Тай-Пэн - Джеймс Клавелл

– Не думаю, что мне понадобятся…

– Согласен, – прервал его Струан. – Но никакого вреда не будет, если ты запасешься ими. На всякий случай. Я не пытаюсь вмешиваться в твою личную жизнь и не предлагаю тебе стать повесой. Я просто хочу быть уверен, что тебе известны некоторые элементарные вещи и что ты сумеешь избежать опасности. Чехольчик предотвратит заражение. И не даст девушке забеременеть, избавив ее, таким образом, от больших неприятностей, а тебя от чувства неловкости перед всем светом.

– Но это против законов божеских, не так ли? Я имею в виду, пользоваться… ну, это ведь грех, разве нет? Разве это не разрушает самого смысла любви. Ведь главное – это иметь детей.

– Так считают католики, да. И наиболее религиозные из протестантов.

– Ты ставишь под сомнение Священное Писание? – искренне ужаснулся Кулум.

– Нет, парень. Лишь некоторые из его – как бы это сказать? – толкований.

– Я всегда считал себя приверженцем передовых взглядов, но ты… знаешь, то, что ты говоришь, это самая настоящая ересь.

– Для некоторых, пожалуй. Но Дом Господа нашего очень важен для меня – он стоит на первом месте, выше меня, тебя, кого угодно, даже «Благородного Дома». – Струан продолжал бриться. – Здесь, на Востоке, существует обычай: каждый имеет свою собственную девушку. Которая принадлежит ему одному. Ты содержишь ее, оплачиваешь ее счета, прислужницу, кормишь ее, одеваешь и так далее. Когда она тебе надоедает, ты даешь ей денег и отпускаешь.

– Тебе не кажется, что все это довольно жестоко?

– Да – если делать это без лица. Обычно та небольшая, в нашем представлении, сумма, которую ты оставляешь ей, более чем достаточна, чтобы у девушки появилось приданое и она нашла себе хорошего мужа. Сам выбор девушки проводится с большой церемонией. Делается это через «маклера» – поверь, это не просто сводник, – и в строгом соответствии с древним китайским обычаем.

– Но разве это не то же рабство? Причем самое гнусное из всех?

– Если ты намерен купить себе рабыню – да. И если ты обращаешься с ней, как с рабыней. Вспомни, как это бывает, когда ты нанимаешь слугу? Ты платишь деньги и покупаешь его на несколько лет. То же самое и здесь. – Струан провел рукой по подбородку и начал снова намыливать те места, которые показались ему выбритыми недостаточно чисто. – Мы поедем в Макао. Я договорюсь обо всем, если ты желаешь.

– Спасибо, отец, но… – Кулум хотел склать, что покупать женщину – шлюху, рабыню, наложницу – отвратительно и грешно, – …я… э… благодарю тебя, но в этом нет необходимости.

– Если передумаешь, скажи мне, парень. Только не стесняйся. Я считаю, чго «иметь аппетиты» вполне нормально, и греха в этом нет. Но ради Бога, будь осторожен, когда идешь в бордель. Никогда не ходи туда пьяным. Никогда не ложись с девушкой, не приняв мер предосторожности. Пока ты здесь, никогда не позволяй себе вольностей с женой или дочерью европейца – особенно португальца – иначе дело кончится твоей смертью, и очень быстро, что будет только справедливо. Никогда не называй человека сукиным сыном, если ты не готов подкрепить свои слова стальным клинком или пулей. И никогда, никогда не посещай борделей, которые не были рекомендованы тебе человеком, пользующимся твоим доверием. Если тебе не хочется обращаться ко мне или к Роббу, спроси у Аристотеля. Ему можно верить.

Растревоженный всем услышанным, Кулум наблюдал, как отец быстрыми, точными движениями заканчивает бритье. Он кажется таким уверенным во всем, подумал юноша. Но он неправ – во многих вещах. Неправ. В Писании ясно сказано: плотские утехи, похоть посланы нам дьяволом. Любовь же ниспослана нам Господом. Любить женщину, не желая ребенка, – похоть. И страшный грех. Как бы я хотел иметь жену. И забыть о похоти. Или любовницу. Но это незаконно и противно слову Божию.

– Ты купил свою наложницу? – спросил он.

– Да.

– Сколько ты заплатил за нее?

– Я бы сказал, что это не твоего ума дело, сынок, – мягко ответил Струан.

– Прости. Я не хотел быть грубым… любопытным или… – Кулум покраснел.

– Я знаю. Но такие вопросы мужчины друг другу не задают.

– Да. Я просто хотел узнать, сколько стоит женщина? Если ее покупать?

– Это будет зависеть от твоего вкуса. Начиная с какого-нибудь жалкого тэйла и кончая чем угодно. – Струан не жалел, что затеял этот разговор. Лучше сделать это самому, сказал он себе, чем ждать, когда это сделают другие. – Кстати, Кулум. Мы так и не обговорили сумму твоею жалованья. Ты начнешь с пятидесяти гиней в месяц. Эти деньги почти целиком пойдут на твои карманные расходы, поскольку ты будешь всем обеспечен.

– Это очень, очень щедро, – вырвалось у Кулума. – Благодарю тебя.

– Через пять месяцев эта сумма будет значительно увеличена. Как только мы приобретем землю, сразу же начнем строиться. Пакгаузы, Большой Дом – и дом тебе.

– Это было бы чудесно. У меня никогда не было дома – я имею в виду, у меня никогда не было даже комнаты, которая принадлежала бы только мне. Даже в университете.

– Человек должен иметь собственное жилье, пусть маленькое и тесное, но свое. Место, где он мог бы побыть один. Это очень важно для поддержания ясности ума.

– Пятьдесят гиней в месяц – это так много, – проговорил Кулум.

– Это не подарок. Ты их отработаешь.

С такими деньгами я могу жениться, думал Кулум. Очень легко. Он обойдется без борделей или этих грязных китаянок. Кулум с отвращением вспомнил три своих визита в публичный дом, который пользовался популярностью у студентов университета и был им по карману. Ему пришлось тогда изрядно напиться, чтобы не ударить лицом в грязь перед друзьями и заставить себя войти в вонючую комнату. Шиллинг за то, чтобы повозиться на влажных от пота простынях с коровоподобной ведьмой, вдвое старше его годами. Чтобы избавиться от болей, посланных дьяволом – проклятия всех мужчин. И потом обязательные недели кошмарного ожидания, не проявится ли болезнь. Господи, избавь меня впредь от греха, помолился он.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Кулум?

– Да, спасибо. Знаешь, я, пожалуй, пойду побреюсь перед завтраком. Извини меня. Я не хотел… ну, я не хотел показаться грубым.

– Я знаю.

– Подошел баркас Брока, сэр-р, – доложил матрос.

– Проводи его вниз, – распорядился Струан, не поднимая глаз от перечня участков, который передал ему Робб.

Кулум и Робб почувствовали, как с каждой секундой ожидания растет напряженность в каюте.

Дверь открылась, и Брок вошел, тяжело ступая. Он широко улыбнулся:

– Ага, так это все-таки ты, Дирк. Я так и подумал, что ты на борту!

– Выпьешь?

– С удовольствием. Доброе утро, Робб. Доброе утро, Кулум.

– Доброе утро, – ответил Кулум, ненавидя себя за страх, охвативший его при появлении этою человека.

– Эта одежда сидит на тебе прямо лучше не надо. Ты теперь, надо полагать, станешь мореходом? Как твой батюшка?

– Нет.

Брок уселся в морское кресло.

– В последний раз, когда я видел твоего батюшку, он шел под таким креном, что жуть брала. Прямо сказать, тонул он. Ужас, да и только. Страшное это было происшествие – несчастный-то случай. – Он принял от Струана кружку с ромом. – Благодарствуйте. К тому времени, как я управился с этим чертовым огнем, невесть откуда взявшимся в той кромешной тьме, прямо как молния из бездны, и приготовился идти к нему на выручку, глядь, Господи, а его уж и нет нигде. Всю ночь мы тогда провели в поисках и большую часть следующего дня.

– Я ценю такую заботливость с твоей стороны, Тайлер, – сказал ему Струан.

– Прошлой ночью я послал Горта справиться о тебе. Очень, прямо, странно, а, Кулум?

– Что странно, мистер Брок?

– Как что? Да ведь этот дьявол-карлик даже не знал, что твой батюшка у него на корабле. И никому не разрешено было подниматься на борт до полудня, как я слышал. И встали вы под прикрытием пушек флагмана. А ты спрашиваешь, что тут странного.

– Горт коснулся флагштока? – спросил Струан.

– Ага. Очень он только расстраивался. Все говорил, что это было все равно как вбить еще один гвоздь в твой гроб. Ужасно он не хотел этого делать.

Струан протянул ему банковский чек на двадцать тысяч гиней.

– Спасибо, Дирк, – сказал Брок, не прикасаясь к чеку и даже не глядя на него. – Только он не мой. Может, тебе лучше самому отдать его Горту. Или прислать ему на борт. Эти деньги ты не мне платишь.

– Как пожелаешь, Тайлер. Он будет на распродаже?

– А как же.

Струан взял в руки список участков.

– Лучшие прибрежные участки идут под номерами 7 и 8 к западу от долины, 16 и 17 в центре, 22 и 23 к востоку. Какие ты хочешь для себя?

– Ты предлагаешь мне вот так свободно взять и выбрать, Дирк?

– Тут хватит нам обоим. Ты выберешь какие захочешь. Мы не станем торговаться против тебя. А ты против нас.

– Я подумал о том же. Это будет справедливо. 16 и 17 из прибрежных участков и 6 и 7 из городских.

– Мы возьмем 7 и 8 у берега. И 3 и 4 в городке.