Адмирал Колчак, верховный правитель России - Павел Зырянов

«Какой же флот нужен России? – этот вопрос Колчак задавал в конце статьи и отвечал на него. – России нужна реальная морская сила, на которой могла бы быть основана неприкосновенность её морских границ и на которую могла бы опираться независимая политика, достойная великой державы… Эта сила лежит в линейном флоте и только в нём… Ограничивая временно значение морской силы под давлением условий внутреннего состояния государственного, следует ограничить до известного предела размеры создаваемой силы, не изменяя её качественно».[447]

Статья Колчака, отличавшаяся одновременно принципиальностью и реалистичностью, была основана на господствовавших в Моргенштабе идеях, в формировании которых он сам участвовал. По сути, она стала теоретическим обоснованием всего военного судостроения накануне Первой мировой войны.

Единственный существенный недостаток этой статьи, который усмотрели современники, касался подводных лодок. Д. В. Ненюков писал впоследствии, что Колчак «был одним из виновников запоздания развития нашего подводного флота, так как верил в неодолимую силу дредноутов. В 1913 году он сознал свою ошибку, не побоялся открыто высказать это и настаивал на скорейшем создании сильного подводного флота во всех наших морях».[448]

Колчак участвовал и в перестройке аппарата управления морского ведомства. В архиве сохранилась его записка «Основные соображения для реформы Главного управления кораблестроения и снабжений и Технического комитета». Управление, в чьём ведении находились все состоящие в морском ведомстве заводы и верфи, которое ведало кроме того строительством портов, крепостей и маяков, а также закупало для флота топливо, металл и продовольствие, составляло сметы Морского министерства, Колчак считал образцом непомерной «централизации хозяйства». Глава этого ведомства в ведомстве, писал Колчак, «доминирует над плавающим боевым флотом, который, пребывая в материальном гнёте слишком 20 лет, с плохо построенными, дурно снабжёнными кораблями, безыскусно потонул при Цусиме». Неудовлетворительное функционирование Морского технического комитета он объяснял нагромождением на него самых разных обязанностей.

Решение проблемы Колчак видел в том, чтобы каждая структурная часть Морского министерства полностью отвечала за возложенное на неё какое-то одно главное дело. Кроме того, следовало как можно более «раздецентрализовать» в порты функции Главного управления кораблестроения и снабжений и совершенно отделить флот строящийся и ремонтируемый от плавающего, позволив последнему сосредоточиться на боевой подготовке. С этой целью Колчак намечал создать ряд новых органов с минимальным центральным аппаратом: Дирекцию кораблестроения, Техническое бюро, Главное управление верфями (для ремонта судов) и Главное морское интендантское управление (для снабжения плавающего флота). Колчак предостерегал от соединения кораблестроительной и технической (конструкторской) частей. «Первая из них, – писал он, – по своему духу всегда консервативна, вторая – олицетворяет новаторское начало и технический прогресс. Только разъединив их, можно добиться того, чтобы утверждённый проект воплощался в жизнь таким, каким он был создан».[449]

Реформа, однако, пошла по несколько иному пути. В 1911 году Главное управление кораблестроения и снабжений и Морской технический комитет были объединены в Главное управление кораблестроения, а функции снабжения были отданы вновь созданному Главному морскому хозяйственному управлению.[450]

В Моргенштабе, вспоминал Ненюков, Колчак «играл немаловажную роль»: «Здесь мне удалось ближе к нему присмотреться. Александр Васильевич был человек глубоко честный и преданный своему делу. Карьеризма в нём не было никакого. Наоборот, он был, пожалуй, даже слишком скромен, и ловкачи из его товарищей шли всегда впереди него по службе. Он выдвигался исключительно своими делами, а не умением показать товар лицом… Будучи прекрасным оратором, он мог подчинять себе мнение слушателей…» Далее мемуарист упоминал такие черты характера Колчака, как решительность и порывистость, отмечая, что «порой сдерживающие тормоза у него плохо действовали».[451]

Колчаки снимали квартиру на Большой Зелениной, 3. В этом довольно удалённом районе на Петербургской стороне жили средней руки чиновники и офицеры. Четырёхэтажный дом с тяжёлыми эркерами сохранился до наших дней, хотя выглядит сейчас неприглядно. Если пройти под арку, откроется внутренний дворик – типичный петербургский «колодец». «Наша обстановка (хотя и не всё в ней), – писала Софья Фёдоровна в одном из писем, – носит отпечаток изящества и благородства, известной уютности».[452] Домашних забот прибавилось, когда родилась дочь Татьяна (25 января 1908 года).[453]

Александр Васильевич, судя по всему, мало участвовал в домашних делах. Возвратившись со службы довольно поздно, садился за труды X. Мольтке, известного немецкого военного теоретика. Софья Фёдоровна не жаловалась на жизненные тяготы. «…Честолюбивым людям, – писала она, – надо мириться с сравнительной бедностью и огорчаться нечего, если… не хватает того или другого». Слово «честолюбие» она производила от коренного слова «честь», а не от производного – «чествовать». Она говорила, что отсутствие чести, то есть нечестность, вкупе с «материализмом», то есть с погоней за материальными благами, за богатством, погубили Россию в минувшую войну и «губят всё, на чём основана жизнь человеческая».[454]

Однако Мольтке явно вызывал у неё чувство ревности. Она грозилась, что «когда-нибудь» (уточняя – «в случае войны с Германией») обольёт керосином и предаст огню его труды. С удовольствием сообщала мужу, что одна из её знакомых «видела в натуре этого героя твоих дум» и рассказывала, что у него была маленькая голова и что он был высок и некрасив.[455]

Софья Фёдоровна оставалась всё той же идеалисткой, какой вышла из Смольного института. А Колчак сильно изменился и посуровел после Порт-Артура. Ослабла привитая в детстве религиозность. Из одной фразы, проскользнувшей в письме Софьи Фёдоровны, можно понять, что её муж высказывал сомнения в христианском учении о бессмертной человеческой душе: «…Для меня главное спокойствие духа, той самой души, которую ты берешь на себя смелость отрицать».[456] Из писем С. Ф. Колчак можно понять, что отношения между супругами были не всегда ровными.

Осенью 1908 года вопрос о «Малой судостроительной программе» неожиданно получил благоприятный оборот. Государственный совет, верхняя палата российского парламента, восстановил в государственной росписи кредиты на судостроение. Дума уступила. Николай II приказал приступить к постройке четырёх линейных кораблей.