Чудо десяти дней. Две возможности. - Эллери Куин

— Я не привидение, — сказал Эллери. — Извините, что не постучал, не хотел будить лейтенанта Гоббина.

— Мистер Квин!

— Я подумал, — весело продолжал Эллери, — что состояние преступности в Райтсвилле могло заставить вас пропустить вечернее пение в воскресном церковном хоре, и оказался прав.

— Ну, будь я проклят! — воскликнул Дейкин. — Что вы делаете в Райтсвилле?

— Едва ли я это знаю.

Дейкин заметно постарел. В выпученных от удивления глазах краснели прожилки.

— Как бы то ни было, рад вас видеть. Садитесь! Давно приехали?

— Несколько часов назад.

— И надолго?

— Зависит от того, — ответил Эллери, — что вы можете мне рассказать о скале Малютки Пруди.

Дейкин прищурил светлые глаза.

— Девчонка Эндерсона?

— Она приехала ко мне в Нью-Йорк, и я вернулся с ней сюда.

— Значит, вы хотите выяснить, что произошло с Томом Эндерсоном?

— Можете избавить меня от лишних хлопот?

Дейкин рассмеялся:

— По-вашему, я в состоянии это сделать?

— Вы уверены, что Эндерсон был убит?

Шеф Дейкин повернулся на стуле, уставясь на фотографию Дж. Эдгара Гувера[44] над холодильником.

— Я просидел здесь несколько вечеров, думая об этом, как о личном деле. Старый чудак рано или поздно должен был получить удар ножом под ребра ночью у Вика Карлатти или утонуть в Уиллоу, слишком нагрузившись, чтобы держаться на плаву, как Мэтт Мейсон в двадцать шестом году.

— Откуда вы знаете, что Эндерсона убили?

— На его пальто были обнаружены свежие разрезы в дюжине мест. Две пуговицы оторваны. По шляпе прошлись ногами. Были и следы крови. — Дейкин повернулся к Эллери. — Думаю, у Эндерсона была назначена встреча с кем-то. На него напали, он сопротивлялся, но проиграл. Я не смог отследить его местопребывание после одиннадцати вечера в ту субботу — накануне утра, когда его пальто и шляпу нашли на скале. Последний раз Эндерсона видели идущим в одиночестве по Конгресс-авеню.

— Трезвым?

— Он шел прямо, точно баптистский дьякон, направляясь на восток, к окраине Лоу-Виллидж, где начинаются болота. Дочка Эндерсона сказала, что в ту ночь он не возвращался домой. Думаю, Эндерсон шел к скале Малютки Пруди. На Конгресс-авеню его видел Гаррисон Джексон — младший брат Эйба Л. Джексона. Гарри говорит, что Эндерсон шагал так, будто стремился к какой-то цели. Мне кажется, его убили около полуночи. Самое скверное в этом деле, мистер Квин, — медленно продолжал шеф полиции, — что тут абсолютно не за что зацепиться. Никто не выиграл со смертью Эндерсона. Он был безобидным и дружелюбным человеком. Все его любили. По ошибке его не могли убить — было полнолуние. Какой-нибудь маньяк? Чокнутый? Мы все проверили, но только зря потратили время. Это не несчастный случай, не ошибка и не дело рук сумасшедшего. Тома Эндерсона убил человек, который знал, что делает. Но кто и почему?

— Ничего личного — просто для удобства…

— Что вы сказали, мистер Квин?

— Я подумал о божьих коровках, — ответил Эллери. — Надеюсь, вы не оставили без внимания приятелей Эндерсона?

— Кого именно?

— Гарри Тойфела и Ника Жакара.

— Я допросил их в первую очередь. Если это сделал кто-то из них, то он славно поработал, чтобы замести следы.

— У них нет никаких предположений насчет того, с кем мог встретиться Эндерсон?

— Они говорят, что нет. — Дейкин повернулся и посмотрел в окно на Стейт-стрит. — Как бы то ни было, они — мелкая рыбешка. А тут кое-что покрупнее — нутром чую.

— Эндерсон не намекал Жакару или Тойфелу на что-либо необычное в его жизни? — настаивал Эллери.

— Нет. Хотя, если говорить о необычном, вам известно, что Эндерсон бросил пить?

— Рима мне рассказывала.

— У меня предчувствие, — пробормотал шеф, обращаясь к Стейт-стрит, — что это как-то связано с его гибелью.

— Если так, то напрашивается суровая мораль.

Дейкин повернулся с улыбкой — он был трезвенником.

— Что вы подразумевали под «кое-чем покрупнее», Дейкин? Важность? Количество подозреваемых? Участие каких-то известных личностей?

— Возможно.

— Например? Хотя бы намекните.

— Не могу. — Дейкин сердито поднялся. — Очевидно, я уже ни на что не годный старик и мне пора на свалку. Хотите сигару?

Эллери взял сигару, и они полчаса беседовали на более приятные темы, например о том, что губернатор Карт Брэдфорд заставил всех блюдолизов в столице штата ползать на четвереньках и выть.

— Помяните мои слова: этот парень въедет в Белый дом!

Прокурор Шалански, идол Лоу-Виллидж, успешно довел до конца дело о растрате, и ходили разговоры о его выдвижении в конгресс в будущем году. Все жаловались на дикий рост налогов. У судьи Илая Мартина прошлой зимой случился небольшой удар после смерти его жены Клэрис, но теперь он поправился, правда, бросил юридическую практику и выращивает астры, которые дарит всем гостям. Энди Биробатьян из цветочного магазина выглядит больным. Уолферт Ван Хорн был пойман in flagrante delicto[45] прошлой осенью в своем летнем домике на озере Фаризи с одной из дочек Джесса Уоткинса, который как следует отстегал его кнутом, но в суд подавать не стал. Джули Астурио ударилась в религию и уехала из города в компании ревностного евангелиста. Магазин «Пчелка» превратился в супермаркет на Слоукем-стрит, между Вашингтон-стрит и Аппер-Уистлинг, напротив лавки Логана, который грызет локти с досады. Одна из свиней Джокинга на свиноферме по 478-му шоссе родила пятиногого поросенка. Док Себастьян Додд получил четыре миллиона по завещанию старого Люка Мак-Кэби и теперь планирует новый корпус больницы.

— Ах да, — прервал Эллери. — Я слышал о вашем докторе Додде. Кажется, он заработал титул «городского святого»?

— Видит бог, док его заслужил. И деньги тоже.

— Его практика не была успешной?

— Да что вы! У него была самая большая практика в городе. Только, — усмехнулся Дейкин, — его пациенты не имели ни гроша в кармане. Док все еще живет в том доме, где родился, — большом трехэтажном здании на углу Райт-стрит и Алгонкин-авеню. Его построили еще в Гражданскую войну. Он такой огромный, что некоторыми спальнями на третьем этаже вообще никогда не пользовались. Док холостяк — ни разу не был женат.

— Зачем же ему такой большой дом?

— Его все равно никто не купит, а доку ведь надо где-то жить. К тому же он там не один. В доме проживают кухарка и экономка дока, Реджина Фаулер, — она какая-то дальняя кузина Джона Ф. Райта, его второе имя было Фаулер; вы знаете, что он умер? — горничная Эсси Пингарн, сын Тома Уиншипа, Кеннет, а теперь еще и старый Гарри Тойфел.

— Том Уиншип… Не тот ли это Томас Уиншип, который был свидетелем обвинения на процессе Хейта в сорок первом году?[46] Старший кассир Райтсвиллского национального банка?

— Он самый. Том умер лет шесть назад и почти ничего не оставил, так как его жена была инвалидом и все до последнего цента уходило на больницы, санатории и знаменитых специалистов. Но это не помогло миссис Уиншип, и когда их единственный сын Кеннет вернулся из-за моря, то не застал в живых ни отца, ни матери. Ну, Кенни это совсем подкосило. И кто, вы думаете…

— Доктор Себастьян Додд.

— Верно. Док Додд помог Кенни встать на ноги, послал его в колледж заканчивать курс обучения медицине, который прервала война, и теперь Кеннет — ассистент и протеже дока. Док говорит, что Кенни отлично справляется. Он очень гордится этим парнем и уверяет, что тот в один прекрасный день станет знаменитым врачом.

— Ваш док — прямо-таки образец идеального человека, — пробормотал Эллери. — Я должен с ним повидаться. Думаю, загляну к нему завтра, если сумею выкроить полчаса. Значит, Гарри Тойфел живет и работает у него. Просто благословение Божие иметь рядом такого человека, как Додд. Кстати, Дейкин, насколько я понимаю, богатство Мак-Кэби оказалось неожиданностью для Райтсвилла?

— Не то слово, весь город встал на дыбы.

— А этот партнер Мак-Кэби… как же его звали?.. Харт, Джон Спенсер Харт, «Райтсвиллское производство красителей». Должно быть, были в шоке, когда он вышиб себе мозги?

— Сколько времени вы, говорите, провели в Райтсвилле, мистер Квин? — сухо осведомился шеф Дейкин.

Эллери рассмеялся:

— Полагаю, вы не сомневаетесь, что Харта лишила жизни собственная рука, а Мак-Кэби — рука Божья?

— Что-что?

— Мне известно, что по поводу смерти Харта было дознание, но кто-нибудь занимался смертью Мак-Кэби?

Дейкин сидел неподвижно.

— Не знал, что на этот счет возникали сомнения. Никто не занимался. А почему вы спрашиваете?

— Просто из любопытства.

— Люку Мак-Кэби было семьдесят четыре года, — медленно произнес шеф полиции. — Он уже почти двадцать лет страдал от болезни сердца. Док Уиллоби как-то говорил мне, что Мак-Кэби уже давно бы умер, если бы не забота доктора Додда. И старый Люк это знал, потому и оставил ему все деньги. Так что тут все гладко, если не считать вашего любопытства, мистер Квин. Я думал, мы говорим о деле Эндерсона. — Эллери промолчал, и на лице Дейкина мелькнула догадка. — Вы знаете что-то, чего не знаю я!