Маленькая балерина - Ольга Смецкая

Кара проснулась, как от толчка. В доме было темно, угли в камине догорели до конца. Дюка рядом не было. Кара испуганно вскочила. Неужели это был только сон? Она прислушалась. Где-то лилась вода. Почувствовав облегчение, Кара поднялась и прошлепала в репетиционную комнату, стянула с полки махровый халат и накинула его. Когда она вернулась, Дюк стоял посреди гостиной полностью одетый.

– Я не хотел тебя будить. Хотел дождаться, пока ты проснешься сама.

Он торопливо пригладил влажные после душа волосы, сунул руку в карман пиджака и извлек алую бархатную коробочку. Раскрыл ее. Кара ахнула. Внутри находилось дивной красоты кольцо – три крупных изумруда в форме трилистника, окруженные россыпью бриллиантов. Дюк достал его, взял Карину ладонь и надел на безымянный палец правой руки. Кольцо оказалось впору.

– Ты согласна стать моей женой? – севшим от волнения голосом спросил он.

– Да, – тихо ответила Кара, и слезы выступили у нее на глазах. – Да, я согласна! Но они не позволят!

– Позволят, – твердо сказал Дюк. – Я добьюсь. Землю переверну, но добьюсь!

– Я верю тебе, – улыбнулась Кара.

А потом он ушел. Кара вышла на крыльцо проводить его. Было холодно и пусто, как будто в мире больше никого и ничего не существовало. Дюк скрылся за черной стеной деревьев. И тогда Кара снова увидела свечение. Оно исходило из самого сердца лесной чащи.

– Теперь ничего плохого не случится, – прошептала она, закрывая дверь. – Теперь Дюк со мной рядом, теперь все будет хорошо. Он скоро позвонит…

Но он не позвонил… Ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Никогда…

Глава 35

День тот же

«Тот-кто-знает. Тот-кто-знает», – стучало в мозгу в такт поскрипыванию кресла-качалки. Я положила раскрытую тетрадь на грудь, откинулась на спинку и прикрыла глаза. Горло сдавил спазм.

«Когда ты прочтешь дневник Врублевской, ты все поймешь», – сказал Монахов. Я прочла. Но могла и не читать. Иррациональное чувство «дежавю», как будто это было спонтанное возвращение в мою собственную прошлую жизнь…

«Все, что мы видим и чем кажемся, есть только сон во сне».

Так, может быть, я сплю? Я нащупала кулон и сжала его в кулаке. Сначала я ощутила чье-то присутствие, а потом перед мысленным взором возникло лицо, ничем не примечательное и совершенно незнакомое. Стертое лицо… Я отчетливо видела низкий лоб, бесцветные глаза, длинный нос и тонкие, растянутые в ухмылке губы. А еще родимое пятно, пауком расползающееся по шее.

Я в ужасе открыла глаза и вскочила с кресла. Затекшая спина отозвалась липкой болью. Тетрадь с глухим стуком упала на дощатый пол.

Боже, что со мной? Я схожу с ума?

Я тряхнула головой и потерла спину. Подошла к «клетчатому» окну и распахнула его. На улице поднялся сильный ветер, и заметно потемнело. Странно, потому что время было не позднее. Я посмотрела на часы: 8.50.

По тропинке, гулко стуча каблуками, торопливо шла Гала. Она придерживала руками подол длинного переливающегося платья. На плечах поблескивала серебристая накидка.

Черт, я совершенно забыла о вечеринке.

Я вздохнула, закрыла окно и вышла на крыльцо навстречу Гале.

– Ну где же вы, Сашенька? Уже почти девять.

– Я думала, что все отменяется. Из-за Лизы. Кстати, как она?

– Благодаря вам, лучше. Она поправится.

– Отличная новость. – Я поежилась и засунула руки в карманы шорт. Мне стало холодно.

– Спасибо, – сказала Гала и всхлипнула. Мне показалось, что в ее словах, впервые со дня нашего знакомства, прозвучала нотка искренности. – Ну так что? Гости уже собрались.

– Ох, право, не знаю…

– Ну прошу вас, Сашенька. Ненадолго, хоть на часок…

– Ладно, уговорили.

– Как это мило.

Я вытянула ключи из замочной скважины.

– Постойте! – воскликнула Гала. – Вы что, хотите идти прямо так?

– Ну да.

– А нет ли у вас, простите, чего-нибудь понаряднее?

Я на секунду задумалась, а потом вспомнила о платье Врублевской. Почему бы и нет?

– Если форма одежды – принципиальный вопрос, то мне понадобится какое-то время.

– Только поторопитесь, – кивнула Гала. – Мы планируем начать фейерверк, пока дождь не хлынул.

Она махнула рукой в сторону надвигающейся тучи, плотнее закуталась в серебристую накидку и устремилась к своему дому. А из-за сирени шагнул Монахов. Он сделал вид, что только что подошел, но я поняла, что он стоял за кустом давно. Просто ждал, пока уйдет Гала.

– Вот, – он указал на уже знакомый мне чудо-чемоданчик, который держал под мышкой, – хочу выключатель починить, пока не стемнело.

– Вперед, – я распахнула перед ним дверь.

Щиток с пробками оказался под лестницей. Единственное место, где я не догадалась посмотреть. Пока я ставила чайник, Монахов отключил электричество, соединил изолентой обрезанные провода и прикрутил на место крышку. На все про все у него ушло десять минут.

Я разлила чай по чашкам, взяла свою и села на диван.

– Лиза поправится, – сказала я, обхватив горячую чашку руками.

– Это хорошо.

– Гала так счастлива. Можно подумать, что Лиза ее родная дочь.

– Так она же ее с пеленок воспитала.

– В смысле?

– Гала работала няней у Беккеров, Раиса ее устроила. Лет пять, наверно, пока замуж за Горелова не вышла.

Теперь мне, наконец, многое стало ясно. Недомолвки Норы, трогательное отношение Галы к Лизе, ее неприязнь к Раисе. По своей сути она так и осталась прислугой.

– А как Даша? – спросила я.

– Она заснула. Врач сказал, что теперь все гораздо лучше. Травма причиняет боль, но со временем сознание освобождается. У нее уже начался этот процесс. Ну а ты? Прочла дневник?

– Прочла. Но так и не нашла ответа.

Монахов отхлебнул чаю и пристально посмотрел на меня:

– Кому принадлежит дом? Твоему мужу? – И после паузы: – Кириллу Шорохову?

– Что?! Но как ты… – Я почувствовала, как щеки заливает краска, и опустила голову.

– Я сразу узнал тебя на фотографии в журнале, хоть ты и отвернулась от фотокамеры. А потом вспомнил, как ты представилась мне – Александра Шорохова. Помнишь, у реки? Вот. Потом сопоставил факты. Тут ничего сложного. Правда, не могу понять, зачем ты это скрывала.

– Не хотела лишних разговоров.

– Это твое право.

Я приняла «позу эмбриона» – подтянула колени к подбородку и обняла их руками. Такая поза, по словам психиатра, приходившего ко мне в больницу, свидетельствовала о потаенных страхах, неуверенности в себе и боязни окружающего мира. Мне действительно хотелось спрятаться.

Монахов тем временем опустился на подлокотник дивана рядом со мной.

– Я не знал, кто купил дом. Сделка была анонимной, на этом настаивал будущий владелец. Это показалось мне необычным. В другой ситуации я бы не обратил на это внимания. Но тут все сложно.