Ганибалл - Томас Харрис

Если же не думать о риске, которому подвергался он сам, вопрос о том, чтобы погубить Клэрис Старлинг Крендлера практически не беспокоил. Вот если бы на ее месте был мужчина… Мужчина ведь должен содержать семью – Крендлер же содержит свое семейство, каким бы алчным и неблагодарным оно ни было.

А от Старлинг, вне всякого сомнения, необходимо избавиться. Если ее оставить в покое, то, следуя путеводным нитям, обнаруженным благодаря мелкому, придирчивому бабскому копанью, приемам типичной домохозяйки, Клэрис Старлинг обязательно отыщет Ганнибала Лектера. И если такое случится, Мэйсон Верже не даст Крендлеру ни гроша.

Чем скорее ее лишат всех и всяческих возможностей, чем скорее она окажется вне ведомственных стен, останется снаружи одна, станет приманкой, тем лучше.

Крендлеру и раньше, на пути к собственным вершинам, приходилось губить чужие карьеры: сначала в качестве окружного прокурора, активно занимавшегося политикой, а потом уже и в Депюсте. По опыту он знал, что испортить карьеру женщине гораздо легче, чем навредить в этом плане мужчине. Если женщина получает повышение, какого женщинам получать вообще-то не положено, очень просто сказать, что она заслужила его, лежа на спине.

И все же, подумал Крендлер, невозможно будет приклеить этот ярлык Клэрис Старлинг. Фактически ему на ум вообще не приходил никто другой, кто так, как она, нуждался бы в хорошем перетрахе – пусть и против воли, – чтобы хоть немного пройти вверх по грязной карьерной дорожке. Иногда, ковыряя пальцем в носу, он даже представлял себе это ее согласие-несогласие, этот невыносимо чудесный акт.

Крендлер ни за что не мог бы объяснить свою враждебность по отношению к Клэрис Старлинг. Это шло из самого нутра, рождалось в таком месте его существа, куда он не мог проникнуть. В этом месте были мягкие кресла в чехлах и элегантные плафоны под потолком, медные дверные ручки и оконные задвижки и была девушка того же окраса, что Старлинг, только без ее убеждений, но зато со штанишками, спущенными на одно колено, и вопрошающая, какого черта, что с ним такое, почему не идет и не делает, что надо, неужели он паршивый извращенец? извращенец? извращенец?

Если не знать, какая Старлинг стёбаная стерва, размышлял Крендлер, надо было бы признать, что – дураку ясно – ее реальная работа заслуживает гораздо большего, чем те немногие поощрения, которые выпали на ее долю. И наград у нее, к его огромному удовольствию, очень немного. Добавляя по капельке яда то тут, то там, когда дело касалось ее продвижения по службе, за эти годы Крендлеру удавалось влиять на Отдел кадров ФБР так, что Отдел не допускал, чтобы ей поручались выгодные задания или давались хорошие назначения, а ее независимая манера держаться и роток, на который не накинешь платок, только способствовали его усилиям.

Мэйсон не станет ждать развертывания дела о бойне на рыбном рынке «Фелисиана». Да и гарантии, что хоть сколько-то дерьма налипнет на Старлинг во время слушаний, тоже нет. То, что Эвельду Драмго и остальных застрелили, было результатом очевидного провала городской службы безопасности. Просто чудо, что Старлинг удалось спасти этого ублюдка-грудничка. Еще один нахлебник на шее налогоплательщиков. Сорвать засохшую корку с этого грязного дела будет нетрудно, только вот удастся ли этим кружным путем подобраться к Старлинг?

Лучше пойти дорогой, предложенной Мэйсоном. Так будет быстрее, и ее выпрут отовсюду. Время как раз подходящее.

Одна из вашингтонских аксиом, гораздо чаще проверенная на опыте, чем теорема Пифагора, утверждает, что если, при наличии в помещении кислорода, кто-то один громогласно испустит газы, став очевидным виновником дурного запаха, его деяние легко прикроет множество мелких проступков того же рода, при обязательном условии, что они совершаются точно в то же время.

Эрго, процесс президентского импичмента отвлечет Департамент юстиции от всех других проблем, что и позволит Крендлеру засудить Старлинг.

Мэйсону хочется, чтобы история Старлинг попала в газеты и чтобы это увидел доктор Лектер. Но Крендлер должен сделать так, чтобы сообщения в прессе выглядели как нежелательная утечка информации. К счастью, приближается событие, которое прекрасно послужит его целям, – день рождения ФБР.

Крендлеру удалось здорово приручить свою совесть: она помогала ему отпускать грехи самому себе.

И теперь эта прирученная совестьего утешала: если Старлинг потеряет работу, то в самом худшем случае их чертов лесбиянский притон, в котором она с кем-то там живет, станет обходиться без большой телевизионной тарелки и они не все спортпрограммы смогут принимать. В самом худшем случае он просто помогает скатить за борт сорвавшееся орудие, чтобы оно больше никому не угрожало.

«Сорвавшееся орудие», сброшенное за борт, перестанет «раскачивать судно», подумал он, очень довольный собой и вполне утешившийся двумя флотскими метафорами, будто они логически уравновешивали друг друга. Тот факт, что именно раскачивающееся судно перекатывает сорвавшееся орудие, его вовсе не беспокоил.

Сейчас Крендлер переживал такой взлет фантазии, на какой только было способно его воображение. Ради собственного удовольствия он рисовал себе Старлинг старухой, спотыкающейся о собственные отвислые груди, когда-то стройные ноги ее обвивают вздутые синие вены, она с трудом карабкается вверх и вниз по лестницам с охапками грязного белья, отворачивая лицо от испятнанных простыней, отрабатывая таким образом ночлег и завтрак в притоне, которым владеет парочка старых, волосатых ведьм-лесбиянок.

Он представлял себе, что еще скажет ей, когда – на вершине собственного триумфа – снова встретится с этой «деревенской кривоссыхой».

Вооруженный прозрениями Дёмлинга, он собирался встать к ней поближе после того, как она вынуждена будет сдать оружие, и сказать, не шевеля губами: «Ты стара даже с собственным отцом трахаться, хоть вы с ним и с Юга, и родом из белого отребья». Он повторил в уме эту фразу и даже подумал, не стоит ли записать ее в свой дневничок.

У Крендлера было теперь все необходимое – и средство, и время, и злобность, – чтобы сокрушить карьеру Старлинг, и когда он принялся за дело, ему сильно помог случай и, к тому же, почта из Италии.

ГЛАВА 68

Кладбище Бэттл Крик под Хаббардом, в центре штата Техас, – всего лишь крохотный шрам на львиной шкуре голой декабрьской земли. В этот момент над кладбищем свистит ветер; впрочем, он всегда здесь свистит, переждать его невозможно.

В новой секции кладбища надгробья плоские, так что траву выкашивать нетрудно. Сегодня над одной из могил здесь танцует по ветру воздушный шарик в форме серебряного сердца – хоронили девочку, умершую в день рождения. В старой части кладбища траву вдоль дорожек приходится подстригать постоянно, а между надгробий проходить газонокосилкой, когда только возможно. Обрывки лент, засохшие цветочные стебли смешаны с землей. В самом конце кладбища – мусорная куча, сюда отправляются увядшие цветы. Между мусорной кучей и танцующим серебряным сердцем застыл небольшой экскаватор с обратной лопатой; молодой негр сидит у рычагов управления, второй – на земле, на корточках, прикрывает ладонями от ветра горящую спичку – закуривает сигарету.

– Мистер Клостер, я просил вас присутствовать, когда мы будем заниматься этим, чтобы вы сами могли видеть, с чем мы здесь столкнемся. Уверен, вы сможете уговорить дорогих родственников не открывать крышку, – сказал мистер Гринли, директор хаббардского похоронного бюро. – Этот гроб – и тут я должен еще раз сделать комплимент вашему вкусу – этот гроб будет смотреться великолепно, и этого достаточно, больше им видеть ничего не надо. Я буду счастлив предоставить вам на этот гроб профессиональную скидку. Мой собственный батюшка, в настоящее время уже усопший, покоится именно в таком гробу.

Он кивнул водителю экскаватора, и челюсть машины выгрызла кусок земли из заросшей сорняками, просевшей могилы.

– Вы приняли твердое решение насчет надгробья, мистер Клостер?

– Да, – ответил доктор Лектер. – Дети хотят, чтобы был один камень для обоих, для отца и матери вместе.

Теперь они стояли молча, ветер трепал обшлага их штанин; экскаватор прошел примерно два фута в глубину.

– Отсюда лучше идти лопатой, – сказал мистер Гринли.

Рабочие спрыгнули в яму и принялись выгребать раскисшую землю привычно легкими взмахами лопат.

– Поосторожнее, – сказал мистер Гринли. – Гроб-то у него поначалу был не очень… Не то, что он получает теперь.

Дешевый гроб из прессованных древесных плит, верх и правда успел провалиться внутрь, на того, кто в нем покоился. Гринли заставил своих рабочих вычистить грязь вокруг гроба и осторожно подвести брезент под его днище, оказавшееся совсем целым. В этом брезентовом гамаке гроб подняли и закинули в кузов грузовика.

На козлоногом столе в гараже хаббардского похоронного бюро из гроба извлекли куски провалившейся крышки; открылся скелет крупного мужчины. Доктор Лектер быстро обследовал его. Пуля раздробила короткое ребро над печенью, на черепе имелась вмятина и пулевое отверстие в левой верхней части лба. Череп, замшелый и забитый землей, был оголен лишь отчасти; а эти высокие, прекрасной лепки скулы ему уже приходилось видеть раньше.