Сказочный корабль - Филип Фармер

Когда они пробирались вдоль стены цеха серной кислоты, Джонстон, подобно гигантскому призраку, отделился от них. Через десять минут он так же неожиданно появился.

— Я немного послушал, о чем говорят эти негры. Этот Хаскинг — очень ловкий ниггер. Вся эта пьянка и галдеж прекратились из-за того, что шпионы Хаскинга, засланные к Иеясу, сообщили, что сегодня ночью японцы намереваются напасть. Хаскинг пытается успокоить людей, но они очень обеспокоены тем, что у них совсем мало пороха.

Сэм был удивлен этой новостью и попросил рассказать все, что удалось подслушать Джонстону.

— Я слышал, как несколько негров говорили о том, почему Хаскинг решил напасть на вас. Он знал, что Иеясу собирается сделать это, и решил опередить его. Если бы он этого не сделал, японец завладел бы металлом, вездеходами и всем остальным. После этого он легко овладел бы Соул-сити. Эти шакалы стоят друг друга. Они еще говорили, что это король Джон договорился с Хаскингом о нападении. А Хаскинг взорвал короля Джона в его собственном дворце, потому что не доверял ему. Властитель Соул-сити сказал, что Джон — предатель, и даже если это не так, то все равно он белый и ему нельзя доверять.

— Но зачем Джону понадобилось это предательство? Чего он хотел этим добиться? — спросил Сэм.

— Хаскинг и Джон намеревались покорить все земли вдоль Реки на сто миль, а затем поделить их между собой. Джон собирался править белой половиной жителей, а Хаскинг — черной. Оба, имея равные части, были бы равны. Они собирались строить два судна и все остальное поровну каждому.

— А что с Файбрасом? Почему он в клетке?

— Не знаю, но его называли предателем. А этот фриц, как его там, Херинг…

— Геринг!

— Да. Так вот, Хаскинг не виновен в том, что его мучили. Это сделали какие-то арабы. Они охотились на приверженцев Церкви Второго Шанса, схватили его и стали пытать с помощью африканских негров, дагомейцев, у которых был обычай зверски убивать перед завтраком дюжину людей. К тому времени, когда Хаскинг узнал об этом и приказал прекратить пытки, Геринг уже умирал. Но он заговорил с Хаскингом, назвал его братом по духу и сказал, что прощает его. Сказал, что он когда-нибудь еще встретится с ним. Хаскинг был очень потрясен этим, во всяком случае, так говорят его люди.

Сэм с дрожью переваривал новости. Он был так расстроен, что его нисколько не позабавило, что рекордсмен среди мошенников — король Джон — был вчистую надут Хаскингом. Однако он не мог не восхищаться способностями Хаскинга, как руководителя государства, и его пониманием обстановки. Хаскинг понял, что это единственный способ вести дела с Джоном, и, не колеблясь, осуществил свои намерения. Но вот совести Сэма Клеменса у Хаскинга не было.

Эти новости круто изменили все. По-видимому, Иеясу уже был в пути, это означало, что им не удастся, как планировал Сэм, улизнуть отсюда во время дождя. Граждане Соул-сити были настороже.

— В чем дело, Сэм? — спросила Ливи. Она сидела рядом с ним и печально смотрела на него.

— Мне кажется, что все кончено.

— О, Сэм! — воскликнула она. — Где же твое мужество? Для нас еще далеко не все потеряно. Ты всегда впадал в отчаяние, когда события оборачивались не так, как тебе хотелось! Сейчас прекрасная возможность вернуть корабль. Пусть Хаскинг и Иеясу перебьют друг друга, а затем появимся мы. Надо просто сидеть в лесу, пока они не перегрызут друг друга, а затем, когда они будут при последнем издыхании, наброситься на них!

— О чем ты говоришь? — сердито произнес Клеменс. — Пятнадцать мужчин и женщин набросятся на победителей, да?

— Ну и дурак же ты, Сэм! У них только в одном загоне не менее пятисот пленных, и только один Бог знает, сколько таких загонов. И у тебя есть еще тысячи беженцев, скрывшихся у Черского и в Публии.

— А как я с ними свяжусь? — удивился Сэм. — Слишком поздно! Я могу поспорить, что нападение произойдет через несколько часов! Кроме того, беженцев, наверное, тоже держат в загонах. Насколько я могу судить, Черский и Публий, возможно, тоже в сговоре с Хаскингом!

— Ты все такой же бездеятельный пессимист, каким я знала тебя на Земле, — печально сказала она. — О, Сэм, я все еще люблю тебя. Ты все еще нравишься мне… как друг.

— Друг?! — закричал Клеменс так громко, что все собравшиеся подпрыгнули от испуга.

— Заткнитесь! — прошипел Джонстон. — Вы что, хотите, чтобы эти негритосы схватили нас?

— Там, на Земле, мы любили друг друга много лет, — сказал Сэм.

— Если уж по большому счету, то не всегда, — заметила шепотом Ливи. — Но это не место для выяснения наших отношений. Я не намерена обсуждать это. Слишком поздно. Вопрос стоит так — хочешь ты вернуть себе Судно или нет?

— Конечно же, хочу, — со злостью сказал он. — Ты что, думаешь..

— Тогда оторви свою задницу! — воскликнула она.

Если бы это сказал кто-нибудь другой, то, возможно, он оставил бы это незамеченным. Но то, что эти слова произнесла хрупкая Ливи, которая всегда говорила мягко и изысканно — это было немыслимо. Но она произнесла их — и он подумал о том, что бывали на Земле минуты, которые он старался вычеркнуть из памяти, когда…

— Леди мыслит очень здраво! — отметил Джонстон.

Сейчас надо было думать о более важных вещах, но подсознание само определяло эти вещи и оно послало ему следующую мысль: впервые он понял, действительно осознал каждой клеткой своего тела, всем своим мозгом, что Ливи изменилась. Она уже не была его Ливи! Она уже давно изменилась, скорее всего, еще на Земле за последние несколько лет перед смертью.

— Так что же вы скажете на предложение мисс, — спросил человек-великан.

Сэм тяжело вздохнул, будто стараясь выдохнуть последние остатки Оливии Ленгдон Клеменс де Бержерак, и сказал:

— Что ж, так и поступим.

Ливень обрушился на землю, гром и молнии сделали на полчаса все вокруг неузнаваемым. Джонстон тут же исчез и вынырнул из-за дождевой завесы со связкой из двух базук и четырех ракет, неся оружие на своей широкой спине. Затем он снова растворился в струях воды и вернулся через полчаса, швырнув на землю целую груду стальных ножей и томагавков. Его грудь и руки были забрызганы кровью, но было абсолютно ясно, что не его кровью.

Грозовые тучи ушли. Земля серебрилась в свете больших, как яблоки, и многочисленных, как вишни на дереве, звезд, сверкающих, будто драгоценный камень в свете лампы. Затем похолодало, и они дрожали, стоя под железным деревом. В течение пятнадцати минут густой туман окутал Реку, так что не стало видно ни чашных камней, ни высоких стен вдоль берега. Еще через полчаса Иеясу нанес удар. С противоположного берега Реки, оттуда, где раньше жили мирные ольмеки, бушмены и готтентоты, появились переполненные людьми большие и маленькие лодки. Основная масса атакующих была с правого берега Реки, с тех трех земель, где теперь владыкой стал Иеясу. Он нападал в десяти точках вдоль прибрежной стены. Воины устремлялись в проемы, образованные взрывами ракет. В первые же десять минут атаки было выпущено огромное число ракет. Иеясу, по-видимому, очень долго накапливал их. Три вездехода защитников гремели, не умолкая, поливая как из шланга ряды атакующих струями пластиковых путь. Бойня, которую они учинили, была грандиозной, но Иеясу подготовил сюрприз. По вездеходам было выпущено множество ракет с деревянными боеголовками, начиненными желеобразным спиртом (изготовленным из мыла и спирта). В каждый из них попало как минимум две ракеты. Примитивный напалм быстро растекался по броне амфибий, и, хотя горючая жидкость и не проникала внутрь вездеходов, дым сжигал легкие находящихся внутри людей.