Сердце степи. Полёт над степью - Ася Иолич

- Госпожа, тебя ждёт Аулун, - сказала ей Тулым у дверей. - Она внутри.

Серый плащ мягко улёгся на сундук. Камайя прошла в комнату, шурша халатом, и присела у очага, грея ладони, потом разделась и стояла, пока Аулун осматривала заживающую рану на рёбрах.

- Госпожа, я советую отослать Иймэт к её родным, - сказала Аулун, накладывая тонкий слой мази. - Её рассудок может пострадать, если она останется здесь. Я осмотрела вдовствующую хасум Йерин. Она здорова, за исключением сильной тревоги.

- Насчёт Иймэт я распоряжусь. Аулун, как ты думаешь, я могу просто так смотреть, как Йерин гуляет по дворцу? После всего, что она сделала?

Аулун опустила глаза и прикусила губу.

- Госпожа не может настаивать на наказании. Йерин - мать двоих наследников. Пока у господина Аслэга нет сына, а лучше - двоих, эта часть рода неприкосновенна. За Йерин стоит ещё и Соот-хасэн, многолюдный, влиятельный, и он связан с северными и южными хасэнами. Её трогать нельзя…

- Так эта грязная скейла останется безнаказанной? - Камайя повернулась к Аулун, и та сморщила брови. - Я знаю, что ты служила ей… Ладно.

- Я служила ей, но это не значит, что я одобряла то, что она делает, - твёрдо сказала Аулун. - Это невольничья участь. Ты не можешь спорить. Ты не можешь иметь собственного мнения. У тебя нет свободы мысли и свободы воли.

- Аулун, почему ты не пробовала сбежать? Бороться за свою свободу? - Камайя затянула завязки нижнего платья и подошла к лекарке, заглядывая в её светло-коричневые глаза, в которых пылали отблески очага. - Ты же родилась свободной!

- Я была слишком слаба, чтобы бежать. Меня увезли далеко и заперли. Но я сменила одну несвободу на другую. - Аулун стояла, потирая мизинец левой руки. - Что такое свобода? Мне было шестнадцать. Меня собирались выдать замуж. Я была дочерью, и должна была стать женой, но вместо этого стала служанкой-невольницей. А потом - девушкой в доме радости в Орте. Это ничего не меняет, госпожа. Человек никогда не будет полностью свободен. На нём всегда долг - перед родителями или братьями, родственниками, подчинёнными… Или вообще перед всей страной. Ответственности и долга нет лишь у тех, кто одинок. У кого нет связей и друзей. Лишь они свободны. Но и тут кроется подвох. - Улыбка Аулун была почти неуловимой. - Они свободны до тех пор, пока не боятся потерять свою свободу. Иначе они попадают в плен своего страха. Госпожа Гатэ просила передать тебе её слова, чтобы развеять тьму, как она сказала. То, что можно отнять - не твоё. Это её слова. А Руан рассказал мне старую поговорку своей семьи. «Дорога не только ведёт тебя к цели. Она ещё и отдаляет тебя от чего-то». Приобретая вещь - ты лишаешься места, которое было пустым до её приобретения. Шагая к свободе - оставляешь позади что-то ещё. А может, это не поиски свободы, а просто побег от того, что тебе не по силам?

Камайя задержала дыхание. Этот насмешливый взгляд она видела, видела не раз: так смотрел на неё Руан, когда делал вид, что сомневается в её силах или способностях. Аулун была похожа сейчас одновременно и на него, и на хитрую лису, и Камайя потрясённо мотнула головой.

- Я знаю ещё одного человека, который так смотрел на меня, - сказала она, отворачиваясь. - Ступай. Спасибо, что передала мне слова Гатэ.

Вирсат зашла чуть позже с отчётом о Рисэл, которая отправилась из дворца прямиком на свой свадебный пир. Камайя выслушала её с довольной улыбкой и честно попыталась отыскать в себе хоть каплю раскаяния, но, подумав, усмехнулась. В конце концов, она подарила юной степной красавице возможность выйти замуж за любимого и любящего парня. Здесь, в степи, а тем более, в недодворце, это можно было считать даром Высоких небес или Матери Даыл. Что ж, приятно быть проводником такой благой воли.

Ещё спустя какое-то время пришли девушки с отчётами о запасах шерсти для мастерских и тканей для платьев служанок, и Камайя долго сидела над подсчётами необходимого для дворцовых нужд количества, потому что, как оказалось, управляющий мастерской слишком усердно горевал по Бутрыму и теперь лежал в стельку пьяным, а расплатиться с хасэнами нужно было как можно скорее: по традиции, дела нужно было завершить до полнолуния. Камайя вызвала подручного из ткацкой мастерской и долго отчитывала его за путаницу в книгах, потом выслушала жалобу Тисар, одной из наложниц Нады, на то, что другая девушка наводит на неё порчу, из-за чего кожа Тисар покрывается волдырями, - «Вот, госпожа, смотри, это порча!», - и посоветовала ей обратиться к Аулун, а затем потратила по меньшей мере полчаса, выслушивая жалобы двух служанок, которые теперь, после распределения, не могли определить, кто из них у кого в подчинении, - но заодно и услышала много нового о других слугах.

Когда голова окончательно распухла, пришла Туруд с отчётом о делах девушек. Камайя с облегчением вздохнула - в гаремах было мирно, не считая ссоры Тисар с соседкой, наложницы Бутрыма готовились стать невестами, а подготовка к погребению проходила без накладок. По непроницаемому лицу Туруд сложно было понять чувства, но, казалось, она тоже сожалеет об уходе Гатэ.

- Девушку из гарема Бакана переселили в отдельные покои? - спросила Камайя, выслушав улсум. - Кормите её с кухни Ул-хаса. Пока её муж по распоряжению господина Аслэга заперт в лечебнице, за ней нужно присматривать.

- Хорошо, досточтимая. Господин Бакан не очень заинтересовался этой новостью. Он горюет об отце.

Почему-то это не показалось удивительным. Камайя кивнула, отпустила Туруд и села к очагу, глядя в огонь.

35. Кам.Унылая плесень