Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир - Фрэнсис Вейнс

В 1774 году часть министров высказались за сохранение реформированного, послушного парламента, созданного Людовиком XV и Мопу. Тюрго же пытался обосновать необходимость возрождения «старых» парламентов. Его главный аргумент заключался в том, что изгнанные магистраты потребуют компенсации, которую казна не сможет себе позволить; он полагал, что это должно убедить государя. Однако созыв парламента старого образца оказался одним большим просчетом. На заседании суда во Дворце правосудия 12 ноября 1774 года Людовик XVI обратился к мировым судьям будто к непослушным школярам: «Я вернул вас всех к тем обязанностям, которые вы не должны были оставлять; так прочувствуйте же великодушие моего поступка и никогда не забывайте об этом». Затем Людовик XVI заявил, что за парламентами остается чисто административная роль и что, даже если они выступят с протестом, ничто не сможет остановить волю короля. Монарх был убежден, что парламенты усвоили урок, преподанный им. Но вскоре между мировыми судьями и министром финансов разгорелся первый конфликт. Тюрго хотел ввести в действие шесть законов, согласно которым, помимо прочего, налоги должны были распределяться пропорционально, и в том числе обязать дворянство их платить. Кроме того, министр хотел упразднить гильдии, создав тем самым условия для конкуренции, отменить corvée royale – обязанность населения содержать общественные дороги без оплаты – и заменить ее на vingtième – прямой налог на доход. Против Тюрго выступили и церковь, и дворянство, и тысяча сто парламентариев, и гильдии, и de fermiers généraux[302], вставшие на дыбы. Даже Мальзерб, его друг, говорил Тюрго, что он действует «не из любви, а из гнева ради общего блага».

Неурожай 1774 года привел к огромному дефициту зерна, при котором спрос превысил предложение. С тех пор как Тюрго отменил жесткие тарифы на зерно, цены на него непомерно возросли. Весной 1775 года на севере Франции вспыхнули голодные бунты, получившие прозвище La guerre desfarines[303]. Грузовые суда грабили, фермерам угрожали и избивали их. Беспорядки, словно лесной пожар, почти добрались до Версаля. Людовик XVI нашел простой выход из положения, отправив в Париж отряд из 25 тысяч солдат, которым предстояло пресечь восстание в зародыше, а Тюрго одновременно с этим организовал массовый завоз зерна из Нидерландской республики. Урожай 1775 года удался, что позволило вновь наполнить зернохранилища, но Тюрго показал себя не с лучшей стороны и вышел из боя весьма уязвленным.

Судьи всегда выступали за свободу, но они не хотели, чтобы были затронуты их привилегии. Маски спали с самопровозглашенных pères du peuple[304]. Людовик XVI прозвал парламенты «аристократией магистратов», что было вполне справедливо, поскольку большинство парламентариев повсюду принадлежали к дворянскому сословию, а в Парижский парламент входили еще и принцы крови, принадлежащие к королевской семье Бурбонов. Все тот же Парижский парламент публикует заявление, расставляющее все точки над i: «Первое правило справедливости заключается в сохранении всего для всех в том виде, в каком оно есть, поскольку это фундаментальное правило».

По мнению магистратов, опасно было «из так называемой гуманности возлагать на всех равные обязанности, устранять социальные различия, разрушать общество, равновесие в котором зависит от количества власти, которое объяснит любому, где его место, и позволит избежать всякой путаницы. […] Какую же опасность таит в себе проект, предлагающий ввести непростительную систему равенства и перевернуть общественный строй с ног на голову единым земельным налогом!». Парламенты упорно стояли на своем: первое сословие должно заботиться о здравомыслии, а второе – о защите королевства, и значит, большую часть налогов следует платить третьему сословию. Главными виновниками объявлялись, конечно же, сами короли:

Франция, а возможно, и вся Европа, отягощена бременем налогов; соперничество между государствами вынуждает их соревноваться друг с другом в расходовании колоссальных денежных сумм, что приводит к необходимости вводить новые налоги; и эти налоги удвоились вследствие огромного государственного долга, взятого во время правления других государей. Поэтому Ваше Величество должны понимать, что за то, как ваши предки обрели славу, расплачиваться приходится нынешним поколениям.

Следуя дедовскому примеру, Людовик XVI провел торжественное заседание lit de justice[305] и обязал парламенты принять законы, однако Тюрго лишился всякого доверия. Министр-реформатор действовал слишком жестко и слишком быстро. Через полтора года после назначения, 12 мая 1776 года, Тюрго получил от короля приказ об отставке: «Месье Тюрго хочет быть похожим на меня, а я не хочу, чтобы он был похож на меня!»

Тем временем Франция внимательно следила за ходом войны между американскими колонистами и британской короной. В литературных салонах Парижа гости с восторгом отзывались о бунтарях, осмелившихся выступить против британского господства. Парижский бомонд, состоящий из неутомимых азартных игроков, даже нашел в этом повод ввести в обиход новые карточные игры: Le Boston и Le Mariland[306].

В 1776 году девятнадцатилетний маркиз де Ла Файет увлекается рассказами об американских повстанцах – «инсургентах», как их называют во Франции, или «бостонцах», по названию очага американского сопротивления, города Бостона. Маркиз потерял отца в очень юном возрасте – того убили при Миндене во время Семилетней войны – и мечтал отомстить за смерть отца; вместе с тем он надеялся разогнать скуку, променяв ее на la gloire et l’honneur[307] – вечную славу и героизм. Американская революция показалась ему прекрасной возможностью. У Ла Файета появилась цель: «Я полюбил Америку с того самого мгновения, как услышал это слово. Как только я узнал, что Америка борется за свободу, я загорелся желанием поехать туда и пожертвовать своей кровью, и те дни, когда я смогу поехать и сразиться за нее, я считаю одними из самых счастливых в своей жизни».

Энтузиазм маркиза стал зерном на жерновах маршала Шарля-Франсуа де Брольи, ветерана Семилетней войны, и после ее окончания – главы тайной шпионской службы Людовика XV, Королевского секрета (Le Secret du Roi). К 1776 году Брольи исполнилось 57, но его честолюбие не угасло, в американском восстании он видел возможность вновь выйти на политическую и военную авансцену. Старый маршал даже мечтал, как в один прекрасный день он примет командование Континентальной армией Джорджа Вашингтона. Встреча маршала де Брольи и маркиза де Ла Файета была вопросом времени.

Борьба за независимость Америки не обошла стороной и графа де Верженна, дипломата, которого Людовик XVI назначил министром иностранных дел. Граф не испытывал никакой симпатии к борьбе американских повстанцев, но очень хотел узнать, как обстоят дела в британских колониях, в некотором роде измерить политическую температуру.