Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы) - Павел Буркин

  Почувствовав на плече чужую руку, Моррест вздрогнул. В этом городе-кладбище легко потерять связь с реальностью, и совсем нерадостно будет в нее вернуться. Как ужаленный, он развернулся - чтобы встретиться глазами с Эвинной.

  - Я не думал, что это возможно, Эвинна.

  - Я тоже. Хотя и догадывалась, что они способны на все. Ничего, Моррест, мы им отомстим.

  - Эвинна, если мы будем мстить, мы станем такими же, как и они!

  - Не станем. Потому что не будем мстить ТАК. Пойдем отсюда, а то мне тоже не по себе. Такого и на Севере не творили...

  Они свернули на пустынную улочку. Будто сам собой, Моррест увлек ее в высаженную калитку дома, небольшого, но добротного и основательного. По множеству мелких деталей еще было видно: тут жил человек мастеровитый, основательный, а женщина умела и любила прихорашиваться. Где они теперь? Мужчина точно в том самом рву вдоль улицы, на который наткнулись накануне. А женщина... Женщина наверняка побыла ночь усладой пьяной солдатни, а потом отправилась вслед за мужем и детьми. Самое же гнусное то, что делали это, быть может, такие же сколенцы, как и...

  - Эвинна, - решился произнести Моррест.

  - Да, милый.

  - Они не должны уцелеть. Ни один. Я о тех предателях, что успели разбежаться.

  - Не бойся, Моррест. На них добротная одежда, доспехи, оружие, как на алках. Я послала по стране гонцов, которые скажут, что они сотворили. Ни один дом не даст им приюта, а если дадут - только чтобы захватить в плен и казнить пострашнее. И роды их поганые, выродившие мразь, прервутся. Не о том надо думать, милый. Мы ведь все равно победили, достали ублюдков даже в крепости. В значительной степени это твоя заслуга. И прежде, чем я тебе вручу награду при всех от имени Империи... Я хочу, чтобы ты знал: для меня ты важнее не как хороший воин, а как... Моррест.

  По скрипучей, но на удивление прочной лесенке они поднялись на второй этаж. Здесь все осталось, как до погрома: сколоченный из грубо оструганных досок стол, длинные скамьи, они же - кровати на летнее время, сундук - а вот сундук наверняка пустой... так и есть, выполнявшие мясницкую работу ублюдки и себя не забывали. В соседней комнатке, по всему видно, была супружеская опочивальня. Моррест не стал туда заходить, представляя себе, что увидит. Он уже видел такое во многих здешних домах. Бурая короста подсохшей крови на полу, смятые, изорванные простыни, запачканные кровью и мужским семенем. Иногда, как будто мало остального - разложившиеся, уже подсохшие трупы с обглоданными крысами лицами. Не стоит лишний раз все это видеть: ни ему, ни ей. А может, там и нет ничего, если хозяев вывели во двор и кончили уже там - все равно рисковать не стоит.

  Эвинна обняла Морреста, притянула его голову к своей - и поцеловала горячим, долгим поцелуем. Рука Морреста чувствовала тепло ее бедра под тонкой тканью рубахи. Она рождена для любви и счастья, а люди вместо этого макнули ее в кровь и дерьмо. Совсем как там, на островке посреди Фибарры в ночь после освобождения, ему хотелось пойти дальше. Как с Олтаной... Или Ирминой - пусть она и навела на него убийц, но жаркие ночи с бывшей рабыней что-то оставили в душе... Казалось, теперь-то, после победы, уже можно...

  Но стоило протянуть руку к веревке юбки, как Эвинна мягко ее отстранила.

  - Не сейчас, - прошептала она в ухо. - Мы все сделаем, когда поженимся перед лицом Богов, а пока, пожалуйста, подожди.

  - Да когда же, когда? Ты говорила, после победы, ну вот, мы победили...

  - Мы почти так же далеки от победы, как когда начинали. Думаешь, Амори оставит Верхний Сколен в покое? Боюсь, война кончится только в Алкрифе. И пока идет война... Нельзя предаваться счастью, когда другие страдают и гибнут.

  - Почему же? Наверняка этой осенью будет много свадеб...

  Эвинна грустно кивнула.

  - Но никто из невест не является наместницей и не командует войском. Понимаешь, у нас, если женщина выходит замуж, она клянется целиком посвятить себя мужу и семье. А я вместо того, чтобы растить детей и дарить тебе наслаждение, стану носиться по стране, скакать на коне, махать мечом и делать все это в обществе тысяч мужчин. Я буду принимать в палатке гонцов, может быть, наедине - и каждая сволочь сможет сказать, что я неверна мужу.

  - Я заткну им глотки, вот увидишь.

  - Но думать ты им не запретишь. И говорить, когда тебя нет. Зато когда все кончится, мы оставим пост наместника... скажем, Тороду... а сами отправимся туда, где жила моя мать. Там глухие леса и болота, но там я была счастлива в детстве. Верю, там будешь счастлив и ты. Я надеюсь, что так будет, и сделаю все, чтобы это сбылось.

  - И я надеюсь, Эвинна, - произнес Моррест. Отчего-то на миг его охватило тягостное предчувствие чего-то непоправимого. - Но ведь всего не предвидишь, а уж на войне-то...

  - Все может быть, - легко согласилась Эвинна. - Но что бы не случилось, обещай мне одну вещь.

  - Какую?

  - Что всегда будешь помнить о Сколене. С того дня, как вступили в бой с алками, мы не принадлежим себе. И если мы забудем о своем долге, тысячам сколенцев, может быть, придется забыть о своей любви и своих надеждах. Обещай мне, что если ради победы нам придется... расстаться, - Эвинна сглотнула, облизнула губы - но все же вытолкнула в мир страшные для двоих слова: - Ты не станешь пытаться сохранить нашу близость.

  Моррест смотрел на нее и не узнавал. Ведь все, чего они достигли - они достигли вместе! Как можно теперь расстаться, забыв обо всех вместе пройденных дорогах и пережитых невзгодах? И это говорит она? Та, которая никогда и никого не предала? Да в своем ли она уме?

  Но Эвинна уже овладела собой, в ее взгляде больше не было ни боли, ни страха перед будущим.

  - Впрочем, я сделаю все, чтобы это не понадобилось, парень, - криво, но искренне усмехнулась она. - И могу тебе пообещать: если от этого не будет зависеть победа, я от тебя не отрекусь.

  - А если понадобится...

  - Я видела, как ты отшатнулся от двери спальни. Может, там и нет ничего - но ты аж содрогнулся, когда закрывал дверь. Так вот, я хочу, чтобы это больше никогда не повторилось. Нигде, а в Сколене в особенности. Я ведь хочу такой малости, правда?

  Моррест кивнул. За эти месяцы он навидался нарочитой, даже какой-то показушной жестокости алков, каждым своим действием словно говоривших: "Смотрите, мы творим, что хотим, и ни на кого не оглядываемся. Попробуйте нас остановить, если жить надоело!" Но то, что сотворили в Макебалах, было вовсе запредельным, совсем уж инфернальным злодейством. Чтобы остановить такое, и правда все средства хороши.

  - Пойдем, - взяла его за руку Эвинна. - Нас уже заждались на пиру в честь победы. Пойдешь?