Странствующий чародей - Лайон Де Камп

— Вот, — сказал Морис Кайяк, обращаясь к молодому барсумиту, — это те самые ясумиты, о которых я говорил вам: господин и госпожа Ши, если, конечно, вы не предпочитаете все эти вычурные титулы, которые у них есть: сэр, профессор, доктор и прочее. Господин и госпожа Ши, это доктор Рас Тавас, с которым вы хотели побеседовать.

Ши поднял правую руку в барсумитском приветствии и произнес:

— Каор, доктор.

— Каор, — промычал молодой барсумит. — Где, с вашего разрешения, мы можем поговорить, о джед?

— Датток, проводите, — обратился джед к помощнику.

Секретарь провел супругов Ши и Раса Таваса в небольшую комнату для заседаний. Усаживаясь, Ши не отрывал изучающего взгляда от Раса Таваса, а устроившись поудобнее, спросил:

— Доктор, это правда, что ваш мозг трансплантировали в тело более молодого человека?

— Да, это правда, — ответил Рас Тавас скрипучим голосом. — Но давайте не будем обсуждать обстоятельства трансплантации моего мозга, поскольку под давлением общественности я был вынужден согласиться на прекращение нейрохирургических операций подобного рода. К тому же я не такой болтун, как Морис Кайяк, и не расположен тратить попусту время, необходимое для научной работы. Так что вам от меня надо? Прошу вас, как можно короче.

Ши изложил историю похищения Волинды. Заканчивая свой рассказ, он сказал:

— И поэтому, зная вас как дальновидного, хорошо информированного человека, я задаю вам вопрос: получили ли вы от своей осведомительной системы информацию о том, что наша пара прибыла на Барсум?

Рас Тавас захихикал:

— А вы умны, доктор Ши. Вам, по крайней мере, известно, что лесть — это безотказное средство доставления удовольствия коллеге. Но, прошу вас, не надейтесь, что оно сработает и в случае с человеком, обладающим таким сверхинтеллектом, каким обладаю я. Я ведь без труда вижу все ваши детские уловки.

Ладно, положим, что мои информаторы и на самом деле известили меня о прибытии на Барсум интересующего вас доктора Маламброзо вместе с украденным ребенком. Если я направлю вас на след этого чародея, я вправе рассчитывать на ответную услугу с вашей стороны.

— Например, какую? — спросил Ши.

— Это мы посмотрим. Благодаря проведенным мною подробным исследованиям, доктор Ши, я кое-что узнал о вас, так что мне стали ясны все специфические особенности вашей личности.

— У вас имеется на меня досье? Интересно, откуда вы черпали обо мне сведения — ведь вчера я впервые прибыл на Барсум?

Рас Тавас скривил рот в улыбке:

— О, у меня есть немало способов; много способов. Хотя бы изобретение вашего коллеги-ясумита, первооткрывателя беспроводного сообщения Гридлея; я успешно им воспользовался. Но, возвращаясь к предмету обсуждения, доктор, позвольте спросить: а чем вы занимаетесь на своей планете?

— Я профессор психологии в Гараденовском институте, штат Огайо.

— Именно так я и предполагал! Я понял, что в начале своей деятельности вы были нахальным, нахрапистым и эмоционально несдержанным молодым человеком, а затем, обретя определенный опыт, что подчас было для вас болезненно и не совсем приятно, вы научились укрощать свою природную импульсивность, для того чтобы не нарываться на ответные оскорбления и, обезоруживая учтивостью своих противников, не возбуждать враждебного отношения к себе. Ваше поведение здесь в течение нескольких последних ксатов указывает, что вы сдержанны и учтивы сверх всякой меры.

— Ну а какое все это имеет отношение к вам, доктор? — спросил Ши.

— Не спешите, скоро поймете. Когда Вад Варо — в вашем мире он имел имя Улисс Пакстон — произвел трансплантацию моего мозга из одряхлевшего тела в тело, которое вы сейчас видите перед собой, он проделал великолепную работу. Да это и неудивительно, поскольку у него был величайший из всех возможных учитель по нейрохирургии — а именно я.

— А что произошло с мозгом, который до трансплантации находился в теле, в коем сейчас пребываете вы? — спросил Ши.

— Его сожгли. Для цивилизации это была небольшая потеря, поскольку мозг находился в теле весьма примитивного и тупого индивидуума, который, еще будучи ребенком, навсегда расстался со школой. Но когда все эти факты получили огласку, наши сентименталисты устроили такую бучу, что я был вынужден оставить практику, связанную с трансплантацией мозга.

Есть кое-что, однако, что помешало Ваду Варо полностью справиться с поставленной задачей. Тело, в которое был трансплантирован мозг, сохранило в себе весь комплекс желез, деятельность которых оказывала влияние даже на мой превосходный мозг. И поэтому мирские побуждения и желания, которые, по моим понятиям, были окончательно мною отброшены как проявления иррационального сентиментализма, все-таки начали возникать и докучать мне.

Фактически, как мне кажется, я превращаюсь в то самое существо, к которому сам отношусь с величайшим презрением: в эмоционального, иррационального сентименталиста. Так, например, оказавшись недавно в обществе двух дочерей Мориса Кайяка, достигших возраста невест, я, к своему ужасу, почувствовал сильное половое возбуждение, что привело мой детородный орган в состояние эрекции. А поскольку здесь, на Барсуме, мы не прикрываем эти части тела идиотскими костюмами, в которые наряжаются ясумиты, и поскольку явление, о котором я упомянул, считается на Барсуме грубейшим нарушением приличий, мне пришлось пробормотать что-то невнятное в свое оправдание и поспешно удалиться.

Вы, конечно, можете спросить, почему я просто не общаюсь с людьми своего класса и не склонен испытывать влечения к тем, к кому влекут меня секреты, выделяемые моими железами, как это делают все другие смертные? Трудность заключается в том, что, наметив такую линию жизни и в течение веков следуя идеалу абсолютно рационального, целеустремленного, не подверженного эмоциям ученого, я понял, что просто не могу смешиваться с другими людьми, с толпой. В силу своей тупости они не любят меня и, что также весьма тягостно, в большинстве своем наводят на меня скуку.

Устанавливая со мной личные отношения, они не принимают в расчет мое явное интеллектуальное превосходство. Если я присоединяюсь к группе людей, ведущих беззаботную беседу на ничего не значащую тему, то все замолкают еще при моем приближении. Если я стремлюсь завязать общение с одним или несколькими выделяющимися из общей массы личностями противоположного пола, то объект, с которым я желаю установить дружеские контакты, подыскивает прозрачные предлоги, чтобы отклонить мои намерения: она то нездорова, то у нее уже что-то намечено раньше, или уже имеется близкое существо, или придумывается какая-нибудь другая отговорка. Никто никогда никуда меня не приглашает! Интеллектуально я осознаю, что одиночество — это просто еще одно иррациональное чувство, порожденное моими примитивно действующими железами, полученными в наследство от предшествующего тупого хозяина моего нынешнего тела. Но осознание этого факта не делает мои переживания и ощущения менее болезненными.

Ши, улыбнувшись, повернулся к Бельфебе и сказал:

— Он напоминает мне Эдгара По.

— Кто или что такое «Эдгар По»? — сразу же спросил Рас Тавас.

— Ворон, которого я когда-то знал.

— Что это — «ворон»?

— Крупная черная земная птица, всеядная и весьма сообразительная. Эдгара подобрала некая супружеская пара, когда он едва оперившимся птенцом, еще не успевшим встать на крыло, выпал из гнезда. Его принесли домой, выкормили, и он превратился в большого красивого взрослого ворона. Тогда пара решила, что нехорошо держать Эдгара дома взаперти. Они принесли его туда, где, как им было известно, часто появлялись дикие вороны, и отпустили его на волю.

Однажды, спустя две недели, один из супругов открыл калитку во двор и увидел Эдгара, сидящего в просящей позе, примерно в такой. — Ши сел на корточки, согнул руки, придав им подобие крыльев, и, полуоткрыв рот, снизу вверх посмотрел на Раса Таваса. — Он был лысым, потому что вороны повыдирали все перья из его головы.

Это произошло потому, что Эдгар прожил все те годы, когда формируется натура и тело, среди человеческих существ; он представлял себя человеком и пытался вести себя сообразно этому. Эдгар так и не усвоил принципов поведения и правил этикета, свойственных воронам; поэтому другие вороны из стаи, к которой он пытался пристать, нападали на него. В конце концов этой супружеской паре не осталось ничего другого, как взять Эдгара снова к себе, хотя, по их признаниям, присутствие в доме взрослой птицы не доставляло им большого удовольствия. Итак, как я могу помочь вам с вашей проблемой?

— Вы должны будете обучить меня всем хитростям, уловкам и изысканности дружеского межличностного общения — то есть тому, чему не удосужились обучить вашего Эдгара, а именно как общаться с окружающими воронами. В течение многих веков я не уделял никакого внимания способам общения с простолюдинами: чем меньше они отнимали у меня времени, тем больше его оставалось для моих научных исследований. Короче говоря, вы должны научить меня, как вести себя с людьми, даже с самыми завзятыми простолюдинами.