Перстень Мериада - Ольга Романовская

— Не вижу здесь ничего смешного, — пожала плечами девушка. — Всего лишь глупый обычай.

— Зато живучий. Вы, наверное, заметили, как простой люд падал ниц перед каретой Их величеств? — Принцесса кивнула. — Королей у нас часто обожествляют.

— А Вы?

Он покачал головой и, наклонившись, прошептал:

— В королевских садах опасно говорить откровенно.

Они вышли из оранжереи на свежий воздух.

— Вы опять хотите сделать меня свидетельницей какой-нибудь скучной церемонии?

— А Вы не любите церемоний? По-моему, при Вашем происхождении…

— Моё происхождение не имеет никакого значения. Вернее, оно способствовало тому, чтобы я научилась ненавидеть все эти приседания, протоколы и фальшивую дипломатию.

— Соглашусь, приятного здесь мало, но что мы можем поделать? Мы редко бываем предоставлены сами себе, у всех нас есть обязательства перед семьей, обществом, государством… Обязательства, которыми мы не в праве пренебречь.

— Чем думаете заняться дальше, граф?

— Если Ваше высочество не устало, я хотел бы показать Вам Броуди.

— Её высочество согласно.

— С чего желаете начать?

— Ну, я же здесь ничего не знаю… Может, начнём с порта?

— С порта? — удивился Суррар.

— Да, если это возможно. Корабли — это так романтично! — рассмеялась принцесса.

— Не знаю, что тут романтичного, — пробормотал граф.

Действительно, в порту Броуди было мало романтики, хотя вид покачивающих на волнах судов привёл в восторг любого художника. Здесь было шумно, но принцессе это даже нравилось. Под чутким присмотром графа Миларта она разъезжала от причала к причалу, любуясь ярко освещенными солнцем подрагивающими силуэтами кораблей. Их спущенные, свёрнутые паруса слегка подрагивали, потрескивали снасти. Судна, стоящие на рейде, казались чем-то запредельным, воздушным. Разноцветные паруса трепетали от лёгкого шёпота ветра, то в порыве чувств натягиваясь до предела, то беспомощно сникая.

Вдоль причалов катили тяжёлые просмоленные бочки грузчики, угрюмые, с видом философов сосредоточенные на своём деле. Парочками, а то и целыми компаниями расслабленным шагом прогуливались по пирсу матросы, ссорились, без зазрения совести лупили друг друга, пропивали деньги в портовых кабачках. Здесь же сновали вездесущие торговцы, приценивались к тому или иному товару, торговались и под покровом сутолоки вершили свои грязные делишки. Пёструю картину портовой жизни довершали воры и шулеры всех мастей, расфуфыренные вызывающе одетые дамочки, скрывавшие за густо оштукатуренным фасадом тайны безрадостного детства и бесхитростную правду настоящего. В прочем, не прятали, а выставляли напоказ. А над всеми ними, этими не отполированными обществом людьми, царили таможенные чиновники и начальник порта — фигура загадочная и поэтому внушающая трепет.

Суррару этот мир торговли, грубости, пошлости и суровой романтики был чужд и вызывал подсознательное чувство отвращения. Но он терпеливо ждал, пока Стелла не насладиться им в полной мере.

— Ну, насмотрелись? — Граф с готовностью ухватился за мелькнувшее в ее глазах выражение скуки. Наконец-то она этим пресытилась!

— Пожалуй, — рассеянно ответила девушка.

— Тогда уедем отсюда. Это место не для девушки Вашего происхождения.

— И? — Она вопросительно посмотрела на него.

— Позвольте пригласить Вас на обед в лучшее заведение в городе.

— Я охотно принимаю Ваше предложение при условии того, что там будет чисто, светло и звучит хорошая музыка…

— Смею заверить, всё это там есть. Кухня в "Серебряном олене" отменная, простонародье туда не пускают.

— Вы часто там бываете? — лукаво улыбнулась девушка.

— Случается, — уклончиво ответил граф.

Рекомендация, данная Сурраром "Серебряному оленю", оправдалась ещё до близкого знакомства с этим заведением. Он занимал целый дом: на первом этаже был собственно трактир, а этажом выше и в мезонине — гостиница для захмелевших за ужином посетителей и просто приезжих благородных кровей. Огромные окна с малиновыми занавесями, собранными тяжелыми плетёными шнурами, искрились чистотой; сквозь них видны аккуратно накрытые столы и стулья с прямыми высокими спинками.

— И это трактир? — Стелла скользнула взглядом по гладкому оштукатуренному фасаду.

Суррар пожал плечами:

— Другого названия пока не придумали.

Внутри пахло лавандовой водой. Девушки в форменных синих платьях с белыми батистовыми воротничками ловко сновали между столиками, умудряясь на ходу улыбаться и болтать с посетителями о всяких пустяках.

Граф, кивком головы приветствовав пару дворян, привставших при его появлении, провёл принцессу в один из отдельных кабинетов и заказал самый лучший обед из тех, которые могли предложить в "Серебряном олене". Стелла догадывалась, что всё это великолепие из дымящихся горшочков, тарелочек с румяными сочными фруктами, изысканных салатов, мясных деликатесов и прочих вкусностей влетит её спутнику в круглую сумму. Но графа это нисколько не заботило, его кошелёк не могла опустошить даже дюжина кулинарных набегов в подобные заведения.

Она млела от еды, вина, возможности есть и не подсчитывать стоимость съеденного и его восхищённых взглядов, умело завуалированных под случайные. Теперь в Стелле не осталось и тени сомнения, что, выполняя поручение Вильэнары, Суррар Миларт сам попался на крючок и был теперь в ее полном распоряжении. Он был не опасен, он был просто влюблен.

Но тут посреди этой мирной обильной трапезы произошло кое-что, что нарушило непринуждённый характер обеда, внесло в него некую напряжённость.

— Милый граф, какими судьбами? Как же давно я Вас не видела! — Дама в изящной шапочке с фазаньим пером, радостно улыбаясь, стояла в дверях кабинета. Эта улыбка произвела на Суррара странное действие — он нахмурился и отвернулся.

— Милый граф, я здесь! Может быть, я не вовремя, — "Конечно, не вовремя!" — со злобой подумал граф, — но мне так хотелось вновь Вас увидеть, поздороваться с Вами.

— Поздоровалась — и ступай отсюда! — чуть слышно пробормотал он.

Стелла этой фразы не слышала, но и без этого поняла, в чем тут дело. Девушка сочувствовала этой женщине, с поникшей улыбкой мявшейся на пороге. Она надеялась встретить радушный приём, хотя бы вежливый ответ — а её с ног до головы обдали волной холода и презрения.

— Граф, обернитесь! С Вами поздоровались.

— Неужели? А я и не заметил.

Недовольно поджав губы, он обернулся и коротко кивнул знакомой. Она попятилась и в расстроенных чувствах прошептала: