Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги - Айдын Шем

Как не убеждал себя Февзи, что надо засесть за учебники, - на носу выпускные экзамены! - но настроение было не рабочее. Чего обычно с ним не бывало, он без дела и без каких-то определенных мыслей в голове бродил среди дня по улицам городка. Сегодня в честь последнего школьного звонка его отпустили с работы и парень, может быть впервые, наслаждался непривычным бездельем. Со временем охватившее его чувство легкости улетучилось, и жгучее ощущение одиночества сжало сердце.

Идти в опостылевшую комнату в общежитии не было желания. Для посещения кого-нибудь из знакомых татар было еще рано - в три часа пополудни в гости ходить не принято. И он шел по крутым улочкам, застроенным низкими домиками, окруженными небольшими садиками. На булыжной дороге, круто спускавшейся к реке Чирчик, он увидел идущую ему навстречу Асият, девушку-балкарку, с которой он познакомился тоже в спецкомендатуре. В другой день он прошел бы мимо, поздоровавшись, но сейчас сердце его учащенно забилось, и по мере приближения к девушке у него созрела решимость остановить ее и заговорить, - благо, что в уроки, преподанные ему когда-то благосклонными молодыми учительницами, входило и умение привлечь внимание малознакомых представительниц противоположного пола.

Асият была удивлена вежливым и ненавязчивым обращением к ней парня, с которым они до этого только издали здоровались. У спецпереселенцев, будь то крымчане, калмыки или кавказцы, всегда могла найтись общая тема для разговора. Ну, хотя бы, о том, сколько денег они получили за "проданную немцам родину", или о том, какие новости поступают из оставленных советской власти бесплатно городов и деревень на земле предков. Но на этот раз молодой человек обратился к девушке с непривычной для нее простотой:

- Какой прекрасный день и как мне приятно встретить в этот день тебя, Асият!

- Ну да уж! - жеманно ответила Асият, сама при этом почувствовав несовпадение стиля.

- Давай погуляем вместе! Ты не против? - парень улыбался открыто и приветливо.

Согласно местному этикету девушка должна была ответить что-то вроде "Прямо тебе!" - в смысле "Ишь ты, разбежался!". Но в каждом человеке, даже получившем неправильное воспитание, в его подсознании скрыты не оскорбительные и добрые формы общения, которые и легли в основу того, что называют хорошим воспитанием. И отстранив стереотипы, возникшие, собственно говоря, в качестве неких оборонительных реакций, человек может удивить окружающих его дикарей естественностью поведения, увлекая за собой толпы неофитов.

Подсознание оказалось сильнее сознания и девушка, весело засмеявшись, протянула парню руку.

- Давай погуляем!

Молодые люди, держась за руки, побежали вниз к реке.

Совсем недавно выше по течению реки была построена плотина, направляющая воды в канал, проходящий вдоль склона горы над городом. Вода реки Чирчик, до этого уходящая в мутную Сыр-Дарью, теперь направлялась в Ташкентский оазис, использовалась для орошения хлопковых плантаций. Поэтому, несмотря на весеннюю пору, ложе реки оголилось крупной галькой, и лишь по самому стрежню протекал небольшой поток, который человек мог пройти всего лишь углубившись по пояс. Крикливые чайки что-то находили, видно, в больших и малых озерцах-останцах, и были недовольны вторжением людей на их охотничьи угодья. Немного постояв у воды, молодые люди повернули назад. Они шли не торопясь, - у девушки, которая работала санитаркой в больнице, был тоже свободный от работы день. Великолепная панорама гор не могла не привлечь их внимания, и Февзи рассказал, как они вдвоем с Олегом добрались до них, как лазали по склонам, спускались в сырые ущелья. Асият загорелась желанием увидеть все своими глазами, и молодые люди решили, что в ближайший свободный день совершат прогулку в горы. Девушка захотела, чтобы с ними пошел ее младший братишка, и Февзи не возражал.

Солнце приблизилось к закату, когда юноша и девушка расстались, договорившись встретиться через несколько дней и окончательно назначить время похода в горы. Февзи в приподнятом настроении отправился в гости в всегда приветливо его встречающую семью Мустафы из Алушты.

Начинались выпускные экзамены, и оказалось не так просто выбрать день для задуманного мероприятия. В конце концов, договорились, что отправятся в поход на следующий день после первого экзамена. К тому времени число желающих побывать в горах увеличилось на несколько человек, и кто-то предложил раздобыть палатки и отправиться с ночевкой. Это предложение было с энтузиазмом принято.

День первого экзамена в десятых классах был един по всей стране. В этот день все выпускники писали сочинение. Темы сочинений были одинаковы по всему огромному Советскому Союзу и в запечатанных конвертах рассылались по всем областям и районам, где были русскоязычные школы (а они были везде). В присутствии комиссии из работников Управления народного образования и представителей партийных организаций конверты с темами открывались за полчаса до начала экзаменов. За разглашение тем сочинений до того, как о них сообщали уже сидящим за партами десятиклассникам, грозили нешуточные кары. Но почти везде, за исключением какой-нибудь глухомани, ученики уже знали, какие темы сочинений им будут объявлены. Дело в том, что страна имела протяженность в девять часовых поясов. И когда в каком-нибудь городе на Камчатке темы сочинений учитель-словесник уже выводил мелом на доске, то в Москве еще было только одиннадцать часов вечера. Было достаточное число семей, откуда могли позвонить из Москвы или из Ташкента на Камчатку или чуть позже во Владивосток, чтобы узнать название литературных тем. Полученная информация мгновенно распространялась по всему братству "Утром Мы пишем Сочинение", и остаться в неведении о названиях завтрашних тем мог быть только тот, кто не хочет этого знать. Такие люди могли быть, но только как исключение.

Февзи не был исключением. За несколько часов до начала письменного экзамена он уже знал, что будет писать на тему "Образ лишнего человека по произведениям Пушкина и Лермонтова". Времени было достаточно для того, чтобы подобрать и запомнить подходящие цитаты из "Евгения Онегина" и "Героя нашего времени". Прокрутив в памяти план сочинения, Февзи без трепета сел за парту. Одним из первых закончив писать, он еще успел проверить и убрать грамматические ошибки в сочинениях нескольких своих одноклассников, которые зря дрожали, ибо в вечерней школе было принято всем ученикам ставить не меньше тройки, так что те ошибки, которые им исправил Февзи, с таким же успехом исправили бы проверяющие их писания педагоги.

Изголодавшийся за почти пятичасовое сидение за партой, Февзи вышел на залитую солнцем улицу опустошенный, но счастливый. Назавтра предстоял поход в горы, и надо было отварить картошки и яиц. Он повернул, было, в сторону рынка, но вдруг перед ним возник комендант из спецкомендатуры.

- Ну что, написал сочинение? - лейтенант улыбался. - Ага!

- Написал. Ух, проголодался! Пойду куплю чего-нибудь поесть! - парню сейчас даже физиономия этого чекиста не могла испортить настроение.

- Поесть? Зайди-ка на минутку в комендатуру.

- В комендатуру? - Февзи был озадачен. - Зачем?

- Да я тебя долго не задержу. А по дороге и магазин есть, зайдешь и купишь себе еды, - комендант широко улыбался.

В комендатуре Февзи ждали двое незнакомых в форме НКВД, которые сказали, что он сейчас поедет с ними в Ташкент. На столе он увидел стопку своих тетрадей, - чекисты уже побывали в общежитии и опустошили его тумбочку. Еще не вполне осознавая, что это арест, Февзи был обеспокоен тем, что может сорваться завтрашняя поездка. Он рванулся к открытой двери:

- Я должен предупредить!

Но наперерез ему профессиональным рывком бросился один из приезжих:

 - Куда, падла!

Получив сильный удар по челюсти, Февзи упал, и тотчас же ему заломили руки и надели наручники. После чего, раза два долбанув по пояснице ногами, его забросили в кузов грузовика, и накрыли брезентом. Машина, заурчав, тотчас тронулась с места, и часа два Февзи под вонючим брезентом приходил в себя.

Высадили его из машины в тесном дворе, над которым возвышались трех или четырех этажные здания. Больше не били. По полумраку подземного коридора повели, поддерживая справа и слева, и затолкали в одиночную камеру. На допрос его вызвали только через три дня.

- Ну, что милок? Много людей завербовал? - ехидно улыбался в лицо Февзи следователь.

Февзи до этого первого допроса имел достаточно времени, чтобы сориентироваться в случившемся. Он понял, что начнут обвинять в каких-то преступлениях, связанных с его национальной принадлежностью. Была у него и мысль, что обвинят его в бегстве из Голодной степи, но прошло столько лет... Вряд ли... Значит, его разговоры на работе о тяжкой доле высланных из Крыма татар...