мы… на ваши выстрелы… бросились… людей не ожидали встретить… вы в башню… а ироды сразу на нас… переключились… никогда таких птичек не встречал…

При звуках голоса мужчины Живчик заметно напрягся. Где-то он его уже слышал, и совсем недавно… На языке вертелось любимое «Кто вы и откуда?», однако с расспросами все же стоило подождать. А вот Отшельник ждать не стал. Видимо, соображения такта и этикета мало его волновали. Он щелкнул кнопкой фонарика и направил луч в сторону гостей: