Обвинение в убийстве - Грегг Гервиц

– Послушай, Дрей. Я не хочу впутывать тебя еще больше, но…

– Что нужно?

– «Крайслер ПТ крузер», черный, зарегистрирован где-то в Эль-Сегундо. Дай мне радиус в десять миль в пределах города. Их не может быть много – я думаю, их только начали выпускать в 2001 году. Найди фотографии с водительских прав, сверь их с фотографией Эдварда Дейвиса, бывшего агента ФБР по прослушке. Он был новым агентом второго класса в 66-м году. – Он услышал, как она царапает ручкой по бумаге. – Также проверь псевдоним «Дэниел Данн», посмотри, может, где-то что-то звякнет.

– Хорошо, проверю. – Дрей сделала паузу. – Ты знаешь, Медведь упоминал о намерении Таннино дать пресс-конференцию сегодня вечером, хотя не стал говорить, о чем пойдет речь. Я полагаю, они таким образом бросят клич Баурику, которого все еще не нашли. Если он еще жив. Да, и им пришлось отпустить заторможенного парня. Сторожа, которого обвиняли в растлении малолетних.

– Что? Когда?

– Несколько часов назад. Сложно защитить кого-то, держа его под стражей против воли. Он все время был в состоянии крайнего нервного возбуждения. Думаю, ты понимаешь, почему.

Тим почувствовал, как удары сердца с силой отдаются у него в висках.

– Мне нужно идти.

– Я найду машину. Но понадобится время, чтобы сделать это тихо.

– Спасибо. – Он хотел повесить трубку, но потом у него в памяти всплыл образ Аненберг в доме Рейнера после взлома, мертвый глаз под прядью волос. Он снова поднес телефон к уху:

– Дрей, я действительно… спасибо тебе.

– Я судебный исполнитель. Что мне еще делать?

Когда Тим съехал с шоссе, ему пришло в голову, что его, возможно, ждет ловушка. Дрей никогда бы его не предала, но если Медведь хотел подкинуть Тиму дезинформацию, лучшего варианта не найти. А Доббинс мог послужить хорошей приманкой.

И хотя Медведь никогда не отличался склонностью к интригам, такую вероятность Тим не имел права игнорировать.

Подъезжая к дому Доббинса, Тим разрывался между желанием как можно скорее увидеть Мика и необходимостью быть предельно осторожным. Он некоторое время кружил по соседним кварталам, утешая себя мыслью, что передвижение пешком сделало бы его еще более уязвимым для засады.

Он позвонил в квартиру Доббинса, но ему никто не ответил. Через окно никого не было видно.

Уловив за собой легкое движение, он обернулся, ожидая увидеть Медведя с легионом судебных исполнителей, но перед ним была все та же старая женщина в халате, с волосами, накрученными на бигуди. Она отшатнулась назад с преувеличенным недоверием, сжимая халат возле горла.

– Посмотрите, он опять здесь вынюхивает. Мистер Двадцать вопросов.

– Где Микки?

– Ну вот опять! – Ее глаза взметнулись к небу, она потрясла руками, словно молила небо вмешаться. – Что вы от него хотите? Все его дергают! Хватит уже, оставьте его в покое!

– Я друг Микки, помните? Я слышал, что полиция его отпустила. Его забрал кто-то другой?

– Никто больше здесь не появлялся, – она покосилась на него, – кроме вас. Микки, наверное, пошел в парк. Сейчас как раз заканчиваются занятия в школе. Он любит смотреть, как играют дети. Он скучает по ним, потому что эти уроды все у него отняли, работу в школе и детей, которых он обожал.

Тим изо всех сил старался сохранить терпение.

– В какой стороне парк?

Она показала трясущимся пальцем:

– Вверх по улице.

Тим пронесся мимо нее, и она вскрикнула. Парк был совсем рядом. Возле колясок болтали мамочки, дети возились в песочнице. Тим вышел из машины и ринулся в зону для пикников, пытаясь засечь Доббинса в круговороте толпы. Одна из женщин сидела с блокнотом на коленях, ее золотая ручка сверкала на солнце. На качелях болтали ногами и визжали ребятишки. Яркая одежда. Запах детской присыпки. Чириканье сотовых телефонов.

Доббинс сидел на другом конце парка на краю широкой кирпичной клумбы, глядя, как группка малышей играет в догонялки.

Тим начал пробираться сквозь толпу; Доббинс поднялся и пошел ему навстречу. Он шел нарочито медленно, повесив нос.

Слева от него возникло движение – крепкий сосредоточенный мужчина отделился от толпы и двинулся к нему скользящей походкой. Черная куртка, низко надвинутая бейсболка, голова наклонена, руки в карманах. Митчелл.

Тим побежал, закричал, но его голос утонул в радостных криках детей.

Несмотря на все то, что с ним произошло за последние дни, его шокировал тот факт, что Митчелл может начать стрелять на территории, где полным-полно детей. Не успела эта мысль оформиться в его голове, как рука Митчелла вынырнула из кармана, сжимая гибкие наручники. Жесткая пластиковая полоска была загнута петлей размером с обеденную тарелку. Конец с крючком был уже пропущен через петлю; ее оставалось только затянуть.

Митчелл шагнул за спину Доббинсу, который продолжал брести в сторону Тима, рассеянно разглядывая землю у себя под ногами. Тим завопил, отбросив с дороги какого-то заботливого папашу. Доббинс как раз поднимал голову, чтобы посмотреть, по какому поводу шум, когда петля упала ему на шею, как силок.

Сквозь низкий гул толпы Тим слышал резкий трескучий звук пластика, который протягивали в петлю, а потом Доббинс прерывисто вдохнул, подняв руки к горлу и упал на колени. Закричала маленькая девочка; в толпе поднялась суета. Дети понеслись к родителям, и люди начали убегать.

Митчелл теперь стоял вплотную к Доббинсу. Он повернулся к Тиму, и их глаза встретились. Выражение полного спокойствия не покинуло лицо Митчелла даже тогда, когда он быстрым движением вытащил пистолет. Тим тоже выхватил пистолет из-за пояса. Скорость его движений не уступала скорости Митчелла, но он не осмеливался поднять пистолет, пока родители и дети проносились мимо него, плача и крича.

Между ними, распластавшись на спине, лежал Доббинс, испуская громкие судорожные всхлипы. Его тело было поразительно неподвижным, кроме одной ноги, которая дергалась с равномерностью маятника. Через плечо Митчелла Тим видел «кадиллак» с тонированными стеклами, появившийся на улице за парком. За рулем сидел Роберт.

Тим смотрел в дуло пистолета Митчелла, в гипнотическую черную точку, которая поглотила все его мысли. Правый глаз Митчелла был закрыт, левый через прицел уставился на Тима. Между ними мелькали дети.

Внезапно Митчелл опустил пистолет и отскочил назад. Потом повернулся и понесся к машине. Тим бросился вдогонку, проскочил мимо Доббинса; но рассудок вернул его обратно.

Он опустился возле Доббинса; асфальт царапал ему колени. На шее Доббинса виднелись глубокие царапины. Гибкий пластиковый шнур врезался ему в горло, и он царапал его ногтями, пытаясь освободиться.

Собралась кучка людей, они с опаской наблюдали за происходящим. Дети плакали, их оттаскивали в сторону. Женщина, которую заметил Тим, выглядела потрясенной. Объемистая сумка болталась у нее на плече; блокнот она крепко прижала к бедру. Трое из толпы звонили по сотовым телефонам, взволнованно сообщая адрес парка и краткое описание ЧП.

Мать с блокнотом выступила вперед. Она вытащила из сумки тяжелую цепочку с ключами и протянула ее Тиму:

– У меня есть нож.

Тим схватил цепочку и открыл перочинный ножик. Элегантная серебряная безделушка от Тиффани, лезвие тонкое, что весьма кстати, но не зазубренное, им тяжело будет пилить толстый пластик.

Тим отвел от шеи руки Доббинса, но они метнулись обратно к окровавленному горлу. Тогда он зажал одну руку Доббинса между коленками и попытался убрать другую, но это не удавалось ему, до тех пор пока из толпы не вышел мужчина и не прижал ее к земле.

Лицо Доббинса стало красным, как помидор, на лбу выступила вена. Тим просунул лезвие под врезавшийся в шею пластик, оцарапав Доббинса до крови. Митчелл затянул шнур так туго, что раздавил Доббинсу кадык.

Доббинс дернулся и издал хлюпающий звук.

Тим повернул нож, ощупывая пальцами липкое от крови горло Доббинса, чтобы найти гортань. Он вел пальцы вниз, пока не почувствовал, что ткани стали мягкими, и сделал продольный разрез. Поток воздуха вырвался из раны, сопровождаемый струей крови.

– Вашу ручку! Дайте мне ручку! – Тим щелкнул пальцами, протянув руку к женщине. Она быстро развинтила золотую ручку, потрясла ее, чтобы выпал стержень с чернилами, и протянула Тиму верхнюю половинку. Тим повернул ее узким концом и вставил, как трубку, в кровавый разрез. Ручка плавно скользнула внутрь.

Раздался далекий звук сирен.

Тим несколько раз отсосал из трубки воздух, сплевывая на тротуар полный рот крови и борясь с мыслями о СПИДе и гепатите, и дунул через трубку прямо ему в горло. Тело Доббинса дернулось, и он покосился на Тима. В его глазах не было гнева, только страх и непонимание.

– Идите сюда, – сказал Тим.

Женщина вышла вперед и присела рядом с ним.