Сломанная стрела - Mercedes Lackey

— Кто? Кто тебя держал?

— Любовь и долг, — прошептала Тэлия словно про себя.

— Что? — Дирк ничего не понимал.

— Но Крис сказал… — ее голос стал почти неслышен.

Прежде Дирк только боялся этого. Теперь он был уверен. Она действительно любила Криса — а он, Дирк, помешал ей соединиться с ним. Он опустил голову, не желая, чтобы Тэлия увидела отчаяние на его лице.

— Дирк… — она заговорила погромче, не так сбивчиво, — Ведь это ты позвал меня. Ты спас меня от Анкара, а потом вывел меня из тьмы. Почему?

Пусть она возненавидит его, но она заслуживает правды. Быть может, когда-нибудь она простит его.

— Я не мог иначе. Я люблю тебя, — сказал Дирк беспомощно, безнадежно. Он встал, чтобы уйти — глаза снова жгли слезы, но он не смел заплакать — и бросил на нее единственный прощальный взгляд через плечо.

Тэлия услышала слова, которые уже и не надеялась услышать — а потом увидела, как ее надежда вознамерилась удалиться за дверь. Внезапно все встало на свои места.

Дирк воображал, что она любила Криса!

Так вот почему он вел себя так чудно: он хотел завоевать Тэлию, но боялся тягаться с Крисом. Гавани, да он, должно быть, половину времени ненавидел себя за совершенно естественную злость на лучшего друга, превратившегося в соперника. Неудивительно, что он находился в таком состоянии!

А теперь Криса нет, и Дирк считает, что Тэлия знать его не желает — вечное напоминание, неудачливого воздыхателя.

Чтоб ему провалиться! Зная его упрямство, объяснять ему что-либо бессмысленно. Дирк никогда не поверит, что бы она ему ни говорила; на то, чтобы все исправить, уйдут многие месяцы, а то и годы.

Сознание Тэлии оставалось сверхъестественно ясным, и она отчаянно искала выход из тупика — и нашла его.

«… также, как у владеющих Даром мысленной речи на расстоянии, — всплыли в памяти слова Ильзы. — Они всегда начинают с того, что слышат, а не говорят. Сейчас ты только воспринимаешь чужие чувства, но подозреваю, что когда-нибудь ты научишься передавать свои собственные так, чтобы другие могли воспринимать и разделять их. Такой фокус может пригодиться — особенно, если тебе когда-нибудь понадобится убедить кого-то в своей искренности!»

Да, Тэлии уже доводилось делать такое, даже не особенно задумываясь. Существовал принудительный раппорт и раппорт того типа, который устанавливался у нее с Крисом и Роланом. И более простые задачи — передать уверенность, ободрить… а сейчас нужно всего лишь пойти на шаг дальше…

Тэлия постаралась собрать силы и волю, чтобы показать Дирку… и обнаружила, что слишком измучена и опустошена. Ничего не осталось. Она чуть не разрыдалась от обиды. И тут ощутила присутствие Ролана, полное любви к ней… и еще…

Ролан! Его сила, как всегда, была с ней, и Спутник предлагал ее щедро, от чистого сердца.

А уж Тэлия знала, что и как делать.

— Подожди! — прокашляла она, а когда Дирк полуобернулся, послала все, что чувствовала, прямо в его открытое сознание и сердце. Послала всю свою любовь, всю нежность к нему, заставляя Дирка увидеть истину, в которую его никогда не заставили бы поверить слова.

Деван услышал странный придушенный крик, который прозвучал так, словно вырвался из горла мужчины. Целитель крутнулся на месте и бросился к комнате Тэлии, страшась самого худшего.

У двери он приостановился, заставил себя скрепить сердце перед тем, что ему предстояло увидеть, и медленно вошел, приготовив слова утешения.

К его полному изумлению, Тэлия не только оказалась жива — она смотрела ясными глазами и улыбалась, балансируя на тонкой, как лезвие ножа, грани между смехом и слезами. А Дирк сидел на краешке кровати, изо всех сил стараясь обнимать Тэлию, не причиняя боли, и покрывал каждый кусочек ее тела, не скрытый повязками, поцелуями и слезами.

Ошеломленный, Деван выскользнул из комнаты прежде, чем кто-нибудь из них его заметил, и помахал пажу, проходящему по коридору. Рассеянно отметил, что уже не раз видел его поблизости, хотя непонятно, чего ради мальчонке проводить здесь столько времени. Когда паж увидел, кто его зовет и из чьей двери вышел, он побледнел.

«Невероятно, — лукаво подумал Деван. — Есть ли хоть один человек, который не переживал из-за нее до смерти?»

— Нужно направить к королеве гонца, предпочтительно Герольда-курьера, поскольку только Герольд, вероятно, сможет найти ее, не затратив несколько часов на поиски, а дело довольно срочное, — сказал он.

Губы мальчишки задрожали.

— Что, госпожа-Герольд… — ломким голосом сказал он, — она… умерла, да?

— Владыка Света, да нет же! — Деван вдруг осознал, что ему впервые за много дней хочется смеяться, и ошарашил ребенка широчайшей улыбкой. — И вообще, пока будешь искать гонца, передавай всем новость! Она очень даже жива — и будет очень, совершенно здорова!

Глава одиннадцатая

Радость Дирка не могла долго оставаться безоблачной: он слишком скоро вспомнил, что на карту поставлены гораздо более важные вещи, чем его личное счастье. Только Тэлия знала, что случилось в столице Хардорна, и могла знать, чего им ждать. Вальдемару явно грозила опасность, и одна Тэлия могла догадываться, насколько большая.

Дирк помрачнел, и Тэлия сразу уловила его настроение.

— Орталлен — не единственный враг, — произнес он медленно.

Еще бледнее Тэлия стать не могла, но ее глаза и зрачки расширились.

— Ох, нет… сколько времени… я…

— С тех пор, как мы тебя перенесли? Дай подумать… — Дирк прикинул в уме. Два дня он пролежал без памяти, потом еще шесть дней отходил от реакции на перенапряжение. — Всего дней восемь. — Он предвосхитил ее следующий вопрос. — Мы в твердыне лорда Фалтерна, возле самой Границы.

— А Селенэй?

— Деван послал за ней. Тебе больно…

— Выбора нет, ты же знаешь. — Тэлия выдавила слабую улыбку. — Я…

Она совершенно забыла, что собиралась сказать, потому что в этот момент Селенэй буквально влетела в открытую дверь; лицо королевы сияло от радости.

— Вот видите, ваше величество, — Альберих следовал за ней по пятам, — Я сказал чистую правду. — К изумлению Дирка лицо Учителя боевых искусств лучилось столь же откровенным восторгом.

— Тэлия, Тэлия… — только и смогла выговорить Селенэй, потом разразилась счастливыми слезами. Она взяла девушку за свободную руку — за другую ее держал Дирк — и пожала со всей возможной осторожностью, чтобы не причинить боли. Альберих стоял рядом, сияя, словно все происшедшее было его заслугой. Дирк ни разу в жизни не видел, чтобы Учитель боевых искусств так широко улыбался.