Литературное наследие - Арсений Несмелов

Верные долгу и христианским заповедям, оба поэта прошли свой крестный путь до конца.

1. Цит. по: Витковский Е. Возвратившийся ветер // «Мы жили тогда на планете другой…» Антология поэзии русского зарубежья. 1920–1990 (Первая и вторая волна). Книга первая. М., 1995. С. 24.

2. Несмелов А. Без Москвы, без России: Стихотворения. Поэмы. Рассказы. М., 1990. С. 84. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием страницы.

3. Гумилев Н. Письма о русской поэзии // Гумилев Н. Соч.: В 3 т. М., 1991. Т. 3. С. 20.

4. Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. М., 1994. Т. 2. С. 8.

5. Гумилев Н. Соч.: В 3 т. М., 1991. Т. 1. С. 289.

6. Книга «История русской эмиграции в Шанхае» написана Ван Джи Чаном. Отечественного аналога — «История русской эмиграции в Китае» — до настоящего времени не существует.

7. Гумилев Н. Собр. соч: В 3 т. Т. 1. С. 172.

8. Там же. С. 91.

9. Бердяев Н. Смысл истории. М., 1990. С. 33.

10. Там же. С. 144.

11. Там же. С. 143.

12. Волошин М. Жизнь — бесконечное познанье. М., 1995. С. 91.

13. Борис Чичибабин в стихах и прозе: В 2 т. Харьков, 1998. Т. 1. С. 367.

14. Цит. по: Кунина И. Моя гумилевская весна //Литературное обозрение. 1991. № 9. С. 101.

15. См.: Несмелов А. Без Москвы, без России: Стихотворения. Поэмы. Рассказы. М., 1990. С. 452.

16. Гумилев Н. Письма о русской поэзии // Гумилев Н. Соч.: В 3 т. М., 1991. Т. 3. С. 20.

17. Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского // Бердяев Николай. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 21.

18. Гумилев Н. Соч.: В 3 т. М., 1991. Т. 1. С. 308.

19. Там же. Т.3. С. 230.

20. Цит. по: Библиотека Александра Блока. Описание. Кн.1. Л., 1984. С. 254.

21. Цит. по: Перелешин В. Об Арсении Несмелове // Ново-Басманная, 19. М., 1990. С. 673.

22. Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. М., 1994. Т. 1. С. 565.

23. Волошин М. Жизнь — бесконечное познанье. М., 1995. С. 185.

24. Гумилев Н. Соч.: В 3 т. М., 1991. Т.1. С.216.

Сергей Яшин

Арсений Несмелов: певец национальной революции

В продолжение разговора о воле, мы предоставляем материал об Арсении Несмелове — активном деятеле Всероссийской фашисткой партии (ВФП) и талантливейшем русском поэте, который стал певцом волевого национализма.

Редакция "Правого сопротивления" весьма критически относится к деятельности ВФП, возглавлявшейся К. Родзаевским. По нашему мнению, ВФП слишком уж увлекалась копированием опыта европейских фашистов в ущерб выработке полноценной и самобытной русской национал-революционной идеологии. Вместе с тем, харбинские фашисты, безусловно, очень часто проявляли волевой стиль, столь необходимый для нашей, Русской Победы. Изучение таких проявлений есть долг и обязанность каждого непредвзятого националиста, желающего скорейшего возрождения великой русской нации. Потому-то мы и публикуем интереснейшее исследование замечательного правого поэта Сергей Яшина о своем коллеге и единомышленнике.

Сергей Яшин

Арсений Несмелов: певец национальной революции

Арсений Несмелов (Митропольский) родился в дворянской семье 8 июня 1889 года. О его детстве и юности почти не сохранилось свидетельств — только отрывочные сведения, встречающиеся в отдельных поэтических и прозаических произведениях. Впрочем, окончание им Нижегородского кадетского корпуса засвидетельствовано документально. Известно и то, что его поэтический дар проявился именно в кадетском корпусе. Печататься Митропольский стал в возрасте 23 лет, впервые опубликовавшись в популярнейшей "Ниве". Будучи почти незамеченным, он некоторое время оставался на литературной периферии. Первая мировая война определила дальнейшее творчество Арсения Митропольского. Жизнь подлинного поэта и его поэтическое предназначение не противоречат друг другу. 20 июля 1914 года Арсений, уже ставший к тому времени Несмеловым, призывается из запаса сперва в чине прапорщика, позднее подпоручика и поручика в ряды 11-го гренадерского Фанагорийского полка. В 1915 году выходит его первая книга, сборник стихов и прозы "Военные странички". Воинский подвиг, героизм, беззаветное служение империи становятся лейтмотивом этого сборника. Вкус к Риску и документальная точность сближают творчество Несмелова с творчеством Эрнста Юнгера. Глубинная связь начинающего русского поэта и немецкого идеолога консервативной революции бесспорна.

1 апреля 1917 года Арсений, перенесший ранение и награжденный четырьмя орденами, отчисляется в резерв. Ветеран войны, настоящий окопный аристократ, он принимает активное участие в антибольшевистском восстании юнкеров. Об этих памятных днях Немелов будет вспоминать в поэме "Восстание", опубликованной в Харбине в 1942 году.

"Мы — белые. Так впервые

Нас крестит московский люд.

Отважные и молодые

Винтовки сейчас берут"

Вызов был брошен. В дни помрачения, предательства и красного вандализма горстка юнкеров отстаивала Честь будущих поколений. Она искупала жгучий позор страны своей кровью. Бесконечный трагизм был воспринят Несмеловым с почти религиозной, апокалептической надеждой.

"И до сих пор они в строю,

И потому надеждам сбыться:

Тебя добудем мы в бою,

Первопрестольная столица"

("Восстание")

В 1918 году Арсений Несмелов уезжает в Омск, чтобы затем принять участие в борьбе с большевизмом в рядах армии Колчака. "Два раза уезжал и Москвы, и оба раза воевать". Так скупо, по-солдатски отрапортует он в своей автобиографии. Враг, с котором воевал Несмелов, был определен, как был предопределен и единственно возможный метод борьбы с ним:

"У него глаза, как буравцы,

Спрятавшись под череп низколобый,

В их бесцвет, в белесовость овцы

Вкрапла искрь тупой хорячьей злобы.

Поднимаю медленно наган,

Стиснув глаз, обогащаю опыт:

Как умрет восставший хулиган,

Вздыбивший причесанность Европы?"

("Враги")

Все, знавшие Несмелова, отмечали его поразительное бесстрашие. Поэт-воин, участник легендарного Ледового похода, он действительно не ведал компромиссов.

Ведя ожесточенные бои, армия Колчака отходила к Приморью, где в ту пору возникло так называемое "буферное государство" — Дальневосточная республика (ДВР). Обосновавшись во Владивостоке, ставшим довольно мощным центром отечественной культуры, Несмелов всецело посвящает себя поэзии и журналистике. До осени 1922 года большевики ликвидировали ДВР. Волна антирусского террора докатилась и до Владивостока. Над Несмеловым устанавливается контроль ОГПУ, ему запрещается покидать город. В этих условиях он принимает решение пересечь таежную границу и бежать в Китай.

"Иду. Над порослью — вечернее

Пустое небо цвета льда.

И вот со вздохом облегчения:

"Прощайте, знаю: навсегда!"

("Переходя границу")

Предчувствие обманет поэта. Он уходил не "навсегда". Возвращение на Родину состоялось. Оно было последним странствием, восхождением на большевистскую голгофу.

В Харбине Несмелов сближается с лидером Всероссийской фашистской партии Константином Родзаевским и начинает печататься в журнале "Нация". Личность Родзаевского произвела на него неизгладимое впечатление. Убежденный националист, великолепный оратор, излучавший энергию все своим существом, Родзаевский воплощал тип русской героической жертвенности. ВФП с ее боевым духом, ненавистью к Коминтерну и Фининтерну была подлинным проявлением революционного национализма. Однозначная религиозная направленность сближала русских фашистов с такими движениями, как "Железная гвардия" К. З. Кодряну и "Испанская фаланга" Х. А. Примо де Ривера.

Арсений Несмелов, наконец, обрел идеологию, которая соответствовала его духовному статусу. Еще в Москве в разговоре с писателем И. Садовским Несмелов сетовал на отсутствие сильной государственной идеологии. "Идеология — жесткая, определяющая, была только у коммунистов, — говорил Несмелов. — Она насчитывала за собой чуть ли не целый век развития. А что у нас было? Москва — "золотые маковки"? За века русской государственности никто не позаботился о массовой, государственной идеологии".

Под влиянием русского революционного национализма Немелов пишет свои лучшие произведения: сборник стихов "Только такие" и поэму "Георгий Семена". Именно в стихах этого периода поэт фактически создает принципиально новый стиль. Стихи, подобные гулу набата, электрическим разрядам, пулеметным очередям передают процесс метаисторической трансформации славного Прошлого в ослепительное революционное Будущее.

"Я стихов плаксивых не читаю

С горьким сетованием на судьбу -

Установку я предпочитаю

На сопротивление и борьбу"

("Чернорубашечник")

Это не узкопартийные агитационные стихи. Это сверхчеловеческий рывок за грань материальной обусловленности. Это призыв к грядущему Русскому Ордену: