Дзержинский - Сергей Кредов

Руководство промышленностью — самое значительное из того, чем занимался Феликс Дзержинский после Гражданской войны. Эта роль ему лучше всего подходила в мирное время.

Но кое о чем Валентинов и другие специалисты ВСНХ знать не могли. Не отпускали Феликса Эдмундовича его обязанности по линии ОГПУ.

Из воспоминаний чекистов, работавших в то время с Дзержинским, видно, что он находился под их постоянным давлением. Они непрестанно «атаковали его по поводу каких-нибудь меньшевиков», — писал Менжинский. Но слышали ответ: «Оставьте их в покое, пусть они работают, я сужу о них по их работе». Дзержинский верил, что он сможет сдерживать напор жаждущих расправы над «какими-нибудь меньшевиками». Когда его не стало, материалам дали ход.

Более того! Опыт работы в промышленности некоторым чекистам пригодился. Менжинский: «Когда переменилась обстановка и запахло интервенцией и целый ряд инженеров занялся вредительством, то открыли его на шахтах и в НКПС два товарища, взятые Дзержинским на работу в ВСНХ и вернувшиеся к нам».

Потрудились на благо промышленности, набрали информацию и со знанием дела отправили бывших коллег в тюрьму, а затем и на тот свет. Такие «два товарища»... Наверняка позднее отправились следом...

Менжинский откровенничал в 1931 году:

«Когда Феликс Эдмундович был Наркомпути, ОГПУ раскрыло контрреволюционную организацию, ставившую себе целью свержение Советской власти. Задача была ей явно не по зубам, но участники уже поделили между собой министерские портфели. В преемники Дзержинского после переворота намечали одного из крупных инженеров НКПС Полозова. В головке организации имелся еще один крупный инженер-путеец, профессор-плановик Велихов, член ЦК кадетской партии. Дзержинский долго следил за развитием дела и, когда оно стало ясно, сказал с милой улыбкой: “Дайте я вызову к себе моих инженеров и поговорю с ними”».

Спасители Отечества из ОГПУ, конечно, огорчены: столько трудов пропало! Прощайте, именные пистолеты и поощрения! Глава ведомства объясняет им, почему не следует трогать специалистов: «Люди крупные, жаль терять, я их переломаю».

Достаточно оказалось поговорить с контрреволюционерами, чтобы их «переломать», убедить отказаться от идеи переворота. Да, серьезный заговор составили железнодорожники. Несомненно, Дзержинский изначально понимал, что его подчиненные делают из мухи слона — шьют дело из каких-то, наверное, застольных разговоров, обычного трепа в курилках. Он полагал, что сможет держать их под контролем. Перед тем как нанести удар по специалистам, они придут к нему...

...Однако этих «товарищей» надо было бы не отпускать с милой улыбкой, а привлечь к ответственности как людей, представлявших огромную опасность для общества. «Дела» не горят — выяснится очень скоро.

Глава сорок седьмая. ...А ПАРАЗИТЫ НИКОГДА!

«Поправев» на хозяйственных должностях, Феликс Эдмундович сохранил прежнее нетерпимое отношение к лицам, ведущим паразитическое существование. У него появились дополнительные причины их ненавидеть. Эти спекулянты, тунеядцы и мошенники порочат идею нэпа. Они кажутся его неизбежным порождением. А это не так! Дзержинский в это верит.

Слова «нэпман», «нэпист» он обычно употребляет в уничижительном значении, подразумевая: «рвач», «накипь нэпа». Феликс Эдмундович стыдит одного из чекистов, попросивших у него высокооплачиваемую должность в Наркомате путей сообщения:

«Меня смущает высота оклада, которую Вы требуете — 500 миллионов. Я все-таки привык в Вас видеть чекиста, а не нэписта, который думает не только о себе, но и о будущности своих внуков и наследников. И Вам после стольких лет работы в ЧК как-то не к лицу занимать нэповские позиции. Не согласились ли бы Вы быть у меня для поручений? Первая задача, которую мне хотелось бы Вам дать, это изучение постановки транспортно-экспедиционного дела и нахождение мер успешной борьбы со взяточничеством».

В октябре 1923-го Феликс Эдмундович пишет секретарю ЦК ВКП(б) Сталину, что одним из немаловажных факторов, вздувающих цены на фабрикаты, являются злостные спекулянты, которые своей профессией избрали вздувание цен (особенно валюты) и опутывание своими махинациями трестов и кооперации. Они съезжаются в Москву со всех концов СССР, овладевают рынками, черной биржей. Метод их действия — подкуп и развращение. Живут они с полным шиком. Для них при квартирном голоде в Москве всегда вдоволь шикарнейших квартир. Это тунеядцы, растлители, пиявки, злостные спекулянты...

Председатель ВСНХ, как уже отмечалось, видит свою стратегическую цель в том, чтобы сделать доступными для населения, прежде всего крестьянства, промышленные товары. Для этого добивается резкого снижения оптовых цен в ряде отраслей. По науке все правильно. Но такие механизмы в нашей стране почему-то не работают и ныне, не сработали они и тогда. Например, сколько ни снижали оптовые цены в трикотажной промышленности, ситец на прилавках дешевле не становился. Почему? Потому, что между производителем и потребителем стоят посредники — «паразиты». Они набивают свои карманы и развращают советских хозяйственников. Дзержинский в гневе — надо нанести по ним удар. Иначе прощай, идея индустриализации, все кончится торжеством левых, сворачиванием нэпа. Призывая к репрессиям в отношении «накипи», Дзержинский пытается спасти хрупкий советский рынок!

Феликс Эдмундович предлагает в письме Сталину расширить практику высылки из Москвы злостных спекулянтов (их уже высылают в административном порядке). «Уверен, — пишет он, — что в месячный срок мы оздоровим Москву от этих элементов, и что это скажется, безусловно, на всей хозяйственной жизни».

Но спекулянтов в столице меньше не становится. Ни через месяц, ни позже.

В декабре 1923-го в обращении к москвичам Феликс Эдмундович разъясняет, кого высылают (ОГПУ — исполнитель, решения принимают в Моссовете):

«Всего по сей день арестовано 916 человек. Среди высылаемых торговцев спиртом — 110, шулеров и аферистов — 156 человек, контрабандистов ценностей, валютчиков и пр. — 120 человек, лиц без определенных занятий, занимающихся ростовщичеством и пр., — 453, торговцев кокаином — 24, содержателей притонов — 53. ОГПУ указывает, что те, кто ведет соответствующие законам СССР торговые и производственные дела, могут совершенно спокойно продолжать их, не опасаясь никаких преследований и высылок».

В начале 1924 года протестовал против высылки из Москвы большого количества обывателей-евре-ев глава еврейской общины известный пианист Давид Шор. В январе он организовал коллективные письма протеста руководителям Совета труда и обороны и ОГПУ, назвав январскую высылку «вторым изгнанием евреев из Москвы» (подразумевалось, что «первое изгнание» имело место в 1891 году). Председателю СТО Рыкову Дзержинский дал разъяснение: было арестовано 1290 человек и половина из них выслана. Евреев среди подвергшихся такому наказанию — 47 процентов. В согласии с директивой ЦК партии высылались валютчики, комиссионеры-посредники, спекулянты, дельцы черной биржи и другие лица, в основном из «пришлого еврейства». «На каждого из арестованных и высланных с семьями заводилось следственное дело, проверялся агентурный материал. Дело рассматривалось с участием прокуратуры, обнаруженные ошибки немедленно устранялись. При высылке учитывалось время проживания в Москве, род занятий, судимость».