Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса - Эварт Окшотт

Другой тип цельной нагрудной пластины, который использовался в конце XII в., называли «кираса». Впервые этот термин встречается в текстах третьей четверти XII в., а затем часто появляется вплоть до 1350 г. Практически наверняка его синонимами являются слова «Cuirace» или «Quiret», причем последнее использовалось до тех пор, пока сама броня не вышла из употребления. Не представляется возможным точно определить, как делали эту вещь, поскольку ее всегда носили под коттой, и поэтому на рисунках и скульптурах ничего нельзя разглядеть. Однако из достоверных источников мы точно знаем, что кирасу носили между кольчугой и коттой, что она всегда делалась из кожи (отсюда и название) и была достаточно жесткой, чтобы можно было подвесить цепи для крепления меча и шлема. Этот факт предполагает, что здесь скорее использовали «cuir bouilli», чем обычную кожу. Иногда встречаются упоминания о том, что кирасу укрепляли металлическими пластинами или снабжали дополнительным защитным слоем из кожи или ткани (предположительно, стеганого) в тех местах, куда крепилось оружие, а иногда подбивали материалом. Кроме того, она не всегда прикрывала только грудь; есть свидетельства, что эта деталь состояла из грудной и задней пластин. В описи имущества графа Неверского, сделанной после его смерти в 1266 г., есть такой пункт: «Paires de cuiraces», а на двух изображениях из Англии, относящихся приблизительно к этому же периоду, прорези для оружия на котте достаточно широки, чтобы сквозь них довольно четко увидеть цельнолитые грудную и спинную пластины, скрепленные ремешками по бокам. Одно из них находится в Першорской церкви (Ворчестершир), другое обычно было в церкви Темпля, в Лондоне. Позднее, в XV в., термином «cuirass» обозначали металлические грудные и спинные пластины, соединенные вместе; это значение слово сохранило и по сей день.

Котта — это красочное дополнение к обычному снаряжению воина, которое хотя и появилось еще до конца XII в., но во всеобщее употребление не вошло приблизительно до 1210 г. Назначение ее точно не известно: многие авторитетные люди полагают, что ее привезли из Святой земли крестоносцы, где такие вещи были необходимы для того, чтобы не дать палящему солнцу чересчур разогреть кольчугу; это очень практичная теория, но отсюда делают вывод, что до того котты на Западе не знали и даже не думали о ней до 1200 г. Между тем воины Христовы начали возвращаться с Востока еще в 1099 г., за столетие до названного срока. Тогда почему же котту не начали повсеместно использовать раньше? Существует еще одна теория: этот предмет в основном предназначался для демонстрации гербов носителя. Это тоже весьма и весьма вероятно, поскольку котта вошла в моду одновременно с геральдикой. Часто цитируемый отрывок из посвященного королю Артуру романса XIV в. не стоит буквально понимать как доказательство того, что котта была чем-то вроде макинтоша. Я думаю, хотя и без какой-либо конкретной причины, что котта была данью моде; конечно, ее использовали в практических целях, поскольку она действительно закрывала от солнца и в какой-то мере от влаги большую часть поверхности кольчуги и давала превосходную возможность для демонстрации гербов; этот предмет одежды был бесценен в тех случаях, когда нужно было опознать погибшего на поле сражения, поскольку шлем легко мог откатиться далеко, а лицо от ранений стать неузнаваемым. Однако каким бы ни было назначение котты с точки зрения жизненной необходимости, это был веселый и красочный наряд, превращавший угрюмого и сурового рыцаря в темной коричнево-серой кольчуге в фигуру галантную и блистательную, — и это вполне согласовывалось с тем расцветом, которого достигла к концу XII в. веселая наука рыцарства.

Покрой котты менялся, причем это зависело не от периода, а от личных предпочтений владельца: в XIII в. она могла быть очень длинной или очень короткой, с рукавами или без — как угодно. Иллюстрация (см. рис. 85) взята из манускрипта начала XIV в. На ней изображены два пеших рыцаря, сражающиеся друг с другом и одетые в длинные котты, подобранные под пояс для того, чтобы сделать их короче. Такой способ убрать длинные полы котты подальше в случае необходимости на рисунках встречается достаточно часто. В общем и целом котга — это простое одеяние, скроенное наподобие ночной рубашки без рукавов, но с разрезом от подола и почти до талии спереди и сзади, так, чтобы владелец мог спокойно сесть в седло. Хотя в девяти случаях из десяти котты шили без рукавов, иногда встречаются и рукава, причем некоторые только до локтей, а некоторые — до запястий.

Не было ничего необычного в том, что на изготовление одежды шел очень дорогой материал (в описях встречаются экземпляры из бархата и парчи), который щедро расшивали гербами. А почему бы и нет? Это была единственная верхняя одежда, которую мог себе позволить рыцарь, и на нее стоило употребить всю свою фантазию. Котты ярких цветов, с вышивкой золотом и серебром составляли приятный контраст с чисто военной амуницией и украшали галантных кавалеров, весьма довольных такой возможностью продемонстрировать и богатство, и тонкий вкус.

Приблизительно в 1280–1320 гг. к рыцарскому снаряжению добавились другие модные украшения. Это были длинные, плоские предметы, которые носили вертикально на плечах, подобно крылышкам (за это их и называли «ailettes»). Ни одного достаточно простого объяснения их популярности дать невозможно. Ценности как защитное приспособление эти крылья не имели благодаря своей гибкости (их делали из кожи или полотна) и из-за того, что нельзя было укрепить их так, чтобы они держали удар. Иногда на рисунках встречаются экземпляры их с гербами владельца, но и здесь это случается редко, чтобы напрямую указывать на предназначение этого «элемента отделки». Чаще всего они довольно просты. Конечно же в фасонах были некоторые вариации. Я думаю, что эти крылышки были всего лишь модным нарядом, маленьким веселым пустячком, призванным усовершенствовать внешность воина. Между прочим, это единственное объяснение существования бессмертных плечевых щитков, принадлежавших Пьеру Гавестону; в описи его собственности, сделанной в 1313 г., имеется указание на их присутствие.

Когда мы пытаемся проследить за развитием воинского снаряжения и сделать выводы относительно его практического назначения, не следует упускать из виду фантазию, которая по мере того, как близился закат рыцарства, играла все большую роль в жизни знати. Первая половина XIV в. — это период, когда следующий моде рыцарь (и его боевой конь) носили на себе все виды красочного обмундирования, причем, возможно, не потому, что это помогало лучше сражаться или защищало в бою, а просто потому, что так было принято. Эти суровые воины следили за модой, изобретали все новые способы украсить свою персону и не меньше своих дам интересовались внешней прелестью наряда. Не говоря уж о том, что мужчины носили такое количество украшений, что, пожалуй, могли в этом поспорить и с дамами. И их гардероб насчитывал множество предметов не столько полезных и практичных, сколько ярких и модных. Зрелище, которое получалось в результате, отличалось, должно быть, несколько варварской пышностью, но не могло не произвести впечатления.

Возможно, самой тяжелой и неуклюжей частью вооружения воина XIV столетия были тяжелые цепи, которыми крепились к одежде меч, кинжал и шлем. Однако все это имело вполне практическую цель — не дать нужным предметам потеряться в том случае, если противник выбьет их из рук или собьет с головы во время боя. Начиная с конца XIII в. и до самого конца XIV в. мы видим эти цепи на каждой статуе или рисунке, особенно в Германии, где, по-видимому, они были наиболее популярны. Трудно представить, что человек мог сражаться, намотав на себя четырехфутовую цепь, которой рукоять меча крепилась к грудной пластине; она наверняка должна была обмотаться вокруг руки, в которой он держал оружие, зацепиться за голову вражеской лошади или оружие соседа. И потом, если рыцарь все-таки потеряет меч во время жестокой и долгой схватки верхом, разве не ясно, что цепь непременно запутается в стременах или в ногах любого, кто окажется поблизости? Похоже, что риск такого происшествия существовал всегда; однако длина цепи не должна была превышать расстояние от кулака вытянутой руки до правого бока владельца, т. е. быть длиннее 3–4 футов. Если оружие падало и цепь свисала с груди, то ее конец оказывался немного ниже колена, а конец меча приходился тремя футами ниже или около того, т. е. оказывался на земле. Должно быть, эта вещь была довольно-таки практичной, иначе мода на нее не продержалась бы так долго. По всей видимости, обращение с ней было делом привычки — рыцари знали, как нужно действовать, чтобы не перепутать все эти свисающие петли, точно так же, как мы без хлопот застегиваем «молнию» на джинсах.

Уильям Венемайер в 1325 г. (см. рис. 103) изобразил эти цепи на мемориальной табличке, находящейся сейчас в одном из музеев г. Гента. Здесь совершенно ясно видно, каким образом они крепились к мечу и кинжалу (кольцами, которые свободно обвивали рукояти). В этой фигуре интересно то, что у котты видно несколько отверстий, сквозь которые цепи шли к креплениям на груди; легко заметить, что они крепились к кольчуге, а не к литой грудной пластине или набору пластин; это делает несколько менее надежной теорию, согласно которой при появлении нагрудных цепей для них всегда делалось цельное основание.