Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки» - Михаил Делягин

Преодоление недобросовестной конкуренции в торговле

Однако урожай мало вырастить – его надо доставить потребителю. Ставшими расхожими фразы о том, что «в Москве дешевый магазин – это тот, в котором картошка не французская, а египетская» и что «российские яблоки в Москве – это наверняка контрабанда» отражают катастрофическую ситуацию в этой сфере.

Сельское хозяйство уничтожается перекупщиками, значительная часть которых является частью организованных преступных группировок, часто построенных по национальному принципу.

Производители овощей часто получают лишь 10 % цены, по которой продукция продается на рынках городов, расположенных от них в шаговой доступности, и не имеют никакой возможности прорваться на эти рынки.

Обеспечить продовольственную безопасность России – значит прежде всего дать российским производителям свободный доступ на рынки крупных городов, при необходимости – с помощью силовых структур и проведения спецопераций.

Необходимо демонополизировать (вплоть до частичной национализации) сеть элеваторов: отданные в частные руки, они становятся материальной базой для подавления перекупщиками производителей.

Поскольку сетевые магазины сами по себе являются инструментом подавления конкуренции, следует запретить (по примеру Италии) создание сетевых магазинов везде, где могут функционировать обычные.

Необходимо превратить Федеральную антимонопольную службу по значению и полномочиям в аналог ФСБ в экономической сфере.

Для ограничения произвола монополий в ценовой сфере следует обеспечить полную прозрачность ценовой структуры всех компаний, подозреваемых в злоупотреблении монопольным положением. Кроме того, надо предоставить Федеральной антимонопольной службе право при резком колебании цены сначала возвращать ее на прежнее место и лишь потом расследовать обоснованность ее изменения, причем отказ продавать продукцию по этой цене будет рассматриваться как уголовное преступление (по примеру Германии).

Разумный протекционизм

Обеспечение продовольственной безопасности России приведет к резкому, минимум в 1,75 раза, падению импорта – и создаст колоссальные проблемы для зарубежных сельхозпроизводителей. Даже если они не ориентировались непосредственно на российский рынок, на мировых рынках станет «теснее» – и это вызовет яростное негодование всех сколь-нибудь значимых в мире экспортеров сельхозпродукции: что бы ни рассказывали бизнесмены профессионально доверчивым журналистам, никому из них не нравится конкуренция.

Помимо политического давления, наша страна попадет в этих условиях под давление экономическое. Ведь крупные мировые производители готовы идти на временную масштабную продажу своей продукции по заниженным, даже демпинговым ценам ради завоевания нового рынка – или, в нашем случае, сохранения старого.

После того как национальные конкурирующие производители уничтожаются демпинговыми ценами, а за рынком устанавливается надежный контроль, наступает следующая фаза, в которой глобальные производители продовольствия и фирмы, обеспечивающие его ввоз на территорию соответствующей страны, могут без боязни конкуренции задирать цены, с лихвой компенсируя свои первоначальные убытки, являющиеся всего лишь инвестициями в захват рыночного пространства.

Мы уже проходили это в начале памятных девяностых годов.

Как не допустить повторения сейчас?

Только одним способом: введением цивилизованного протекционизма. Истерики со стороны членов ВТО (значительная часть которых понесет неприемлемые убытки в случае восстановления российского агрокомплекса) попросту не должны приниматься в расчет: ценностью нашего государства должно быть благо российских граждан (включая продовольственную безопасность), а не прибыли наших стратегических конкурентов.

Россия должна осуществлять повсеместное применение тарифных квот, по которым импорт осуществляется на конкурсной основе лишь в объемах, обеспечивающих российское потребление, по тем или иным причинам не могущее быть обеспечено российским же производителем. При этом квоты должны постепенно, по мере развития отечественного производства (при приемлемой для общества цене продукции) сокращаться. На импорт сверх квот должны вводиться высокие, по сути дела, запретительные пошлины.

Важным инструментом уклонения от лобовых столкновений с зарубежными лоббистами, который, слава богу, потихоньку осваивает Россия, является контроль качества.

Действительно, многие импортные продовольственные товары, как большинство из нас с огорчением убеждалось в магазинах и на рынках, – ненадлежащего качества. Налаживание реального тщательного контроля само по себе, безо всяких тарифных квот, могло бы стать действенной мерой развития отечественного агропрома.

Достаточно вспомнить, как прекращение импорта грузинских вин (а на самом деле – продажи по всей России спиртовой бурды, разливаемой в тысячах заброшенных подвалов под некогда знаменитыми марками) способствовало развитию в России, прежде всего в Краснодарском крае, собственного виноделия, уже обеспечивающего производство хороших столовых вин.

Разумеется, протекционизм не должен становиться поощрением лености и загнивания российских производств – иначе он принесет те же чудовищные результаты, что и в отечественном автопроме.

В России слабость рыночных стимулов, обусловленная незащищенностью собственности, коррупцией и произволом монополий, вынуждает сочетать сколь угодно цивилизованный протекционизм с принуждением предприятий к технологическому прогрессу – сначала цивилизованным (через введение новых стандартов), а в случае непонимания – и административным.

Необходимо понимать: если мы хотим быть защищенными от катаклизмов (не говоря уже о прямых диверсиях) на мировом продовольственном рынке и, в конце концов, если просто хотим иметь рабочие места – мы должны четко и ясно последовать примеру развитых стран, которые, не признаваясь в этом, усиливают протекционизм в условиях глобального кризиса.

Однако усилия российского государства направлены, как представляется, не столько на необходимое закрытие российских рынков (разумеется, в разумных пределах), сколько на совершенно неадекватное закрытие информации о его собственной деятельности.

«Закрома родины»: зачем закрывать информацию?

В апреле 2010 года правительство специальным решением предоставило Минфину право по его желанию закрывать всю информацию о формировании Резервного фонда и Фонда национального благосостояния. В полном виде это решение так и не выполнено, но возможность сохраняется.

В федеральном бюджете есть специальная графа «Остатки средств на счетах федерального бюджета», в которой учитываются деньги налогоплательщиков, лежащие мертвым грузом и никак не использующиеся государством. Эта графа включает деньги четырех категорий.

Прежде всего – деньги на счетах бюджетополучателей. Например, вы – больница; я – Минфин, вам деньги дал, и вы их получили. Однако пока вы не оформите массу разных бумажек и пока я, Минфин, не признаю, что эти бумажки оформлены правильно, вы эти деньги, которые уже лежат на вашем счету, тратить не можете, хотя деньги вроде бы уже у вас и вроде бы уже ваши. Юридически они все еще считаются средствами федерального бюджета. Обычно это небольшая сумма, – правда, то, что невелико в масштабах целой страны, не только для предприятий и городов, но даже для целых отраслей может быть абсолютно убойной величиной, особенно если деньги не разрешают своевременно тратить.

Вторая составляющая неиспользуемых остатков бюджетных денег просто лежит на счетах, представляя собой так называемый кассовый остаток. Эти средства включают «деньги в пути» с одного счета на другой, а главное – средства, застревающие в бюджете, когда доходы поступают быстро, а тратить их нужно в течение длительного времени. Аналог из обыденной жизни весьма прозаичен: мы все время что-то зарабатываем и что-то тратим, и в итоге у нас в кошельке постоянно лежат какие-то деньги, которые мы еще не потратили, пусть даже и сравнительно небольшие.

Если такие кассовые остатки составляют до 100 млрд рублей, ситуация приемлема. Хотелось бы, чтобы управление бюджетом было эффективнее: чем согласованней поступления доходов и осуществление расходов, тем лучше работают деньги налогоплательщиков, тем больше проблем можно решить одной и той же суммой, но в целом наличие запаса – это нормально. Если кассовый остаток превышает 100 млрд рублей – пора задавать вопросы, так как эти деньги, выходит, бюджету не нужны и налогоплательщики могут просто оставить их у себя.

Но главная часть неиспользуемых средств федерального бюджета – это специально накапливаемые деньги налогоплательщиков, которые зачисляются в Резервный фонд, в Фонд национального благосостояния.