Когда молчит совесть - Видади Бабанлы

— О чем ты говоришь, Вугар? — рассердился Джовдат. У него даже голос изменился. — Какие трудности? Встретить друга — это, по-твоему, трудность? Или ты забыл, какая у нас осень? Едва октябрь перевалит на вторую половину, редкий день без дождя обходится, туман окутывает село. Земля чуть намокнет, грязь по щиколотку.

— Эка беда — грязь! — стараясь придать своему голосу шутливые интонации, перебил Вугар. — В такие слякотные дни, бывало, снимешь ботинки, перекинешь через плечо, брюки до колен закатаешь — и никакая грязь не страшна. Я когда студентом приезжал сюда, всегда так поступал! Опыт у меня немалый…

Но Джовдат не принял его шутливого тона.

— Нет, Вугар, нет! Прошло время шуток! Студентом был это одно, серьезно сказал он. — Теперь дело другое. Ты знаешь, как у нас в селе гордятся тобой? «Слава аллаху, говорят, и из нашего села знатный человек вышел, ученый… Прославил нас…» Да если бы односельчане знали о твоем приезде, знаешь, какую встречу закатили!

Вугар смущенно опустил голову.

«О чем он только говорит? — с горечью подумал Вугар. — Знал бы, в каком состоянии уезжал я из Баку…»

Но Джовдат по-своему расценил смущение Вугара. «Молодец парень! подумал он. — И прославившись, остался таким же скромным!»

Улыбнувшись спросил:

— Ну как твое изобретение? Когда завод начнет работать?

Вугар лишь вздохнул, но Джовдат не понял причины столь тяжелого вздоха. Его благородное сердце было лишено подозрений, и он сказал бодро и радостно:

— Заключаем соглашение: о торжественном дне пуска завода ты нас оповестишь заранее! Мы с нетерпением ждем этого дня. Как иначе? Такое торжество — и вдруг без нас! А потом банкет закатим — все сами привезем! Пусть люди видят: маленькое село гордится большим человеком.

— «Ожидание пира слаще самого пира», — Вугар хотел лишь про себя произнести народную пословицу, но не заметил, как проговорил вслух.

Джовдат уважительно, однако с некоторым недоумением оглядел друга: что должна означать поговорка? Спрашивать не стал, а, помедлив, решительно заявил:

— Среди нас тоже есть грамотные люди! Газеты и журналы читаем. За научной жизнью следим, и о твоем изобретении нам кое-что известно. Думаешь, не понимаем, какое это важное дело в нынешних условиях — очистить воздух от вредных и отравляющих веществ? В прошлом году в одном из московских журналов читал я статью видного биолога о том, что в атмосфере наблюдается значительное уменьшение кислорода. Если так будет продолжаться, то на планете к концу двадцатого века может возникнуть кислородное голодание. Вот поэтому твое открытие — создание нового вида машинного горючего — и для рабочего и для колхозника приобретает огромное значение. В нем не только горожане, но и колхозники тоже заинтересованы.

Вугар разволновался.

«Да они не хуже меня все знают и понимают! — подумал он. — С чем же я приехал сюда? Что отвечу им? Не только Джовдат, все станут задавать вопросы, интересоваться моей работой! Зачем я только приехал?» Он молчал, внутренне весь съежившись, и снова тоска, которая не давала ему покоя в поезде, сдавила сердце.

Джовдат почувствовал перемену в настроении Вугара, но опять истолковал ее по-своему:

«Ох, скромник, скромник! Видно, мои похвалы смутили его. Совсем такой, каким был в школе…»

У Джовдата были основания так думать. Десять лет проучились они вместе. Вугар всегда учился на круглые пятерки. Учителя хвалили его за прекрасное поведение. Но Джовдату ни разу не пришлось видеть, чтобы Вугар загордился, зазнался или похвастался. Когда на школьных собраниях его ставили в пример товарищам, он, слушая похвалы, лишь низко опускал голову и в смущении заливался краской.

Радуясь, что друг нисколько не изменился, Джовдат решил не смущать его более и заговорил о другом:

— Вугар, а как поживает Исмет? Я его давно не видел. Изменился он? Или все так же обидчив? Недотрога…

— Да, все такой же… — нехотя ответил Вугар.

Джовдат рассмеялся.

— До сих пор без смеха не могу вспомнить его обиженную физиономию! Достаточно было самого обыкновенного слова, чтобы вывести его из себя. А как взбесится, рассвирепеет лучше ему на глаза не попадайся! Мы порой неделю, а то и десять дней не подходили друг к другу. Вот чудак!… В позапрошлом году Исмет на несколько дней приезжал в село. Встретились, разговорились. Я возьми и скажи в шутку: «Что-то не очень верится, Исмет, что из тебя выйдет великий ученый!»

Обиделся, раскричался. Сколько я ни убеждал, что, мол, пошутил, слушать не пожелал. Так и уехал, не помирившись со мной, не попрощавшись… — Джовдат снова рассмеялся, а потом вдруг погрустнел и добавил: — Не зря наши деды говорили: что с молоком впитано, то с костями в землю уйдет. Состарится Исмет, станет известным ученым, а ничего в нем не изменится, останется таким же обидчивым, недотрогой…

Вугар ничего не ответил, только подумал: «И ты, друг, наивен, как я, ничуть в Исмете не разобрался. Обидчивость — не такой уж большой порок. Порой она — свидетельство чистоты сердца, простодушия. Знал бы ты, как тщеславен и коварен стал наш Исмет, не говорил бы о нем так добродушно».

Наступило долгое молчание. Джовдату хотелось, чтобы Вугар тоже спросил его, как он живет, как идут у него дела. Ведь столько лет не виделись! У Джовдата за эти годы были свои радости и свои горести. Неужели старый друг не поинтересуется его жизнью?..

Так и не дождавшись расспросов, Джовдат заговорил сам, и обида звучала в его голосе:

— А я тут — ты, верно, и сам знаешь — агрономом. Вернулся из армии. Поступил в сельскохозяйственный техникум, здесь, неподалеку от нашего района. Да и куда мне еще поступать? Окончил заочно. Несколько лет работал в чужих колхозах и вот уже третий год как перевелся в родное село. Забот по горло, а тут еще избрали секретарем партийной организации. Сам понимаешь, дело хлопотное. А вдобавок нынешней осенью председатель тяжело заболел, отвезли в больницу. Скоро два месяца, как лежит. Врачи говорят — воспаление почек, еще месяц полежать надо. Вот я весь день на ногах. Одно дело сбросишь с плеч, другое тут как тут… Да что это я разболтался? — Он резко махнул рукой. — Ты лучше о себе расскажи. Надолго к нам?

— Я и сам не знаю, Джовдат! Погляжу…

— Если можешь, задержись подольше. Ведь это родина твоя. Правда, дожди сейчас, порой так надоедают! Зато воздух чистый, молока много, масло свежее. Ешь, пей, отдыхай, сразу румянец появится, а то вон какой бледный…

Он взял Вугара под руку, и они перешли на другую сторону железнодорожной линии.

— А где твой чемодан? — вдруг спохватился Джовдат.

— Да я так, налегке! — краснея, ответил Вугар.

Джовдат внимательно взглянул на приятеля и усмехнулся:

— Ясно! Усвоил привычки великих людей — с портфелем не расставаться, портфель, и ничего больше! Чемоданы, узлы это не для вас…

Вугар покраснел еще больше, и Джовдат раскаялся в своей неуместной шутке.

«Кажется, я обидел его? А ну как подумает, что насчет подарков намекаю?» — испугался он и заговорил быстро-быстро:

— Непостижимый механизм — человеческое сердце! Ни с того ни с сего начинает биться в груди, как птица в клетке, словно хочет о чем-то весть подать. Вот ты, ученый, как такое объяснишь? Сижу я вечером в правлении колхоза один-одинешенек, проверяю дневную сводку по сбору хлопка. И вдруг о тебе вспомнил. А сердце как забьется, словно конь в поле скачет. Целый час не мог успокоиться. Ну, думаю, устал. Пойду домой, с ребятишками поиграю, отдохну. Так и сделал. Но чем бы ни занимался, ты у меня перед глазами. Что, думаю, за морока? Лег в постель, стараюсь о делах думать, так нет, мысли опять к тебе возвращаются. Пока не уснул, только о тебе и думал. Утром встал, сел в машину — и снова тебя вспомнил. Велел на вокзал ехать, дела у меня тут. Да заодно, думаю, пошлю телеграмму, спрошу о здоровье, о делах, не случилось ли чего? Давно вестей не было. И надо же такому случиться только мы к станции подъехали, поезд тут как тут. Опять сердце мое прыгает, точно птица в клетке. И все кажется, кто-то шепчет: «Иди на перрон!» Послушался я, спрыгнул с машины, а шофер мне вслед кричит: «Дядя Джовдат, куда ты, может, я сбегаю?» А я даже ответить ему не успел, вижу, ты стоишь…

Ну, как не удивляться? — Джовдат задумался на мгновенье и снова продолжал возбужденно: — Да, да, непостижимый механизм — человеческое сердце! Зачем я на перрон побежал? Кого искал? А ведь не подскажи мне сердце — добираться бы тебе до дому по колено в грязи! Видишь, какой удачливый!

Ну-ка, прибавь немного шагу, наш газик с той стороны платформы. Вижу, ты устал, замерз, еле на ногах стоишь. Да и лицо у тебя землистого цвета… Садись-ка в машину, погрейся, я сейчас, мигом, все дела кончу — и домой!

Они быстро пошли в сторону каменного забора, из-за которого виднелись покрытые брезентом горы хлопка.