Взгляд сквозь шторы. 100 пикантных историй, которые разбудят ваши фантазии - Андрей Райдер

И все бы хорошо, да медленно, но верно надвигалась сдача дипломной работы. Естественно, ее научным руководителем оказался любящий наставник-декан – кому бы ещё он доверил ее, ненаглядную? Вот и расслабилась она к тому времени совершенно по-наглому. Не то что содержание диплома не знала, название-то с трудом помнила: даже декан волноваться начал, уговаривал работу почитать, хотя бы перед самой защитой. И тут случилась беда! Попал ее дорогой наставник в серьезную автокатастрофу. Сам живой, слава богу, остался, но поломало его основательно, и в больницу он залег на два-три месяца, а до защиты-то оставалось чуть больше недели. Она как узнала – чуть в обморок не грохнулась: ну, думает, жопа теперь наступила полная, и шансов выкрутиться – круглый ноль.

Передали ее вместе с халявным дипломом какому-то доценту, а ей со своим папиком даже не связаться, не созвониться: говорить не может – плох совсем, бедолага. Господи! Что оставалось делать бедной девочке? Времени-то ни на что уже не было… И схватилась она, несчастная, за голову: нужно либо паковать чемоданы и возвращаться коров доить в провинцию, либо срочно что-то предпринимать.

Доцент, к которому ее перенаправили, очень правильным мужчиной слыл. Ни в чем никогда со студентками замечен не был. Семья, дети, наука, работа – все как и должно быть у приличного преподавателя. Все бы так! Но шанс у нее был только один, без всяких вариантов. И пришла она к нему знакомиться в короткой юбочке, с тонюсенькой блузкой на голое тело, как летом, хоть и холодрыга стояла на улице, – а что оставалось делать, спрашивается. Возбуждаться нужды не было – соски от холода под тканью торчали, словно большие мурашки, как нельзя лучше прорисовываясь. Очень дразняще получилось, что, собственно говоря, и задумывалось, грудь-то у нее всегда была соблазнительная. И, кто бы мог подумать – сработало! Новый руководитель оказался вполне здоровым мужчиной, глаза его сами к ее сиськам приклеились, еле оторвал их, бедолага, сделав видимое усилие. Но все было не так-то просто, и предложить ему ЭТО дело в лоб она не решалась. Репутация у него сложилась железная, подруги и пробовать не советовали: только хуже можно было сделать, не видать бы ей тогда диплома как своих ушей. В ночные клубы доцент не ходил, в загулах замечен не был. Шансов подцепить его – никаких. Впрочем, как и шансов защитить диплом самостоятельно, с ее горе-знаниями. Оставалось пойти ва-банк, напросившись на индивидуальную консультацию, а там просто рискнуть.

У доцента, кроме нее, было еще несколько дипломников, времени на дополнительную работу не хватало катастрофически. Он и так уже месяц работал по субботам, бедолага, оставался только святой день – воскресенье, и она в слезах уломала его на такой подвиг, причем слезы выжала самым натуральным образом.

– Что поделаешь, надо вас выручить, – сломался разжалобившийся доцент. – Придется открыть кафедру, нарушить приказ ректора. Но только приготовьтесь работать плотно, устроим настоящую предзащиту.

«Устроим, устроим, еще как устроим! Коли тебе так сиськи мои понравились, как не устроить?!» – потирала она про себя руки, слушая его разглагольствования и согласно кивая.

И созрел у нее грандиозный план, благо девушкой она была смекалистой и уроки жизни прекрасно усвоила, годы учебы не зря прошли. Как говорится, хорошим девушкам рады на небесах, а плохим – где угодно.

Наступило воскресенье, и она стала собираться на судьбоносную встречу. Диплом подготовить возможности уже не было, оставалось приготовить… тело. Ваксинг, клизма на всякий случай (кто знал, какие предпочтения у доцента), силиконовый лубрикант в оба места заранее, ну а из одежды: пояс с чулками, сапоги, шуба на голое тело и больше абсолютно НИЧЕГО. Вот такой она придумала ход и теперь была готова к предзащите.

Воскресенье, утро, факультет закрыт, и внутрь ее без доцента никто не пускает. Стоит она на улице, ждет его в своем одеянии, дрожит, зуб на зуб не попадает, посинела вся, шуба-то хоть и длинная, а снизу конкретно поддувает. Мороз ведь, как назло, лютый.

Смотрит – идет ее ненаглядный наставник, кутается, тоже замерз. Аж кинулась она от радости к нему навстречу, пришел, слава богу, сдержал слово.

– Давайте только, – предлагает она, – сначала кофе выпьем, а то я позавтракать не успела: поздно легла, диплом штудировала. Быстренько кофейку выпьем, и за работу. Да и зябко очень, хочется горяченького чего-нибудь.

Строго так посмотрев на часы, доцент нехотя соглашается, ведь и вправду зябко на улице. А на самом-то деле в кафе она его повела, чтобы расслабить слегка и подготовить к представлению.

И пока они вдвоем кофе пьют, она прямо лапочка такая, уютно-домашняя. Как будто это все продолжение семейного завтрака. Кошечка молоденькая только с постельки встала, кофеек с ним попивает и мурлычет. Видит, млеть потихоньку начинает доцент ее, не торопится уже никуда, шубу снять предлагает:

– Давайте, – говорит, – повешу ее, а то вам, наверное, жарко.

«Нет уж, дорогуша, рано еще, – хихикает она про себя. – Мне-то что, а вы тут тогда с барменом хором в обморок грохнетесь, если я шубу сейчас сниму».

– Нет, – отвечает, – спасибо. Что-то я еще не совсем согрелась, смотрите, какие пальцы холодные. – И сует ему свои ладони в руки, доверчиво так. Видит – начинает расслабляться доцент, определенно приятно мужику. Девушка такая хорошенькая, просто умиляет своей непосредственностью. А еще в придачу наивно и открыто ему улыбается, глядя прямо в глаза и хлопая ресницами.

– А давайте, – предлагает она, – по глинтвейну еще выпьем, чтобы совсем согреться. Один глинтвейнчик исключительно на пользу пойдет. В Австрии, например, и Германии всегда зимой глинтвейн пьют, чтобы не простыть. Друзья рассказывали. Пьете глинтвейн? А то у меня, по-моему, насморк начинается, а перед дипломом никак простывать нельзя. Как думаете? – и доверчиво так ему опять в глаза смотрит, словно дочь любимому папочке.

Видит, включается потихоньку в голове у доцента то, что надо, входит он в роль, окончательно расслабляется. Хорошо ему холодным зимним утром тут в теплом кафе с симпатичной девушкой ворковать, берет природа свое, родимая. Никуда тут не денешься, хоть и пытается еще доцент сам себе сопротивляться.

– Ну что вы?! – отвечает он. – Как можно?! Глинтвейн я бы, конечно, выпил, но нам же еще работать.

– А мы попросим бармена некрепкий сделать. Уж больно хочется немножко глинтвейна! Ну чуть-чуть, ладно? – гнет она потихоньку свое и так ласково-просительно ему в глаза заглядывает.

Ну и что, не сломается нормальный мужик от подобных штучек? Конечно, сломается!

– Ладно, – соглашается доцент, – договорились: и правда ведь, холодно на улице.