Пробуждение Левиафана - Джеймс Кори

Она поймала его взгляд и заговорщицки подмигнула. В этом подмигивании, возможно, крылся бы глубокий смысл, если б он сумел разобрать, о чем говорит Алекс. Холден улыбнулся и подмигнул в ответ. Он был благодарен, что его приняли в компанию. Шипение сбоку отвлекло его. Лазанья пузырилась и переливалась через край.

Он надел рукавицу-прихватку и открыл дверцу.

— Суп подан, — объявил он, выставляя на стол первое блюдо.

— Очень уж он гадок на вид, — заметил Амос.

— А, да, — согласился Холден. — Так всегда говорила мама Тамара, закончив готовить. Не знаю уж, откуда это пошло.

— Одна из твоих трех матерей занималась стряпней? — усмехнулась Наоми. — Как традиционно.

— Ну, они более или менее поровну разделили кухню с Цезарем, одним из моих отцов.

Теперь Наоми действительно улыбалась ему.

— Наверно, это было приятно, — сказала она. — Такая большая семья.

— Да, верно, — ответил он, и ему представилось пламя атомного взрыва, пожирающее и обращающее в прах дом его детства в Монтане. Если такое случится, Миллер наверняка не преминет напомнить, что это его вина. А он уже не был уверен, найдет ли что возразить.

Пока они ели, Холден ощущал, как медленно отступает общее напряжение. Амос громко рыгнул и ответил возмущенному хору еще более громкой отрыжкой. Алекс повторял шутку, которая так насмешила Наоми. Даже Миллер воодушевился и поведал длинную, становившуюся чем дальше, тем неправдоподобнее историю об охоте за контрабандным сыром, закончившейся перестрелкой с девятью голыми австралийцами в борделе. К концу рассказа Наоми хохотала так, что забрызгала слюной свою рубашку, Амос же словно мантру твердил: «Ни хрена себе!»

История была достаточно забавной, да и сухая манера повествования Миллера к ней подходила как нельзя лучше, но Холден почти не слушал. Он наблюдал за командой, видел, как расслабляются лица и плечи. Они с Амосом были землянами, хотя он догадывался, что Амос забыл родину после первого же рейса. Алекс родился на Марсе и явно до сих пор любил его. Одна ошибка какой-либо стороны, и обе планеты к концу обеда превратятся в радиоактивный шлак. Но сейчас всех их объединила общая трапеза. И это правильно. За это Холден готов был драться.

— Помню, и правда случился как-то дефицит сыра, — сказала Наоми, когда Миллер закончил рассказ. — По всему Поясу. Так это вы виноваты?

— Да ну, не попытайся они протащить сыр мимо таможни, не было бы и проблем, — оправдался Миллер. — А они еще завели привычку стрелять в других контрабандистов. Плохой способ вести бизнес.

— Из-за хренова сыра? — поразился Амос, брякнув вилкой о тарелку. — Ты это серьезно? Я понимаю — наркота, азартные игры и все такое. Но сыр!..

— Азартные игры почти всюду ведутся легально, — объяснил Миллер, — а химики могут сварганить наркотики на любой вкус у себя в ванной, так что контролировать поставки невозможно.

— Настоящий сыр ввозят с Земли и Марса, — добавила Наоми. — Так что с наценками за доставку и пятидесятипроцентными пошлинами он стоит дороже топливных стержней.

— У нас в хранилище для улик оказалось тогда сто тридцать кило вермонтского чеддера, — сказал Миллер. — Загнав по рыночной цене, можно было бы купить собственный корабль. Только он исчез в тот же день. Мы его списали как испортившийся. Никто и слова не сказал, потому что каждый унес домой по головке.

Детектив задумчиво откинулся назад.

— Господи, вкусный же был сыр, — мечтательно улыбнулся он.

— Ну да, у этого поддельного — вкус дерьма, — заметил Амос и поспешно оговорился: — Не в обиду тебе, босс, ты с ним здорово управилась. А все же мне странно, что можно драться за сыр.

— Потому-то и убили Эрос, — сказала Наоми.

Миллер кивнул, но промолчал.

— Это как понимать? — спросил Амос.

— Ты давно летаешь? — спросила в ответ Наоми.

— Не помню. — Он зашевелил губами, подсчитывая в уме. — Лет двадцать пять.

— И часто летал с астерами, так?

— Точно, — подтвердил Амос. — Из астеров получается лучшая команда. Если, понятно, не считать меня.

— Ты летал с нами двадцать пять лет, ты выучил диалект. Бьюсь об заклад, ты сумеешь заказать пиво и девку на любой станции Пояса. Черт, будь ты потощее и повыше ростом, мог бы сойти за нашего.

Амос польщенно улыбнулся.

— И все равно ты не понимаешь нас, — продолжала Наоми. — Не понимаешь до конца. На это не способен никто, росший в свободной атмосфере. Вот почему они смогли убить полтора миллиона наших, чтобы выяснить, как действует вирус.

— Эй, эй! — вмешался Алекс. — Ты это серьезно? Думаешь, внутряки и внешники считают друг друга настолько чужими?

— Конечно, — вставил Миллер. — Мы слишком высокие, слишком тощие, головы у нас слишком большие, а суставы слишком узловатые.

Холден заметил, как задумчиво разглядывает его через стол Наоми. Ему хотелось сказать: «Мне нравится твоя голова», но облучение не наделило его способностью к телепатии — ее лицо не изменилось.

— У нас и язык, можно сказать, особый, — добавил Миллер. — Видали когда-нибудь, как землянин спрашивает дорогу в глубоких уровнях?

— Шлаух по вращу к тубе и ацима идо, — передразнила Наоми с преувеличенным астерским акцентом.

— Иди в направлении вращения к станции «трубы», и она довезет тебя в док, — перевел Амос. — И что такого сложного?

— У меня был напарник, который провел на Церере два года и все равно не понял бы ни слова, — сказал Миллер. — А Хэвлока не назовешь дураком. Просто он был… не здешний.

Холден слушал разговор, хлебной коркой гоняя по тарелке остывшую пасту.

— Ладно, дошло, — сказал он. — Вы — иные. Но убить полтора миллиона человек из-за различий в строении скелета и жаргоне…

— Бывало, людей отправляли в огонь за меньшее — с тех пор как изобрели огонь, — ответил ему Миллер. — Если тебе от этого станет легче, многие из нас видят в вас коротышек-микроцефалов.

Алекс качал головой.

— Все равно не понимаю, как можно было выпустить эту заразу на Эрос, даже если ты питаешь личную ненависть ко всем его обитателям до единого. Кто знает, что сотворит эта дрянь?

Наоми прошла к мойке сполоснуть руки, и звук бегущей воды заставил всех обернуться к ней.

— Я об этом думала, — сказала она, поворачиваясь и вытирая руки полотенцем. — То есть какой в этом смысл.

Миллер собирался ответить, но Холден коротким жестом остановил его и стал ждать, что скажет Наоми.

— Так вот, — говорила она. — Я взглянула на это как на компьютерную задачу. Если вирус — или наномеханизм, или протомолекула, или что-то такое — был создан, то с каким-то назначением, так?

— Несомненно, — согласился Холден.

— И похоже, он пытается что-то сделать — что-то сложное. Для того чтобы убить человека, такая существенная перестройка не нужна. Изменения, которые он производит, по-моему, выглядят целенаправленными, только… незаконченными.

— Пожалуй, — сказал Холден. Алекс с Амосом тоже кивнули, но молча.

— Так не исключено, что эта протомолекула пока еще недостаточно умна. Можно ужать много данных в очень малый объем, но их обработка потребует места, если у вас не квантовый компьютер. Самый простой способ запустить процесс крошечного механизма — через распределение. Может, эта протомолекула не заканчивает свою работу просто потому, что еще недостаточно поумнела. Пока.

— Их слишком мало, — подсказал Алекс.

— Точно. — Наоми бросила полотенце в бачок под мойкой. — Так вот, дайте им побольше биомассы, над которой можно работать, и посмотрите, что у них выйдет в конечном итоге.

— Если верить тому типу с видео, их сконструировали, чтобы подсадить к земным организмам и уничтожить нас, — напомнил Миллер.

— И тут, — сказал Холден, — Эрос подходит идеально. Много биомассы в пробирке, изолированной вакуумом. А если эксперимент выйдет из-под контроля, что ж, война уже идет. Если угроза покажется реальной, под рукой множество кораблей и снарядов, готовых превратить Эрос в стеклянную глыбу. Новый игрок, рвущийся на поле, мигом заставит нас забыть о своих разногласиях.

— Фью, — присвистнул Амос. — Ну и гады же они!

— Хорошо, — сказал Холден, — но даже если произошло именно это, я не могу поверить, что в одном месте собралось достаточно мерзавцев, чтобы все согласились пойти на такое. Это не преступление одиночки. Здесь действуют десятки, если не сотни, очень умных людей. Или «Протоген» завербовал всех оказавшихся под рукой Сталиных и Джеков потрошителей?

— Я непременно спрошу об этом мистера Дрездена, — с непонятным выражением произнес Миллер, — когда мы наконец встретимся.

Жилые кольца Тихо безмятежно вращались вокруг невесомого заводского пузыря в центре. Массивные строительные уолдо,[29] торчавшие на верхушке, разворачивали гигантский кусок обшивки корпуса «Наву». Холден, пока Алекс заканчивал подготовку к стыковке, разглядывал станцию на экране с чувством, похожим на облегчение. Пока Тихо была единственным местом, где никто не пытался их расстрелять, взорвать, заблевать ядовитой жижей, и станция представлялась практически родным домом.