Балтийские комбинаторы - Константин Николаевич Буланов

мудро, и не стал предпринимать попыток атаки порта Хайфы. Вместо этого он принялся отыгрывать роль рейдера, перехватывая конвои. И, стоило отметить, получалось сие у него великолепно. Было хорошо заметно, что немцы не для галочки взялись на практике отрабатывать подобную тактику, направленную на борьбу с вражеским судоходством. Бронированный стальной гигант играючи сметал любое сопротивление легких кораблей эскадры Протопопова, после чего в дело вступали до поры до времени державшиеся в стороне эсминцы. Всего за неделю его бесчинств были разгромлены два конвоя. В потери пришлось записать двадцать три захваченных и потопленных транспорта, а также три выбросивших белый флаг канонерские лодки, у которых не имелось ни малейшего шанса удрать или отбиться от линкора. Спастись бегством смогли лишь бывшие таможенные крейсера. На фоне острейшей нехватки всего, это выглядело практически катастрофой. Мало того, что потери являлись невосполнимыми, так еще начисто прерывался морской путь снабжения почти полумиллионной армии, тогда как сухопутного пути этого самого снабжения попросту не существовало. О чем и было незамедлительно сообщено спонсорам данной войны.

Да, не мытьем, так катаньем, всю эту «веселую денежную братию» удалось подвести к мысли о необходимости приобретения предлагаемых им субмарин. Один раз товар, что называется, уже был показан лицом. А тут в ближайшей перспективе маячила возможность прибытия в Средиземное море отремонтированного линейного крейсера и охранявших его все это время двух легких крейсеров. Тогда уже все прежде вложенные средства обещали пропасть зря. А ведь за время подготовки войск и полгода войны уже было потрачено не менее 70 миллионов фунтов стерлингов, притом, что боеприпасы и вооружение с прочим воинским имуществом Россия до сих пор предоставляла бесплатно. На фоне этих затрат те два миллиона и восемьсот шестнадцать тысяч фунтов, которые, выкручивая руки, вежливо просили заплатить за обе субмарины, уже выглядели не столь великими деньгами. Во всяком случае, без нового вмешательства подводников виделось вполне возможным потерять вообще все — и деньги, и имя, которое конкуренты не преминут смешать с грязью. Так барон Иванов исполнил одно из своих «маленьких» желаний, а Османская империя вовсе лишилась линейного флота.

Стоило только Протопопову получить весточку о том, что деньги получены, он тут же увел от Хайфы все остававшиеся в строю корабли, включая оба броненосца, и взял курс на Крит. Там уже формировался огромный конвой в четыре десятка забитых провизией транспортов, не попытаться перехватить который капитан османского линкора никак не мог. Тем более, что информацию о его выходе слили разом через несколько источников, дабы та уж точно достигла нужных ушей. Что, в принципе, и произошло.

— Вот он, зверюга, — стоя на мостике «Моисея», Николай Николаевич в бинокль наблюдал за завязкой сражения двух его древних эскадренных броненосцев с новейшим линкором. Если бы кто-то здесь и сейчас начал принимать ставки, он, не колеблясь, поставил бы все свои сбережения на «Решад-И-Хамис», который попросту доминировал над своими далекими предками. Имея возможность вести огонь из десяти 343-мм орудий на борт, этот линейный корабль буквально ежеминутно осыпал головной «Иерусалим» тоннами стали и взрывчатки. Спасало же бывший «Двенадцать апостолов» пока лишь одно — у немецких и турецких моряков не имелось должной практики в стрельбе из орудий главного калибра. Но с каждым новым залпом огромные снаряды ложились все ближе и ближе к намеченной цели, так что дело оставалось за законом больших чисел. Однако броненосцы для того и строились, чтобы терпимо сносить тяжелые тумаки и бить самим в ответ, пока командующий не найдет способа обхитрить своего визави. В данном же случае на стороне «балтийских кондотьеров» выступали разом несколько факторов. Во-первых, вражеский линкор налетел не внезапно, а на постоянной основе отслеживался легкими крейсерами Черноморского флота, так что обо всех параметрах его движения было известно заранее. Во-вторых, ставка в данном сражении была сделана на субмарины, капитаны которых были предупреждены о навязывании броненосцами артиллерийской дуэли накатывающему противнику. В-третьих, да, именно субмарины — во множественном числе, поскольку обе, и «Наутилус», и «Капитан Немо», уже находились в водах Средиземного моря. А под шумок им еще тайно ассистировала та самая «Акула», что прежде уже имела опыт уничтожения османского броненосного корабля. — Давай, монстр. Вцепись своими клыками в эти броненосцы. Сам посмотри, какие они жирные и безвредные для тебя мишени. — В подначивающих словах контр-адмирала, мысленно транслируемых им в сторону противника, помимо надежды крылась также горькая правда — даже утяжеленные десятидюймовые орудия, способные забросить 225-тикилограммовый бронебойный снаряд на 110 кабельтовых, не представляли серьезной угрозы столь добротно защищенному кораблю. Пусть его броненосцы не уступали этому линкору, а местами даже превосходили того в плане толщины собственных броневых плит, отставание аж на 2 поколения делали их куда менее стойкими к вражескому огню. Да и живучесть двух этих кораблей была отнюдь не на высоте. Тем не менее, обоим предстояло столь долго выдерживать обстрел более чем полутонными снарядами, сколько того требовало время выхода субмарин на рубежи атаки.

Не управляй кораблем германские офицеры, вполне возможным сталось бы, что «Решад-И-Хамис» за два-три часа ведения огня с максимальной дистанции в 115 кабельтовых смог бы в конечном итоге превратить своих визави в пылающие развалины, оставаясь при этом вне радиуса поражения с их стороны. Во всяком случае, статистика давала артиллеристам османского линкора шанс положить точно в цель от 16 до 40 одних только тяжелых снарядов, учитывая, что его общий боекомплект составляли 800 подобных взрывоопасных «подарков». Однако немцев, в силу более слабого вооружения их дредноутов первого поколения, учили идти с противником на сближение и «работать» с 45–55 кабельтовых, на которых их 283-мм орудия не уступали в бронепробиваемости английским 305-мм пушкам. Вот и сейчас пожелание Протопопова наложилось на специфику обучения в Кайзерлихмарине, отчего развязка сражения случилась куда быстрее, чем того можно было бы ожидать.

Полчаса понадобилось шедшему в авангарде конвоя «Наутилусу», чтобы вернуться обратно и выйти в атаку на столь неосмотрительно приблизившийся к кораблям охранения линкор. За это время последний успел всадить в «Иерусалим» аж семь бронебойных 343-мм снарядов и добавить сверху еще тройку 152-мм фугасов, которые небольшой эскадренный броненосец с трудом, но «переварил», не в последнюю очередь благодаря слишком малому количеству взрывчатых веществ в английских бронебоях. Броню-то они пробивали насквозь, но вот последующий взрыв не наносил критического урона конструкции корабля. Потому горящий в трех местах броненосец не только сохранил прежний ход, но также продолжал вести ответный огонь, тем самым притягивая большую часть внимания столь опасного врага именно к себе.

Справедливости ради стоило отметить, что две кормовые башни османского линкора