Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир - Фрэнсис Вейнс

казнь. Но в то же время по каждому вопросу он предпочитал составить свое мнение и лишь потом принять решение. Так, он запретил корсеты, сочтя, что их ношение ведет лишь к увечьям, балетные спектакли, сочтя их «слишком эротичными», а оперы отныне дозволялось ставить только на немецком языке.

Европейское трио королей было во многом схоже. Все три монарха уверенно желали устанавливать свои порядки, проводить свои реформы и игнорировать какую бы то ни было оппозицию. Но и Людовик XVI, и Георг III, и Иосиф II не имели полного представления о том политическом курсе, которого хотели придерживаться. Британский монарх, как и его французский коллега, устроил конвейер увольнения министров – по словам прусского короля, Георг III менял кабинет так же часто, как рубашки, – и из-за своего же упрямства почти потерял американские колонии. Иосиф II стремился к централизации и радикальной модернизации австрийской монархии, чтобы догнать Францию и Британское королевство, но упрямое стремление к абсолютной власти стоило ему восстаний в Южных Нидерландах и Венгрии. Однако ни Георга III, ни Иосифа II нельзя считать политическими бездельниками. Только упрямцами – как и Людовика XVI.

Представление французского монарха слабым и глупым тем сильнее порочит его честь, если вспомнить, что в интеллектуальном плане он был на голову выше многих своих современников. Король Дании Кристиан VII страдал шизофренией, галлюцинациями, часами выкрикивал тарабарщину, а лечащий врач называл его «маниакальным мастурбатором». Королева Португалии Мария I удостоилась сомнительной чести носить два прозвища одновременно – Благочестивая и Безумная. Принцесса страдала галлюцинациями и тяжелой депрессией. Наконец, Георг III, будучи болен биполярным расстройством (а не порфирией, как считалось до недавнего времени), за время своего правления перенес пять продолжительных приступов, в течение которых он практически не мог управлять королевством.

Французского монарха погубил недостаток не интеллекта, а административных ресурсов. Именно таким опытом обладали Георг III и Иосиф II и не обладал Людовик XVI. Навыков ему хватало, но их одних, без опыта, было недостаточно, чтобы продумать все наперед. Король был не в ладах с le courant du temps[300]. Как и его предки, он следовал поговорке «одна вера, один закон, один король» и не осознавал, что философия Просвещения постепенно завоевывает популярность среди прогрессивной части высшей буржуазии и дворянства. Он проводил жесткие финансовые реформы и проигрывал парламентам, которые затягивали и блокировали любые экономические преобразования. Он поддавался на уловки дворян. Он хотел, действительно хотел провести реформы, но в то же время рассчитывал сохранить за собой абсолютную власть. Он искал компромиссы, но на своих условиях: не предлагая, а навязывая реформы. Король считал, что принятых мер цензуры было вполне достаточно, чтобы скрыть от глаз общества как просветительские трактаты, так и гнусные порнографические памфлеты, втаптывающие в грязь Марию-Антуанетту. Его политическая некомпетентность, пренебрежительное отношение к новым интеллектуальным течениям и неуклюжая реакция королевской семьи на поток скандалов не могли отменить или хотя бы оттянуть гибель старого режима. Людовик XVI, как пишет англичанин Артур Янг в 1787 году, «был монархом доброй воли, у которого не хватало сил принимать правильные решения».

Маски сброшены

Еще в 1774 году советник и наставник Морепа предупреждал короля, чтобы тот остерегался политических интриг, развернувшихся в Версале сразу после смерти Людовика XV. Практически сразу после коронации Людовик XVI отправил в отставку старую политическую гвардию своего деда, но для герцога де Шуазеля это стало сигналом: вот он, еще один шанс добиться поста министра. Однако Людовик XVI рассчитывал удержать бразды правления в своих руках. Монарх вспоминал обидные высказывания герцога о его родителях и не желал иметь с Шуазелем ничего общего. Стоило герцогу показаться на глаза королю, и одного язвительного замечания оказалось достаточно, чтобы человек, который когда-то заключил союз Франции с австрийцами, которого прозвали «кучером Европы», ушел поджав хвост: «Кто у нас там, месье де Шуазель! Как же вы растолстели, да еще и волосы выпадают, вы так скоро облысеете! Позвольте также заметить, у вас немного перекосился парик».

Людовик XVI собрал вокруг себя новый кабинет министров. Барон де Лон, более известный как Анн Робер Жак Тюрго, возглавил Министерство морских дел, а вскоре после этого – Министерство финансов. Барона, математика и экономиста, написавшего для «Энциклопедии» философов-просветителей Дидро и д’Аламбера пять статей, считали желанным гостем в парижских салонах, но для короля такой выбор был весьма смелым: более всего Тюрго был известен своими либеральными идеями. Он принадлежал к школе физиократов, выступавших против меркантилизма и государственного дирижизма – по сути, стремившихся максимально вывести государство из управления экономикой и хозяйством страны. Тюрго желал весьма радикальных экономических реформ, впрочем, необходимых с учетом той катастрофической горы долгов, которую королевство накопило за все прошедшие годы. Он рассчитывал сократить государственный долг не столько за счет новых налогов и займов, сколько за счет сбережений и борьбы с коррупцией. Министр настаивал на либерализации торговли зерном, видя в этом решение проблем дефицита продовольствия и регулярных вспышек голода. Свободная торговля, по его мнению, должна была создать конкуренцию, которая пошла бы на пользу сельскому хозяйству. И кроме того, Тюрго хотел наладить в стране выращивание картофеля, чтобы население не зависело от урожаев зерновых. Предыдущая подобная инициатива – попытка королевской семьи выращивать рис в Оверни – закончилась бунтом, поскольку крестьяне опасались, что это повлечет за собой всевозможные заболевания. Однако, возможно, картофель мог бы достичь un succes éclatant[301]?

Картофель завезли в Европу из испанских колоний за 150 лет до этого, но многие европейцы, за исключением ирландцев, не горели желанием его есть. Во Франции картофель долго считали вредным для здоровья, поскольку он растет под землей – «в подземном мире». До 1772 года парижский парламент даже запрещал употреблять картофель в пищу, объявив корнеплод «ядовитым». Агроном Антуан Парментье пытался изменить ситуацию, продвигая la patate как достойную альтернативу зерновым. Людовик XVI, всегда ценивший эксперименты, оказался заядлым любителем картофеля и всячески содействовал тому, чтобы «хлеб бедняков» стал обычным овощем в повседневном меню каждого француза. Мария-Антуанетта до такой степени полюбила картофель, что даже носила его цветы в серьгах.

Просвещенные философы пришли в восторг, узнав, что Тюрго теперь входит в кабинет короля. Люди ждали отмены свинцовых налогов, которые приходилось платить в казну. Хозяйка парижского салона Жюли де Леспинас отзывалась о министре весьма восторженно: «Он замечательный человек, и, если ему удастся удержаться на этом посту, он станет новым кумиром нации». Именно здесь и крылась проблема: в стремлении подготовить королевство к XIX веку Тюрго должен был преодолеть две очень серьезные проблемы.