Судьба - Алексей Миронов

– Лагерь наш старый в скалах на болоте, что службу служил нам так хорошо, отыскали татары, – поведал тысяцкий, – обнаружили там дозорные наши следы татарские. К счастью, из русичей там никого уже не было. В прошлый раз еще на прорыв все со мной ушли в Рязань.

– Как же татарам это удалось?

– Нашлись, видно, предатели из местных, – произнес тысяцкий.

– Ясно, – кивнул воевода, – значит, лагерь сей нам больше не послужит. Жаль. А что в Батыевом лагере происходит? Дошли туда люди наши?

– Дошли, – кивнул Лютобор, – говорят, что едва треть татарских сил там осталась. Пленного взяли, попытали немного. Сам хан Батый с остальными силами три дня назад ушел на север, говорит, другие земли покорять. И пороки все с собой забрал.

– Ушел, значит, хан Батый, – произнес Коловрат тихим голосом. – Спалил Рязань и дальше наши земли разорять отправился, кровопийца. Эх, жаль, разминулись. Ну, ничего. Еще повстречаемся, даст бог.

Помолчал немного воевода.

– Что узнали про Рязань нашу?

– Подошли, сколь могли близко, – ответил Бушуй, бывший в том дозоре. – В сам город не совались, ибо вокруг еще татарских разъездов полно. Видно, что сгорела Рязань наша почти дотла. Стены наружные пообвалились по большей части, дома мужицкие, лавки, терема купеческие и княжеский даже – все прахом пошло. Даже церкви не пощадили. Гарь в воздухе до сих пор летает. Кровью вся земля пропиталась. Повсюду мертвецы валяются, да воронье кружит. Живых не видать. Только татары вокруг скачут. Не похоронить даже.

Еще дольше молчал Коловрат, посмурнев, глядя на разгоревшийся костер. Слушал треск поленьев и думал о том, смог бы он с князем город спасти, если б подоспела подмога вовремя из стольного Владимира, да Ингваревичи крамолу не затеяли. И не находил ясного ответа.

– Ну, а что с Еремеем под Пронском случилось? Жив еще? Дошли туда? – очнулся, наконец, Коловрат.

– Про то пусть Добран расскажет, – кивнул на ратника Лютобор, – только этой ночью вернулся.

– Дошли, – заговорил тут же Добран. – Жив сотник. Только на обратном пути на татар в глухом лесу нарвались мы, и обоих моих спутников убили. Еле сам ушел.

– За собой никого не привел? – вскинулся Коловрат.

– Никак невозможно, Евпатий Львович, – даже обиделся Добран, – нарвались-то мы на них аккурат под Пронском, когда уже от лагеря Еремея верст на двадцать с лишком отъехали. А потом я так плутал, что меня не только татарин, лисица по следам не найдет. Оттого и добирался так долго.

– Ну, тогда ладно, – чуть успокоился воевода, – сказывай, как там Еремей.

– Жив пока сотник. Но без дела не сидел и с татарами пару раз уже схлестнулся на проселочных дорогах, когда засады устраивал, – стал рассказывать Добран подробности. – Однажды по случаю сам в засаду угодил. Отчего войско его мужицкое сильно поредело. Из трех сотен, дай бог, одна осталась. А из пяти десятков конных ратников не больше дюжины. Лагерь его пока татары не нашли, все там же обретается. Сказал, будет ждать нашей весточки, а пока затихарится на седмицу-другую. Раны залижет.

– Сотня мужиков с вилами и пара дюжин конных, это еще сила, – подвел итог воевода, – пригодится нам сей отряд. А покудова пускай раны зализывает. Татар на наш век хватит.

Закончились рассказы. Умолкли все. Воспрявший с утра Коловрат опять был невесел.

– Сам-то как сходил, Евпатий Львович? – полюбопытствовал Лютобор, решивший нарушить затянувшееся молчание.

– Хорошо сходил, – опять очнулся воевода, отгоняя мрачные мысли и проверяя взглядом, нет ли рядом Ратиши. – Главное, приказчика своего Макара на обратном пути встретил.

– Как там наш Макарушка, Евпатий Львович? – чуть не подпрыгнул на месте Захар. – Живой? Сто лет про него не слыхал. Думал уж, не помер ли, не сгубили его татары?

– Живой, слава господу! – подтвердил воевода. – А с ним еще пять сотен мужиков из ополчения и дюжина ратников имеется. Боевой стал наш Макар. Повоевать успел под Коломной, хотя от нас известий не имел. До того дня не знал даже, что в Рязани случилось. Зато половину обоза татарского сжег в бою, пока большую часть его ополчения не истребили. Сидит теперь в глуши под Коломной. Там я его и повстречал.

– Бывает же случай, – подивился Захар. – А чего же с собой сюда не привел?

– У меня для его войска другая задача образовалась, – туманно ответил воевода. – Но не боись, Захарушка, даст бог, скоро свидимся с ним.

– А с человеком нужным повстречался? – не отставал Лютобор.

Воевода кивнул, но как-то неуверенно.

– Узнал, что хотел?

– Узнал, – словно нехотя продолжал отвечать Коловрат, – новостей много, но не все в радость. Предал нас Роман Ингваревич, бежал из Коломны, перебив часть дружины. И гонцов к великому князю, на которых мы так долго надеялись, думаю, тоже не послал.

– А с Коломной как же теперь? – не унимался Лютобор.

– Взяли татары Коломну и сожгли. Та же судьба ее постигла, что и Рязань, только быстрее гораздо. Ибо сотня воинов ее всего защищать осталась после бегства Романа-изменника. А татар там уже тыщи. Самолично видел отряд, что по льду Оки туда шел. Видать, отсюда и шел.

– Вот те раз, – проговорил Лютобор, – значит, и на севере княжества татары уже хозяйничают. Что же нам делать то теперь, Евпатий Львович? Как дальше быть?

– Дальше? – переспросил Коловрат, чуть задержавшись с ответом.

– Бить их будем, – раздался знакомый голос за его спиной, – покуда сами не сгинем. Завтра же в бой.

Все обернулись на голос. Обернулся и Коловрат, не поверив своим глазам. Позади них стоял князь Юрий в одной рубахе и штанах. Его было не узнать: бледный как смерть, обросший, исхудавший, с ввалившимися глазами, но это был он. И он был жив. Позади маячил, боясь подойти, перепуганный насмерть лекарь с тулупом в руках. Варсонофий хотел накинуть на князя тулуп, но робел сделать даже шаг к нему. Видно, уже получил от Юрия гневную отповедь.

– Что уставились? – усмехнулся князь, покачиваясь на морозном ветру. – А вы, небось, и похоронили меня уже?

Князь, придя в себя, хоть и рвался в бой, но был еще очень слаб. Еле стоял на ногах. И Варсонофий, под защитой Коловрата, смог убедить его отлежаться в лагере еще две седмицы. Но лишь к исходу третьей они решили, что Юрий способен покинуть лагерь на своих ногах или даже на коне. За это время князь окреп, все вспомнил, всех узнал, уже неплохо держался в седле и управлялся с мечом. Силы быстро возвращались к нему.

Когда князь затребовал свои доспехи, Евпатий