Д. Л. Браденбергер Национал-Большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956) - Давид Бранденбергер

«Когда я приехал с Украины и зашел к Жданову, тов. Жданов мне начал высказывать свои соображения: "Вот видите, все республики имеют партийные органы, имеют ЦК, они обсуждают, решают вопросы, ставят вопросы перед ЦК союзным и перед этим Советом Министров СССР. Одним словом, смелее решают, они созывают совещания по внутриреспубликанским вопросам, обсуждают эти вопросы, ну, и мобилизуют людей. Как-то, значит, жизнь бьет ключом, так сказать, нормально, значит, и все, а это способствует лучшему развитию экономики и культуры и партийной работы. Российская Федерация не имеет этого, она не имеет выхода, так говорят, к своим областям — каждая область варится в собственном соку. Чтобы собираться на какое-то совещание Российской Федерации, об этом не может быть и речи. Да у них и органа нет такого, который собрал бы такое совещание, на котором можно было бы эти вопросы обсуждать"».

Хрущев согласился со Ждановым: «Да, это верно — в неравные условия поставлена Российская Федерация, и интересы Российской Федерации страдают от этого» [944].

Жданов, ободренный реакцией Хрущева, продолжал размышлять о том, как бы излечить административный недуг Российской Федерации. Это, по его мнению, могло бы сделать специальное бюро ЦК партии, которое занималось бы вопросами РСФСР. Жданов был уверен, что эта идея, ввиду ее практической пользы, найдет поддержку у партийной верхушки, — тем более, что прецедент создания такого бюро уже был. Как пишет Хрущев,

«До войны еще (не помню, в какие годы) было создано Бюро Российской Федерации. Возглавлял это бюро, по-моему, Андрей Андреевич Андреев. Они занимались вопросами Российской Федерации, так сказать, заменяя ЦК комитет [sic, бюро] по Российской Федерации [945]. Потом, не знаю, при каких обстоятельствах, этот комитет [sic, бюро] перестало существовать, было ликвидировано, и опять продолжалось такое положение, что Российская Федерация не имела партийного органа, который бы разбирал текущие вопросы экономики, промышленности, сельского хозяйства и прочего. Все это было роздано по союзным наркоматам, и только некоторые вопросы третьестепенной важности рассматривались Советом Министров Российской Федерации. Таким образом, Российская Федерация значительно хуже работала, чем другие республики».

По словам Хрущева, он с энтузиазмом поддержал идею Жданова о создании бюро, но предупредил его о нецелесообразности попыток расширить его до какой-либо более сложной структуры, вроде самостоятельной российской коммунистической партии:

«ЦК не было никогда в Российской Федерации… — и, может быть, это и правильно, что этого не было. Если [бы] был центральный орган такой выборный, как другие республики имеют, могло [бы] возникнуть противопоставление…. Российская Федерация слишком мощная по количеству населения, по промышленности, сельскому хозяйству. Потом, имелись бы два центральных комитета: один был бы межреспубликанский, а другой — ЦК Российской Федерации. Конечно, Ленин на это не пошел. Видимо, у Ленина были какие-то соображения, чтобы не создать двоецентрие и чтобы не столкнуть эти центры, чтобы была, так сказать, монолитность политического и партийного руководства».

"Да, — ответил Жданов, — значит, видимо, бюро. Ну, бюро ерунда — потом, бюро уже было, поэтому это уже не ново, и вернуться опять к бюро, и я считаю, это самое лучшее сейчас. Я об этом думаю"» [946].

Жданов был, по-видимому, удовлетворен результатами беседы и принялся обдумывать детали своего плана. Спустя два года, летом 1948-го, он вновь поднял этот вопрос в беседе с Хрущевым по телефону, добавив, что возникли новые обстоятельства, которые он хотел бы обсудить с Хрущевым при личной встрече [947]. Хотя смерть Жданова осенью этого года помешала ему объяснить, что он имел в виду, о многом можно догадаться по высказываниям его старых соратников. В течение всей второй половины 1940-х годов Кузнецов, Родионов и Попков, по всей вероятности, колебались между идеей создания бюро ЦК ВКП (б) по Российской Федерации и образованием самостоятельной Российской коммунистической партии — то есть, тем самым, против чего предостерегал Хрущев. Предполагалось, что бюро или партия будут подчиняться ЦК ВКП (б) и выполнять примерно ту же роль, что и руководящие партийные органы в Украине, Армении и других республиках. Они должны были взять на себя контроль за всей деятельностью в РСФСР с целью улучшить состояние дел в республике, снять бюрократические препоны и освободить ЦК от множества рутинных административных обязанностей [948].

Помимо административной реформы и усовершенствования работы на союзном уровне, новые органы власти должны были, по-видимому, отстаивать интересы РСФСР, устранить дисбаланс в системе управления, возникший еще в начале 1920-х годов. Как пишет А. Собчак в своих мемуарах, «в эти годы в головах ленинградских руководителей, которые были бесспорными лидерами в рамках Российской Федерации (многие из них были выдвинуты на работу в Совнарком РСФСР), возникла мысль о том, что было бы справедливо уравнять в правах РСФСР с другими союзными республиками, каждая из которых имеет свою столицу, свою компартию, свой ЦК компартии и т. д. Тогда все в России вспоминали знаменитый тост Сталина за великий русский народ, внесший решающий вклад в победу над фашизмом. А раз великий, то, значит, имеет право быть хотя бы "на равных" с другими, и в качестве первого шага мечтали о переносе столицы России из Москвы в Ленинград, конечно же, с сохранением Москвы в качестве столицы СССР» [949].

В атмосфере руссоцентризма, царившей во второй половине 1940-х годов, эти замыслы, казалось, вполне согласовывались с политикой партии [950]. Будучи уверены в этом, Кузнецов, Вознесенский и Родионов с энтузиазмом подхватили лозунги о великой исторической роли русского народа, которые не смолкали в советской массовой культуре [951]. Попков был одним из самых горячих приверженцев идеи РКП (б) [952]. Сподвижники Жданова решили добиваться официального признания вынашиваемых ими планов. В сентябре 1947 года Родионов письменно обратился к Сталину с предложением о создании бюро ЦК ВКП(б) по вопросам РСФСР [953]. Согласно бывшим членам Ленинградского исполкома партии, Родионов и Кузнецов в беседах со Сталиным высказывали также и идею создания российской компартии. Сталин воздержался от комментариев по поводу этих предложений, хотя и не отверг их [954].

Но если Сталин воздержался от высказываний по этому вопросу, пока Жданов еще был жив, он и вовсе потерял терпение по отношению к ленинградцам после смерти их шефа в августе 1948 года. Подстрекаемый закулисными интригами Маленкова, он решил поставить их на место [955]. Удобный случай представился в начале 1949 года, когда слухи о нарушениях избирательной процедуры и «несанкционированной» торговой ярмарке в Ленинграде убедили Сталина, что ленинградцы становятся не только самонадеянными, но и дерзкими [956]. На заседании Политбюро в феврале 1949 года он обвинил ленинградскую группу чуть ли не в мятеже и разнес идею создания РКП (б) в пух и прах [957]. Стенографическая запись заседания либо не велась, либо до сих пор засекречена, однако, по словам одного из присутствовавших на заседании, Сталин реагировал на предложение создать РКП (б) резко отрицательно. Очевидно, он боялся, что российская компартия, в отличие от партий других союзных республик, будет представлять угрозу центральному партийному руководству. Через несколько дней Политбюро приняло резолюцию, которая смещала ленинградских коммунистов с их постов и обязывала ленинградскую парторганизацию навести порядок в своих рядах [958].

Примерно через неделю после этого бурного заседания Политбюро Маленков выехал в Ленинград, чтобы присутствовать на пленуме местной парторганизации, созванном для обсуждения произошедшего. Открыв пленум, Маленков тут же обвинил местных партийных руководителей, и прежде всего Попкова, в стремлении «внушить» членам партии мысль о необходимости создания РКП (б) и переноса столицы РСФСР в Ленинград. Стенограмма речи Маленкова, по-видимому, не сохранилась, но по свидетельству одного из очевидцев, самый большой грех ленинградских руководителей он усматривал в том, что «этим самым они хотели как бы противопоставить ленинградскую партийную организацию ЦК партии» [959]. Опальный Попков защищался, как мог, но вынужден был согласиться с подобным осуждением своих планов по созданию РКП (б):

«Вчера меня на бюро товарищ Николаев [960] спрашивал: в чем выразилось мое выступление против ЦК… Я неоднократно говорил — причем, говорил здесь, в Ленинграде, в присутствии Бадаева [961], Капустина [962], Николаев слышал и другие; говорил это в приемной, когда был в ЦК (но не со Ждановым, а в приемной Жданова), говорил и в приемной Кузнецова… о РКП. Обсуждая этот вопрос, я сказал такую шутку: "Как только РКП создадут — легче будет ЦК ВКП(б): ЦК ВКП(б) руководить будет не каждым обкомом, а уже через ЦК РКП". С другой стороны, я заявил, что, когда создадут ЦК РКП, тогда у русского народа будут партийные защитники. Это уже антипартийное заявление. Что же выходит? Попков хочет защитить русский народ, а ЦК ВКП(б), товарищ Сталин не защищают его? Это явно антипартийная линия. Мне товарищ Сталин на Политбюро показал, куда это ведет и что это значит. Но ведь когда я говорил это [раньше] в присутствии ответственных товарищей, меня никто не поправил по этому вопросу» [963].