Современная швейцарская новелла - Петер Биксель

В результате никто не был готов к тому, что случилось в один из первых летних дней три месяца спустя. Неким гражданином, совершавшим раннюю прогулку около четырех утра, было сообщено в полицию, что по парку на Бюрклиплац разгуливают олени и загораживают пешеходные дорожки. Двое прибывших на место происшествия полицейских сообщение подтвердили и подали сигнал большой тревоги, так как обнаружили среди кустов не нескольких оленей, а целое стадо, поголовье которого сразу подсчитать не удалось, но и невооруженным глазом было видно, что оно далеко превышало сотню. С одной стороны парк был ограничен берегом озера, с других — широкими улицами, так что, посоветовавшись с директором зоосада, полиция решила оцепить парк, чтобы отлавливать или отстреливать животных поодиночке. Поспешно были доставлены большие мотки электрического провода, используемого обычно при огораживании коровьих выгонов, и к семи утра, когда начался наплыв транспорта, весь парк был в несколько рядов обнесен проводом, по которому пустили ток, в целях защиты от ничего не подозревающих оленей, которые невозмутимо и мерно жевали, объедая газоны, цветочные клумбы и деревья. Пока обдумывались дальнейшие действия, напротив Дворца конгрессов гигантский олень поднял рогами провод и одним махом разорвал его, не причинив себе при этом ни малейшего вреда. Это был двадцатичетырехлеток, который и возглавил стадо, в одно мгновение растянувшееся по всей Бельвю.

Никто не знал, как теперь приблизиться к этим оленям. Были вызваны лучшие снайперы, прибыли охотники и егеря, однако в самой гуще многолюдных улиц отстрел представлялся невозможным, стадо же держалось исключительно оживленных улиц, сопровождаемое эскортом полицейских машин, оно миновало Бельвю и, не меняя темпа, двинулось по набережной Лиммата. Нарастал беспорядок. Скапливались трамваи, из которых не отваживались выйти пассажиры, водители автомобилей пытались въехать на тротуары, при виде приближающегося стада некоторые бросали свои машины посреди улицы и скрывались в подъездах домов, другие, выкрутив до отказа руль, оставались на месте и исчезали среди животных, подобно камням в морском прибое. Напряженная тишина сопровождала всю процессию. Повсюду заглушались моторы, слышно было лишь, как тысячи копыт гранят и шлифуют асфальт, то здесь, то там в машинах лопались окна и скрежетали, сталкиваясь, кузовы грузовиков, люди же словно воды в рот набрали. Полицейские бегом спешили обогнать стадо, стараясь предупредить людей, по рекомендации директора зоосада пришлось отказаться от громкоговорителей, чтобы непривычный шум не вызвал паники среди оленей, так как больше всего следовало опасаться разделения стада. Предположение, что животные будут искать дорогу, ведущую из города в один из близлежащих лесов, не оправдалось, путь, который избрали олени, подозрительно напоминал экскурсию по городу. Не доходя до Центральной библиотеки, они внезапно свернули на Нидердорф, у Предигерплац, объев скудную растительность возле фигуры павлина, снова забрали вправо, вниз по Ремиштрассе, и, во второй раз миновав Бельвю, не направились, как мы все надеялись, к Уэтлиберг, а, обогнув справа городскую ратушу, двинулись ведущей к вокзалу Банхофштрассе. На Парадеплац банки запирали свои подъезды, ювелиры и торговцы мехами с грохотом опускали на дверях жалюзи и, прильнув к окнам, испуганно глядели на безудержный бурый поток, заполонивший всю улицу. Уже начали перегораживать подземные переходы и окружать главное здание вокзала большой заградительной решеткой, как вдруг стадо взяло вправо, к мосту Рудольфа Бруна. Мигом позже, когда первые животные уже прошли охрану моста, разразился ливень необычайной силы, и, в мгновение ока, стадо остановилось.

Вожак, неизменно державшийся впереди, поднял вверх голову, огляделся и легкой рысью повел все стадо к гаражному комплексу «Урания». Это было неожиданно благоприятным исходом. Как только олени вошли туда, все въезды и выезды из гаража были забаррикадированы рефрижераторами, и стадо очутилось в западне.

Решение стрелять было принято почти без промедления. Через громкоговоритель отдали распоряжение всем находящимся в гараже не покидать своих машин, что, впрочем, судя по доносившимся оттуда крикам, удалось сделать не всем, напротив каждых ворот по косой были расставлены отряды полицейских с автоматами, усиленные лучшими снайперами городского корпуса. Дождавшись конца ливня, от ворот отодвинули рефрижераторы и швырнули вовнутрь бомбу-хлопушку. Взрыв возымел свое действие. Могучим прыжком вожак рванул с открытой круговой балюстрады второго этажа, и все стадо столь быстро последовало его примеру, что спешно менявшим свою диспозицию стрелкам удалось подстрелить всего лишь нескольких оленей, а о применении оружия среди попавших в зону обстрела домов на Линденхофе не могло быть и речи. Весь разгневанный залп пришелся по замешкавшейся у нижнего выхода оленихе, при этом была задета нефтеналивная цистерна, и кровь павшего животного мешалась с вытекавшей нефтью в багрово-коричневую лужу.

Будто по плану, стадо распалось на группки из двух-трех оленей, рассеявшиеся по городу, многие олени разбежались поодиночке. Результаты этого утра были малоутешительны. Застрелили всего одиннадцать оленей, тогда как их общая численность превышала данную цифру по меньшей мере раз в тридцать, к тому же в гараже пострадало четыре человека, среди которых одна женщина, затоптанная оленями, — с угрозой для жизни.

Поскольку олени не собирались покидать город, а если и покинули его однажды, то вскоре вернулись назад, полиция создала специальное подразделение по борьбе с ними. Задача эта представлялась весьма непростой — прежде всего потому, что применение огнестрельного оружия часто оказывалось невозможным, так как создавалась непосредственная угроза для людей. В связи с этим несколько человек откомандировали в Америку, дабы освоить науку метания лассо. Но и им не удалось изгнать оленей из города. Довольно быстро все привыкли к виду несущегося по улице с односторонним движением оленя, преследуемого размахивающим лассо конным полицейским.

Во всем этом определенно было нечто прекрасное, что крайне обогащало жизнь города, вот если бы при этом животные не нагоняли на жителей столько страху. К примеру, вопль кошки, извивающейся в смертельной хватке орла, — это, прямо скажем, малопереносимо. И уже не сомкнет глаз тот, кого ранним осенним утром вырвет из сна настойчивый брачный рев оленя; и мгновенно опустеет улица там, где со всей силой страсти сшибутся рогами два самца.

Как бы то ни было, орлы и олени продержались до глубокой осени, а когда наступила зима, они привлекли к городу новых гостей.

Про оленя, найденного туманным утром в центре поля Хардтурмского стадиона, — от него, помимо шкуры и костей, остались кровавые внутренности, окрасившие алым снег, — поначалу решили, что он пал от собак, но когда кантональный ветеринар оглядел следы, он взволновался и вызвал на помощь биологов. Вместе они еще раз обследовали место происшествия и сделали заключение. Этот след, сказал кантональный ветеринар, в то время как стоящие позади него биологи мрачно разглядывали землю, принадлежит волку, и в данном случае мы имеем дело не с одним волком, а с целой стаей.

Прошло какое-то время, прежде чем мы увидели первого волка, до этого встречались только их следы. Регулярно они нападали на оленей, олень на Хардтурмском стадионе не остался их единственной жертвой, приблизительно каждые два-три дня в разных местах находили растерзанное животное. Первыми, кто столкнулся с волками лицом к лицу, были дети из класса моего восьмилетнего сынишки. Однажды утром, когда во время урока физкультуры они катались на коньках у опушки Кефербергского леса, волки напали на сына югослава, который держался чуть поодаль. Мальчик успел только раз вскрикнуть, рассказывала учительница, бывшая вне себя от ужаса, наверно, волки сразу прокусили ему сонную артерию. Вызванная полиция смогла лишь пойти по кровавому следу, ведшему к лесному пруду. Там лежало то, что оставили волки от Илии, сами же они скрылись и не были обнаружены специально натренированными собаками, след их терялся у кладбища Нордхайм.

С этого момента Цюрих оказался на чрезвычайном положении. Не то чтобы оно было объявлено, оно сложилось на самом деле. Школьная администрация совместно с родителями пыталась организовать дело так, чтобы дети в школу и домой ходили группами по нескольку человек и обязательно в сопровождении взрослых, военнообязанным мужчинам разрешалось иметь при себе огнестрельное оружие. Мой сын был до глубины души потрясен случившимся в их классе и слегка успокоился, лишь когда я купил ему большой бойскаутский нож, который долго отказывался ему дарить, так как нож казался мне слишком опасной игрушкой. Сын вешал его на пояс всякий раз, как вместе с другими детьми отправлялся в школу, в их классе преподавала теперь другая учительница, поскольку их собственная перенесла столь сильный шок, что в течение нескольких недель вообще не могла вести уроки.