Жизнь мальчишки. Книга 2. Люди и призраки - Роберт Маккаммон

— Нет, сэр. Спасибо, сэр. Мне не хочется пить.

— Глотни водицки, паленек. А то пеценье застлянет у тебя в глотке.

— Нет, сэр, все в порядке. — Я откашлялся, чтобы подтвердить свои слова. — Видите?

— Это холошо. Если все в полядке, это холошо.

Великан вернулся в свой угол, где снова застыл причудливой статуей.

— Франклин у нас весельчак, — объяснил мне Принси. — Зато Ахмет самый молчаливый.

— А вы? — спросил я.

— Можно сказать, что я честолюбив, — ответил мне иноземец. — А ты, молодой человек?

— Я страшно испуган, — ответил я, слыша, как завывает ветер у меня за спиной. Товарняк набрал ход, и мирно спящий Зефир остался где-то позади.

— Можешь присесть, если хочешь, — предложил мне Принси. — Здесь не очень чисто, но ведь никто не обещал тебе дворец, верно?

Я тоскливо оглянулся на дверь. Поезд уже мчался, наверно, со скоростью…

— …не меньше шестидесяти миль в час, — предположил Принси. — Что-то около шестидесяти четырех, если точнее. Так мне кажется. Я хорошо чувствую ветер.

Я присел на мешки, выбрав местечко подальше от всех.

— Итак, Кори, — продолжал Принси, засовывая руки в карманы пальто, — не соблаговолишь ли поведать нам, куда ты держишь путь?

— Думаю, что я… Стоп, минутку… Разве я называл вам свое имя?

— Безусловно. Как и положено при знакомстве любому приличному человеку.

— Но я не помню этого.

Франклин расхохотался. Его смех наводил на мысль о пустой железной бочке, по которой лупят молотком.

— Гу-у! Гу-у! Гу-у! Плинси опять за свое! Ох уж этот Плинси, вот это шутник!

— Мне кажется, что я не называл вам свое имя, — настойчиво повторил я.

— Да не будь ты так упрям, — сказал Принси. — У каждого человека есть имя. Назови же нам свое.

— Ко… — начал я и осекся. «Интересно, кто из нас спятил, я или они, все трое?» — Кори Маккенсон, — закончил я, — из Зефира.

— И ты направляешься?…

— А куда идет этот поезд? — спросил я.

— Из ниоткуда, — с улыбкой ответил Принси, — в никуда.

Я оглянулся на Ахмета. Сидя на корточках, он пристально разглядывал меня поверх колеблющихся огоньков свечей. Его тощие, высохшие ноги были обуты в сандалии, ногти на пальцах были длиной не менее двух дюймов.

— Холодно, наверно, ходить в сандалиях на босу ногу? — спросил его я.

— Ахмету все равно, — отозвался Принси. — Эта обувь как раз для него. Ведь он египтянин.

— Египтянин? Как же он попал сюда?

— Его путь был долог и усыпан прахом, — уверил меня Принси.

— Кто же вы такие? Может, вы…

— Ты сразу все поймешь, если проявишь немного смекалки. Бокс, вот и весь ответ, — проговорил Принси, тяжело, как лопатой, переворачивая слова во рту. — Ты слышал когда-нибудь о человеке по имени Франклин Фицджеральд? Он известен также как Большой Филли Фрэнк?

— Нет, сэр.

— Тогда зачем ты сказал нам, что знаешь его?

— Я… так сказал?

— Познакомься с Франклином Фицджеральдом.

Принси кивнул в сторону великана, стоявшего в углу.

— Привет, — пролепетал я.

— Плиятно познакомиться, — отозвался Франклин.

— Меня зовут Принси фон Кулик. А это — Ахмет-Не-Выговоришь-Кто.

— Ги-ги-ги. — Франклин смущенно прикрыл рот пятерней с покрытыми шрамами костяшками.

— Так вы не американец? — спросил я Принси.

— Я гражданин мира, к вашим услугам, — поклонился тот.

— А откуда вы прибыли сюда? — поинтересовался я.

— Я принадлежу к народу, у которого нет родины. По сути дела, и народом его не назовешь. — Принси снова улыбнулся. — Да, не народ. Но мне это нравится. Мою страну столько раз завоевывали и грабили иноземные захватчики, что на ней просто клейма некуда ставить. Здесь, в ваших краях, гораздо легче выжить.

— Вы тоже боксер?

— Я? — Принси скривился, словно ему в рот попало что-то горькое. — О нет! Я мозг, дополняющий мускулы Франклина. Я его менеджер. Ахмета же можно назвать тренером. Мы прекрасно ладим, за исключением тех дней, когда готовы убить друг друга.

— Го-го! — громыхнул Франклин.

— В данный момент мы держим путь из последнего места, где находились, в следующий пункт, где вскоре окажемся. — Принс и слегка пожал плечами. — Вот так мы и существуем.

Пообвыкнув, я решил, что, каким бы пугающим ни казалось поначалу это трио, никто из них не собирается меня обижать.

— А часто мистеру Фицджеральду приходится драться? — поинтересовался я.

— Франклин способен вступить в бой в любое время, в любом месте и с любым противником. К сожалению, из-за внушительных размеров быстрота его движений оставляет желать лучшего.

— Плинси хоцет сказать, что я медлительный, — пояснил Франклин.

— Именно. Что ты можешь к этому добавить, Фрэнки?

Брови гиганта нависли у него над переносицей, и мне почудилось, что они вот-вот рухнут на землю, столь нелегким оказался для него заданный вопрос.

— У меня нет инстинкта убийцы, — добавил он наконец.

— Но мы усердно работаем над этим, верно, Молчаливый Сэм?[21] — спросил Принси египтянина.

Ахмет обнажил в улыбке свои желтые кривые зубы и энергично закивал. Я подумал, что ему надо быть осторожнее, чтобы голова не сорвалась с плеч.

Взгляд мой наткнулся на болты в шее у Франклина.

— Мистер Принси, а откуда у мистера Фицджеральда эти болты?

— Дело в том, что Франклин состоит из многих частей, — начал объяснение Принси, а Франклин снова хихикнул. — Некоторая часть его составляющих имеет свойство со временем ржаветь. Его бои на боксерском ринге не всегда заканчивались для него благополучно. Короче говоря, у него такое количество переломов, что докторам пришлось скреплять его сломанные кости проволокой. Эти болты крепятся к металлическому стержню, который поддерживает позвоночник Франклина. Это болезненно, но такова необходимость.

— Эй, — подал голос Франклин, — это вовсе не так больно.

— У нашего Фрэнки сердце льва, — пояснил Принси. — К сожалению, это сочетается с разумом мыши.

— Ги-ги-ги! Этот Плинси такой болтун!

— Меня мучит жажда, — сказал Принси и поднялся с места.

Он тоже был высок, где-то шесть футов четыре дюйма, и худ, хотя ему было далеко до тощего, как жердь, Ахмета.

— Тогда делжи.

Франклин протянул Принси свое питье.

— Нет, это мне не нужно! — Бледная рука Принси отстранила флягу. — Мне хочется… Я не знаю, чего мне хочется.

Он оглянулся на меня.

— С тобой такое бывало, когда тебе чего-то хочется, а чего — никак не можешь понять?