Рожденные в завоеваниях - Селия Фридман

Резкая, неосязаемая жизнь, которая окружала его, сдалась под натиском его призывов. Он вызвал всю силу первобытной традиции и бросил Анже вызов именем кайрта: «У меня есть право знать природу моего врага».

Небо и земля, и воздух были сладкими. Затар упал, пораженный. Трава шевелилась у него под перчаткой, и он быстро отдернул руку, и заметил, что она совсем не двигается. Очарованный, он погладил траву. Жизнь, которая находилась внутри хрупких травинок, пела ему о простом, первобытном существовании — песнь бытия, не отягощенного мыслью. Что-то находилось у Затара над головой. Он повернулся, посмотрел в небо и увидел стаю птиц, летящих в его направлении. Затар дотронулся до них, узнал их голод, ощутил силу, которая гонит их вперед, чувства, неизвестные человеку, мысли о бесконечной миграции, он услышал их призыв к спариванию и радостную мелодию, проносившуюся сквозь их души.

И Анжа была перед ним.

Он встал.

— Что это? — прошептал он.

— То, чего ты требовал, — ответила она отстраненно. — Заглянуть в мой арсенал. Добро пожаловать в мой мир — или по крайней мере его образ, который могут разделить наши сознания! Этого достаточно, чтобы ты увидел потенциал того, с чем столкнулся.

— Ты не ожидала этого, — сказал Затар и тем самым — он понял — облек ее мысли в слова.

— У тебя очень сильная воля — твоя приспособляемость нетипична. Наслаждайся ею, пока она у тебя есть, браксан.

Затар коснулся земли и понял голод червей, спрятавшихся внутри, увидел туннели и пещеры, и пустоту коры планеты, глазами и разумом существ, обитавших в таких местах. Он потянулся вверх, наружу, и почувствовал звезды, как нежное прикосновение к его сознанию. Но не самих звезд, нет, миллионов живых существ, что обитают вокруг этих точек света и испускают свои мысли в Пустоту, формируя свои культурные и эмоциональные центры.

— Великолепно! — выдохнул Затар.

Анжа удивилась и он это почувствовал.

— Ты не видишь ничего, что вызывало бы у тебя страх?

— Я вижу только то, что меня поражает.

— Люди твоей расы не чувствуют подобного, — бросила она ему вызов.

— Значит они дураки, — Затар посмотрел на нее с новым чувством, окрашенным ревностью. — Жить так…

— Попробовать это прекрасно, — перебила Анжа. — Но жизнь с этим приносит больше боли, чем ты можешь себе представить теми способами, которые разум не-экстрасенса не может уловить.

— Кто ты? — Затар проигнорировал ее слова.

— Моя личность? Мое тело? — Анжа грациозно указала на себя, и это было бы не к месту, если бы она сделала это в физическом теле на физической плоскости. — Весь этот мир — наша фантазия, и сила, которой я обладаю, поддерживает его для тебя.

— Он не реален.

— Он не материален. Но очень реален.

— Но наши тела…

— Все там же — за столом переговоров, где мы сидим, сжимая руки друг друга. Сколько времени отнимает мечта? Мысль отнимает меньше. Это реально только для нас, и только в тот момент, когда мы это переживаем.

Затар закрыл глаза и пил чистое экстрасенсорное богатство своего окружения. Это оказалось легко, если закрыть глаза, тогда меньше отвлекающих моментов. Земля и небо… и она. Затар чувствовал ее ненависть, немного окрашенную страхом. Анжа ждала, что он сломается, но Затар не так-то прост, чтобы сжаться и отпрянуть от ее силы просто потому, что так велит традиция. Его сознание наполнялось страстным желанием. Желанием ее и всего того, что она собой представляет. Ее ненависти, которая только привлекало таких, как Затар. Он желал Анжу и потому, что она одержала над ним верх. По большей части потому, что она — шемар, и на протяжении всей истории такие женщины вызывали сильнейший голод у мужчин его племени, а также сильнейшую слепую страсть.

— Будь осторожен, — предупредила Анжа. Это приказ — она неосторожна. А его уход в сторону вызывал у нее дискомфорт? Если и так, то это его первая и пока единственная победа.

Не желая упускать случая, Затар приблизился к Анже. Пусть прочитает намерение у него в сознании. Она может быть мастером экстрасенсорного искусства, но в царстве человеческой сексуальности браксанам нет равных. Физические удовольствия для них также естественны, как воздух, и также необходимы. В то время, как она, воспитанная в азеанском окружении…

— Ты делаешь ошибку, — потрясенно выговорила Анжа, она показалась ему неуверенной. Затар почувствовал в ней ответ, призыв, голод, который отвергал доводы разума. Враждебность и страсть были комбинацией, которую очень высоко ценили браксаны; мысль о том, чтобы попробовать не только удовольствие от ее тела, но и резкую горечь ее ненависти, возбуждала и доводила желание до невыразимых высот.

Это была мечта, не так ли? А у мечты не бывает последствий.

Затар схватил женщину за плечи и поразился, когда поток чувств захлестнул его с головой. Он дотронулся до нее — до самого себя — их чувства перемешивались, он едва ли смог отличить одни от других. Тем не менее они с Анжей были разными. Затар гладил ее, чувствуя, как тело ее дрожит под его ладонями, как его собственное тело. Анжа была не против, нет, хотя ее определенно беспокоила его инициатива.

— Ты не знаешь, что делаешь, — прошептала женщина.

Но он знал. Затар вкушал удовольствие Анжи и делился своим, и это было наслаждение, о котором не могли и мечтать ему подобные.

— Дурак! — промолвила она, но не отпрянула. — Ты пожалеешь об этом… — Но в ней жила такая жажда и она вырвалась на волю, объяла Затара богатством и противоречием ее желания…

… и затем возникло чувство отчужденности, словно его собственные чувства захлопывались…

… и в страхе он отпрянул от нее…

… и провалился в темноту, абсолютную темноту.

«Где я?».

«Кто я?».

Мысль без ответа, существование без цели. Время бесконечно. Но воля все также сильна.

«Затар, — думает он и отмечает факт мышления. — Зарвати, — образ родословной, семьи, наследия. Семьи красивых людей, не подверженных заражению чумой. — Сын Винира, — высокого и злого человека, гордого лидера. — И Ксивы, — которая может командовать мужчинами одним мановением пальца, но не предпочитает делать так, цветок среди варваров, слишком мягкая и слишком красивая, чтобы жить долго».

Он есть.

Что бы ни было для него реальностью, — а в этот момент он не вспоминает, что реален — реальности больше не существует. Нет темноты, потому что понятие темноты подразумевает существование света, а света просто нет в реальности. Затар не может раздумывать, что это за место, поскольку это подразумевает понятие расположения и существование других мест; но ничто из этого не является для него истиной. Только при помощи чистой силы воли он собирает воедино свою личность и теперь она не знает, как прикрепиться к не-миру, в котором оказалась.

Это неприемлемо.

Затар ищет вокруг себя что-то, что угодно, за что бы ухватиться, как за основу реальности. Он отправляет ментальный импульс своему телу. Определенно разум и тело как-то связаны! Но есть только вечное несуществование его тюрьмы. Страх требует к себе внимания, зовет его подчиниться и покончить с борьбой, но он отказывается.

— Я — Затар, — повторяет он и держится за эту единственную ниточку, оставшуюся ему.

Шепот смерти проходит сквозь него и исчезает. Затар фокусируется в другом месте, ищет физический мир, что когда-то знал так хорошо. Но затем к нему приходит мысль и он перестает размышлять о своей цели. В реальности, где нет ничего, кроме мысли, мысль должна служить ключом к любой перемене. И чистая мысль — это концепции, понятия, абстрактное бытие, а не грубые отражения материальной субстанции.

Затар позволяет себе дрейфовать в ничто, пытается определить любое изменение в мире, где находиться.

И снова нить смерти касается его, и он отчаянно цепляется за нее. Ведь она пришла откуда-то и уйдет куда-то. Внезапно появляется расстояние, место, движение. Затар следует до конца пути и к ужасу его оказывается в месте очень знакомом. Тем не менее он все еще так удален от него, что даже когда чувствует волну разрушения, омывающую его тело, нет ничего, что он мог бы сделать для остановки этого процесса.

Он наблюдает за тем, как умирает.

«Нет, — думает он сурово. — Я отказываюсь умирать».

Волны все также накатывают на него, тонкая связь, что соединяет Затара с его материальной формой, слабеет, а за ним лежит только ничто, из которого он так недавно убежал.

Он становится намерением, он — воля к жизни, он заставляет себя идти по той же тропе, которую избрала его судьба. «Жизнь», — приказывает лорд, с силой толкает требование в глубину своей сущности, снова и снова, пока наконец угрюмая чернота не отступает и не отходит в те места в человеческом сознании, где хранятся такие вещи.

Затар изможден и отдыхает, и мысль бросает якорь в мире его тела, еще одна нить, что связывает и хранит его личную целостность.