Дети джунглей (сборник) - Эд Макбейн

– Да, да, так сколько? Сколько ты за нее заплатила?

– Двенадцать долларов.

– Вот как?

– Вот так!

– А ты сколько стоишь?

– Я? Двадцать пять.

– Вот как?

– Вот так, – фыркнула Сара.

– Стало быть, все вместе тридцать восемь долларов? – уточнил Фредди.

– Тридцать семь, – поправила Сара.

– Двенадцать и двадцать пять… – повторил Фредди, поднял глаза к потолку и пошевелил губами. – Верно, тридцать семь.

Что ж, неплохо.

– Да уж, в самую точку попал. Многие девушки берут куда дороже.

– Вот как? – удивился Фредди.

– Вот так! – подмигнула Сара.

– Ладно. Послушай, может, прогуляемся вместе до Двадцать четвертой улицы, а? Проводишь меня, я занесу, что мне нужно, а потом отправимся к тебе? Идет?

– Звучит неплохо, – хмыкнула Сара.

– Значит, идет?

– Идет.

Фредди заплатил за выпивку, и они вместе направились на Двадцать четвертую улицу. Сара осталась ждать внизу, а он опять, кряхтя, преодолел пять лестничных пролетов до квартиры Бенни Нэпкинса. Дома по-прежнему никого не было. Тяжело дыша и отдуваясь, Фредди спустился вниз. Прислонившись к двери, Сара невозмутимо курила.

– Все? – поинтересовалась она. – Свободен?

– Нет. Никого нет дома, – пропыхтел он.

– Ну так что за беда? – удивилась она. – Попозже занесешь, верно?

– Ладно, – кивнул он. – Я ведь честно пытался, разве нет?

– Конечно, конечно. А теперь почему бы тебе не заняться мной?

– И верно! – обрадовался Фредди.

Взявшись за руки, они повернули за угол. Не прошло и десяти минут, как возле дома остановилось такси и Бенни Нэпкинс, открыв дверь, помог выбраться Жанетт Кей. Он подобрал ее возле Транс-Люкс на Восемьдесят пятой улице. Жанетт страшно спешила. По пятому каналу вот-вот должно было начаться ее любимое шоу с Барбарой Стенвик и Стерлингом Хейденом, и она ужасно боялась опоздать.

Придурок упрямо отказывался снять с головы чулок.

– Но ведь это же маска, – втолковывал ему лейтенант Боццарис, – а существует закон, по которому нельзя ходить по улице в маске.

– Это не маска, офицер. Это просто… ну, одежда такая, что ли…

– Нет, что ты там ни говори, а все-таки это маска, – стоял на своем Боццарис.

– Это чулок, – доказывал ему Придурок.

– Чулок не носят на голове. Стало быть, это маска.

– Ага. А надень ты маску на ногу, вот и выйдет чулок, – заржал Придурок.

– Ладно, ладно, ты не больно умничай! – оборвал его Боццарис.

– Я знаю свои права, – высокопарно изрек Придурок. И это было сущей правдой. Конечно, умом он похвастаться не мог, и отлично это понимал, но зато его знания в области уголовного права были фундаментальными и всеобъемлющими.

– Пусть так, – не стал спорить Боццарис, но про себя все-таки решил, что зачитает ему права. Хватит с него постоянных жалоб арестованных уголовников, что детективы не позаботились зачитать им права. – В соответствии с решением Верховного суда по делу Миранды, – начал он, – мы должны ознакомить вас с вашими правами. Именно это я сейчас и собираюсь сделать.

– Правильно, – одобрительно кивнул Придурок.

– Во-первых, вы имеете полное право, если хотите, хранить молчание. Вы меня понимаете?

– Правильно, офицер. Именно это я и делаю!

– Стало быть, вы понимаете, что имеете право не отвечать на вопросы полицейского офицера?

– Ага. И не буду!

– А вы понимаете, что если надумаете отвечать, то…

– Все, что я скажу, может быть использовано против меня!

Ясное дело, конечно, понимаю!

– Я также должен поставить вас в известность, что вы имеете право до или во время допроса в полиции потребовать присутствия адвоката. Вы меня понимаете?

– Само собой! – кивнул Придурок. – А еще я знаю, что если потребую присутствия адвоката, но скажу, что у меня нет денег, чтобы ему заплатить, то мне назначат общественного защитника, который будет защищать меня бесплатно. И я смогу пользоваться его услугами до или во время допроса. Так?

– Так, – кивнул Боццарис.

– Стало быть, вы теперь знаете свои права? – уточнил Придурок.

– Да, – кивнул лейтенант.

– Так вы желаете пригласить адвоката? – спросил Придурок.

– Что? – поперхнулся Боццарис и растерянно заморгал. Глаза его сузились. – Послушай, – грозно предупредил он, – ты не больно-то умничай, понял? Последний такой умник, вроде тебя, которого мы взяли, сейчас парится в Томбсе[25], понял?

– Я хочу видеть адвоката, – заявил Придурок.

– У тебя есть кто-нибудь на примете? Ну, я хочу сказать, ты знаешь какого-то определенного адвоката?

– Да.

– И кого же?

– Марио Аззекку, – заявил Придурок, и Боццарис невольно шмыгнул носом. В затхлой атмосфере полицейского участка на него явственно повеяло запахом денег.

Когда в два часа ночи стоявший на ночном столике телефон пронзительно зазвонил, Аззекка вместе со своей женой Сибил лежал в постели. Еще не открыв глаза, он догадался: что-то случилось. Какая-то беда. Скорее всего, этот гаденыш, его дорогой сынок, который сейчас как раз учился в Гарварде, попался, когда курил марихуану. Маленький ублюдок!

– Алло, – прохрипел он.

– Это лейтенант Боццарис, – произнес мужской голос на другом конце трубки.

– Да?

– Нам с вами надо кое-что обсудить.

– Это в два-то часа ночи?! – возмутился Аззекка.

– Кто это? – сонным голосом спросила Сибил.

– Никто. Спи! – буркнул он. – Погодите, не вешайте трубку! – Я только перейду в кабинет. – Выбравшись из постели, он влез в халат, осторожно прикрыл за собой дверь спальни и по коридору направился туда, где Сибил – Боже, благослови ее доброе сердце! – согласилась выделить в его полное распоряжение восьмиметровую комнатку (и это в их огромной двенадцатикомнатной квартире!). Взяв параллельную трубку, Аззекка с трудом подавил зевок и спросил:

– Что у вас, лейтенант? Что-то срочное?

– Деньги, – коротко буркнул Боццарис.

– О чем это вы говорите?!

– Я о том типе, при котором мы нашли около пятидесяти тысяч. Он сейчас у нас, – ответил Боццарис.

Телефонная трубка запрыгала в руках адвоката.

– И что же? – насколько мог невозмутимо, спросил он.

– По тем сведениям, которые в настоящее время находятся в нашем распоряжении, можно с некоторой долей уверенности предположить, что эти деньги предназначены для Кармине Тануччи, который в настоящее время пребывает на отдыхе в Неаполе, – вкрадчивым тоном пояснил Боццарис.

И Аззекка мгновенно похолодел – наверняка Фредди Коррьер, решил он. Скорее всего, этот тупой ублюдок каким-то образом попался, когда шел к Бенни Нэпкинсу!

– Вероятнее всего, – вежливо сказал он, – у вас, лейтенант, просто не совсем верная информация. – Он лихорадочно пытался сообразить – почему лейтенант сказал «около пятидесяти тысяч»? Почему «около», черт возьми? Что все это значит?! При Коррьере, в аккуратном белом конверте, для верности еще перетянутом резинкой, было ровнехонько пятьдесят тысяч, а кроме этого, еще и билет до Неаполя.

– Возможно, очень возможно, – не стал спорить Боццарис. – Признаться, у меня, ребята, нет ни малейшей охоты совать нос в ваши дела и ломать голову, чем вы там занимаетесь и как зарабатываете себе на хлеб с маслом, пока в том, что вы делаете, нет ничего криминального. Может быть, вы еще не забыли, как один из моих людей подобрал совершенно на первый взгляд никому не нужную коробку с фигурками. Они, как оказалось, не были связаны ни с каким преступлением, поэтому мы возвратили их законному владельцу, одному благонамеренному господину по имени Джозеф Дириджере, который, в свою очередь, движимый чувством искренней благодарности, пожертвовал семь тысяч четыреста долларов в специальный пенсионный фонд для отставных полицейских.

– Да, я помню, – признался Аззекка.

– Я так и думал, что вы вспомните, – обрадовался Боццарис. – Ну так вот, сейчас перед нами примерно такой же случай. У меня нет ни малейшей возможности узнать, что это за деньги. Я имею в виду эти пятьдесят тысяч наличными. Я знать не знаю, чистые они или нет, хорошие или плохие. Я вообще ничего о них не знаю, и у меня ни единого шанса это узнать.

Да и желания особого нет. По мне – так это обычные деньги, ни грязные, ни чистые, просто деньги, и все! – Боццарис выдержал паузу. – Скажем так, они как бы ничьи.

– И сколько? – спросил Аззекка.

– Столько же, сколько и в прошлый раз, – быстро ответил Боццарис.

– Слишком много!

– Ладно, ладно, не надо спорить с копом, к тому же уставшим до чертиков. Ваша взяла, пусть будет пять тысяч. Так сказать, для ровного счета.

– Немыслимо! – фыркнул Аззекка. – Это просто смешно!

– Ладно, будем торговаться, – вздохнул Боццарис. – Тридцать пять сотен.