В чужом обличье (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович

— Неважно, кто будет строить — главное, чтобы было надежно и безопасно для людей. Я же могу объезжать места стройки, но раз Ранфия и Ойстрия будут тянуть дорогу одновременно, мне придется проводить в разъездах практицески всё свободное время.

— Ваше время будет оплачено, Агостон, — кивнул Гарриш.

Реймонд растерялся на мгновение — а как же экономия, но король тут же перешёл к ней.

— И я думаю, вовсе не обязательно ездить каждый день вдоль всей стройки, утомительно и бессмысленно. Раз, там, в десять дней, в две недели, как у вас будет свободное время, проехаться туда-сюда, оценить крепость склонов, постройку дороги, не используют ли наши соседи какую магию. Заодно напомнить им своим видом, чтобы не замышляли чего плохого, а то память у сильных и жадных обычно короткая. И чем сильнее они и жаднее, тем короче.

Реймонд молчал, да и что тут можно было сказать? Не повезло немного Перпетолису, оказались горы и горцы зажаты между двух сильнейших держав нынешнего времени. Раньше ещё Намрия выступала, но теперь грызлась сама с собой. Поневоле начнешь понимать позицию кронпринца: уж лучше быть частью чего-то, чем вообще исчезнуть с лица земли.

И грань, спасающая от уничтожения, — он, студент-недоучка, изображающий деда и «надувающий щеки».

— Мне кажется, они не будут пробовать ницего явного, — сказал Реймонд, отходя от вспышки ненужного пафоса, ударившего в голову, — ницего заметного.

— Гиозо тоже так считает, — удовлетворенно кивнул король. — Разговоры с моими подданными, внедрение своих агентов, слухи, ещё попытки повлиять на князей, а также экономические войны. Возможно, и вооруженные выступления, но уже потом, когда они будут уверены, что купили тут всех, что никто не встанет на защиту свободы и родных гор.

Реймонд мысленно успокоенно выдохнул. Годы, если не десятилетия, пройдут до того момента, да и сам Гарриш соображал в этих делах, так что можно было пока и не думать о столь отдаленном будущем, сосредоточиться на текущих проблемах.

— И поэтому я хотел попросить вас, Агостон, о ещё одной услуге, — доверительно сказал Гарриш.

— Я не силён в экономике, — честно ответил Реймонд, — как-то не было нужды.

— Нет-нет, Агостон, речь опять пойдет о князьях и долинах.

Реймонд кивнул, потом добавил задумчиво, словно вспоминая:

— Вроде собирались же напомнить им о свободе, нейтрализовать подсылов Ранфии и Ойстрии?

Гиозо за спиной короля кивнул, Гарриш же сказал:

— И эта часть прошла успешно. Надо только правильно всё разыграть, и чем сильнее Ойстрия и Ранфия будут пытаться разжечь пожар войны здесь, тем сильнее князья будут склоняться в мою сторону и сплачиваться вокруг меня.

Они чужаки, а Гарриш свой, горец, плоть от плоти гор, вспышкой озарения понял Реймонд. Хитро придумано. Если, конечно, интриганы Ранфии не учтут всё это заранее и не придумают свой хитрый контрплан.

— Поэтому я не спешу пока что разубеждать наших соседей в моих разногласиях с князьями, пусть тратят силы. Не буду утомлять вас, Агостон, подробностями, в принципе все уже сговорено, и Люсиль будет помолвлена с князем Артанишем из соседней долины Вульт.

«Самая крупная из всех долин», — припомнил Реймонд, за которой лежал Астрен, долина Имранишей и королевы Вэйны, и за ней уже Ранфия. По сути, Гарриш, похоже, тоже пошел на уступки и заключил тайный союз с князьями перед лицом опасности со стороны соседей.

Но самое главное — смутные опасения Реймонда, что Люсиль сосватают ему, — не оправдалось.

— Поговорить же я хотел о другом. О долине Кроссшлахт, если вы слышали о такой.

Реймонд нахмурился, припоминая. Вспоминалось смутно, что-то мелкое и бесплодное, где-то в сторону Ойстрии, что ли.

— По идее оно даже на долину не тянет, — вмешался Джепардо, — просто так уж традиционно сложилось, любой пятачок плодородной земли именовать долиной. Три десятка семей еле прокормятся, если уж начистоту. Никаких полезных руд и минералов нет, только козы на склонах живут, да торговый путь в Ойстрию рядом проходит. Да вы сами знаете, какой там путь.

Реймонд кивнул, сообразив, что речь идет о дороге, по которой он месяц назад возвращался в Нуандиш. Длинные бесплодные ущелья, камни, завалы, и правда, не путь, а одни слёзы. Правда, долины он по дороге не помнил, но Виртуозо сказал же — рядом, а по горским меркам рядом вполне могло означать за двумя горами.

— Так что никакого дохода, одни убытки и разорение королю и королевству, — подытожил Джепардо.

— Очень уж неудачно она расположена, — со вздохом добавил Гарриш. — Ровнехонько между Макранишами и Тарнишами, да ещё торговый путь рядом, всего-то через ущелье, вот они и режут друг друга за эту долину уже который год. Макраниши, конечно, посильнее будут, вон как у Одришей долину отобрали! Да Тарниши тоже поднялись, как мастер Светла в Перпетолис вернулась. И гонор, конечно, и обиды вековой давности, всё в кучу. Режут, сажают своего из младших родственников, через полгодика другой клан приходит, режет, сажает своего человека, и все это повторяется. Семнадцать управителей сменилось за десять лет, и каждый раз ещё мне бумаги шлют. Склоки, взятки, обиды, да что там, на одних подношениях чиновникам Макраниши с Тарнишами уже больше потеряли, чем торговля по этому пути им принесла бы за то же время. Даже когда там хорошую дорогу проложат, и то убытков не покроет.

«Но отступить — значит потерять лицо», — мысленно согласился Реймонд. Тем более, Араласу Макранишу, который, возможно, из-за этой склоки и искал обходные пути контрабанды.

— Но отступить — значит потерять лицо, а силой их принуждать просто невместно будет, — продолжал Гарриш. — И до недавнего времени я не знал, что с этим делать. Но тут вы, Агостон, избавили Макранишей от грых-шатуна — раз, мастер Светла наконец прилюдно дала выход своим чувствам — два, и вы попросили о стипендии для этой, как её…

— Агаты Войцеховской, — негромко подсказал Гиозо.

— Во-во, для неё, раз уж она училась с вашим внуком. Появился шанс решить проблему долины, да так, чтобы никто не потерял лица и не пытался продать Ойстрии земли королевства.

«Макраниши», — понял Реймонд.

— Князь Аралас у вас в долгу, если вы попросите его уступить вам долину, он не откажет, — объяснил Гарриш. — Тарниши не пойдут против воли Светлы…

— Достатоцно будет попросить, — поджал губы Реймонд. — А зацем мне долина?

— Не вам, Агостон, не вам! Оба клана уступят вашей просьбе, не потеряв лица, а поселятся там какие-нибудь мои подданные из Нуандиша, обустроим там укрепленную заставу, для присмотра за дорогой. Бароном же туда пригласим пана Войцеховского, думаю, он не откажется.

«Да уж, — подумал Реймонд, — лучше сидеть в нищей долине в горах, чем бодаться с паном Вашневским».

Гарриш всё продумал, всё предусмотрел — кроме одного. Нет, не того, что он ставил Реймонда перед фактом, это как раз было понятно и ясно.

Не предусмотрел он того, что Реймонду придётся просить мастера Светлу о такой услуге. Хорошо, если слушать не станет, но опыт подсказывал Реймонду — станет, ещё как станет. Уступит, ради любимого Агостона, простит и взамен попросит самую малость.

Ответа на свою любовь.

Тут-то Реймонда и разоблачат, буквально.

— Я всё понимаю, Агостон, — заговорил Гарриш проникновенно, едва ли не по-отечески. — Но вы, как и я, мужчина в самом расцвете сил и лет, способный ставить «надо» впереди «не хочу». Да и «не хочу» там не так чтобы уж, ведь мастер Светла взрослая, привлекательная женщина.

«Похоже, слухи о Гаррише и разных горянках не врали, просто спал он с ними в интересах королевства», — вяло подумал Реймонд. Судя по словам короля, он понимал, что случится, когда «магистр Агостон» обратится с просьбой к Светле и предлагал согласиться во имя Перпетолиса.

— Перед лицом опасности со стороны соседей вражда сильнейших магов королевства может оказаться гибельной, — произнес Гарриш. — Разногласия, если вражда слишком громкое слово.

«Дружба и любовь тоже могут оказаться гибельными», — угрюмо подумал Реймонд. Но ведь не скажешь этого королю, не так ли? Еще обидится за обман, а Гиозо тут же голову и отрубит, без всякого палача.